Премьера книга
В Петербурге в Музее Анны Ахматовой прошла презентация 800-страничного сборника "Сумерки "Сайгона"", вышедшего в издательстве Zamizdat. Сборник посвящен существовавшему в 1964-1989 годах легендарному кафетерию ресторана "Москва" на углу Невского и Владимирского, символу советской контркультуры. МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ встретил на презентации людей, которых не видел 20 лет, с тех пор как закрылся "Сайгон", а из книги узнал, что многих не встретит уже никогда.
Для презентации "Сумерек" стоило бы снять дворец спорта: происходившее напоминало скорее манифестацию, а не литературный вечер. Чуть опоздавшие еще на Литейном сталкивались с отступавшими колоннами тех, кто просто не смог втиснуться в зал музея. Вместилось или оживленно тусовалось во дворе человек 500: "Сайгон" остается синонимом юности не для одного, а для нескольких поколений ленинградцев, и сделавших карьеру, как депутат Алексей Ковалев, в "сайгонские" годы известный под прозвищем Китаец, и ничем не прославившихся.
Наверное, в этом его, кафетерия, главная особенность. В мире каждое новое поколение, противопоставлявшее себя господствующей культуре, выбирало новую штаб-квартиру. В Париже эпоха Монмартра сменилась эпохой монпарнасских кафе "Ротонда" и "Куполь", затем — кабачками Сен-Жермен-де-Пре. В Ленинграде "Сайгон" был один на всех на протяжении четверти века. "На всех" — не только в поколенческом смысле, но и в социальном. Этакая коммунальная квартира для всех, кто существовал на грани или за гранью социальной и культурной "нормы". Левые художники, самиздатовские поэты, рок-музыканты. Люди "системы", то есть хиппи, первые панки и последние битники. Книжные "жучки", наркоманы, проститутки, карманники. И многие, от Иосифа Бродского до уголовника Полковника, живут на страницах книги. Причем чем ближе к нашему времени, тем густонаселеннее картина "сайгонской" жизни, тем меньше звезд, тем больше "просто" людей, часто погибших, но без которых ""Сайгон" неполный". В этом смысле уникален и трагичен текст кинолога Татьяны Трубниковой, в кафе известной как Матильда.
"Сумерки", состоящие в основном из десятков интервью, взятых составителем Юлией Валеевой, имеют сильный литературоцентричный уклон. На его страницах говорят по большей части литераторы. Мало музыкантов, хотя один из лучших текстов — рассказ Олега Гаркуши, как его "винтили" у "Сайгона", и притворно бесхитростные мемуары о начале 1980-х годов рок-ударницы, укрывшейся за псевдонимом Кэт Питерская. За исключением Эрика Горошевского и Николая Беляка, почти нет театральных людей, хотя среди "сайгонцев" были такие замечательные персонажи, как покойный режиссер и киновед Сергей Добротворский или главный режиссер ТЮЗа Григорий Козлов. Немного художников — зато если уж художник раскрывает рот, многим литераторам стоит замолчать. Дорогого стоят хотя бы воспоминания гуру движения "новых диких" Бориса Кошелохова, интеллектуала-детдомовца военной поры, лукаво отвечавшего кагэбэшникам на расспросы, что он делает в "Сайгоне": "Баб ищу". Авторы сборника говорят, что собранных ими материалов хватит по меньшей мере еще на один том такого же объема.
Сумерки "Сайгона" наступили для разных фигурантов книги в разное время. Кто-то, решив, что публика деградировала, перестал появляться там в середине 1970-х, кто-то — на десять лет позже. Но парадоксальным образом все сменявшие друг друга эпохи объединяет фигура человека, пожалуй, упоминающегося в книге чаще других. Никто, собственно говоря, так и не может определенно сказать, кем был и чем занимался в жизни Виктор Колесников, он же Колесо, он же Луноход. Люмпен или интеллигент, бомж или хозяин уютной квартиры и муж очаровательных жен, стрелявший десять копеек на кофе и щедро выручавший колоссальными по тем временам двадцатью рублями. Он много чего разного и рассказывал о себе в жизни, и рассказывает на страницах сборника. Важно то, что у легендарного места был свой ангел или домовой. И для большинства участников презентации едва ли не главным ее событием стало то, что по тропинкам двора Фонтанного дома прокатился в инвалидном кресле переживший невообразимое множество "сайгонцев" Витя Колесо.
Единственный недостаток книги — в ней нет свидетельств тех, кто следил за "Сайгоном". Даже если в столиках не было, как утверждает легенда, вмонтированных микрофонов, а из-за зеркала во всю стену за посетителями не наблюдали люди с Литейного, 4, на "Сайгон" ушли лучшие годы жизни и многих провокаторов, стукачей и оперов. Хотя вряд ли они заговорят.