Вокзал Сент-Панкрасс расположен в самом центре Лондона. Строил его знаменитый архитектор викторианской эпохи сэр Гилберт Скотт во второй половине прошлого века в соответствии с тогдашними вкусами в ложной готике. Сейчас этот вокзал действует, но не в полную силу, хотя его крытые стеклянным сводом перроны прекрасно отреставрированы. Рядом с вокзалом — многоэтажная гостиница "Мидленд Гранд Отель", бывшая весьма популярной до первой мировой войны, но закрывшаяся в 1935 году. Здание входит в список лучших памятников архитектуры викторианской эпохи, но внутри него — сплошные руины. Сохранились только каменные и чугунные конструкции. В ожидании ремонта его использовала театральная труппа во главе с режиссером Деборой Уорнер и художником Хильдегард Бехтлер для самого необычного из спектаклей фестиваля театрального искусства, который в эти дни идет в Лондоне. Необычного уже потому, что это спектакль для одного единственного зрителя. Рассказывает корреспондент "Би-Би-Си" АЛЕКСАНДР РАППАПОРТ.
Сеансы начинаются каждые полчаса. И в эти полчаса никого кроме вас в здании старинной гостиницы нет. При входе с меня взяли подписку, что во избежание несчастного случая я не стану отклоняться от белой линии на полу. Потом открыли двери, и я очутился в этом огромном полуразвалившемся гигантском отеле викторианской эпохи.
Белая линия вела в вестибюль с полукруглой лестницей. Поднимаясь, я успел заметить, что чугунные консоли в прекрасном состоянии, видел затейливую мозаику на стенах, тщательно вырезанные из камня капители колонн, и лишь кессонированный потолок со следами прежней росписи кое-где обвалился. Сбоку открылась дверь в огромный зал, в котором, видимо, раньше помещался ресторан. Далее линия вела в длиннющий, в сотню метров, коридор гостиницы, по обе стороны которого шли двери в номера. Перед дверьми — пары обуви: мужской, женской, детской, — как если бы в номерах жили постояльцы. В конце коридора дверь в одну из комнат оказалась открытой настежь, и... на полу комнаты был устроен газон. "Это концепция", — подумал я и попытался разгадать загадку. Кроме слов "и быльем поросло" ничего в голову не приходило. В конце коридора — небольшое помещение, посредине которого стояло открытое пианино. Дальше линия вела в узкую дверь, через нее в какой-то темный проход, и я очутился в другом таком же длинном коридоре, перед номерами которого на сей раз лежали металлические подносы с грязными чашками и недоеденными бутербродами. Один из коридоров вел вправо и, заглянув в него, я неожиданно услышал шум шагов: в глубине коридора от меня убегали две горничные в черных платьях и белых фартуках. Я двинулся дальше, миновал узкую лестницу, в проеме которой висела клетка с живым желтым попугаем, и вошел в новый коридор — тут в номерах валялись на полу какие-то детские игрушки, а по кроватям было разбросано белье. В конце коридора из-за закрытых дверей неслось приглушенное женское рыдание.
Я двинулся дальше и вдруг снова, как вспугнутая летучая мышь, унеслась вверх по лестнице бессловесная горничная. Откуда-то доносились звуки флейты.
В дверях одного из номеров в каминной нише стояло овальное зеркало, а рядом — банка с нераспустившейся белой розой. За окном этой комнаты был виден чугунный готический фиал.
Линия вела по новым лестницам и коридорам, мимо старинного лифта в пыльной железной клетке, вниз — в подвал, мимо каких-то сваленных дверей и открытых шкафов. Вот висит детское платьице, а сбоку, на полу — револьвер. Следующая комната — мастерская портного: два болвана для примерок, ленты, нитки, ножницы. Наконец, еще одна лестница, темный коридор и — выход. Спектакль окончен.
На ярком дневном свете все это вдруг стало тусклым видением. Около здания вокзала снимался кинофильм из эпохи двадцатых годов: какие-то дети в старинной одежде, несколько допотопных автомобилей. Что же это было? Иллюстрация к повести о привидениях, инсценировка в духе Достоевского, инсталляция авангардиста или вариации на тему руин Пиранези? Как бы ни связывать это представление с традицией, в нем все-таки полнее всего выразился просто театр — сам дух театральности, который в данном случае принял образ викторианской архитектуры, впитавшей в себя за полвека литературные ассоциации прошлого. Кто бы ни выдумал это зрелище, несомненно, что одним из его авторов было само время, время жизни огромного Лондона, шумевшего за стенами "Мидленд Гранд Отеля", пока разрушались и покрывались пылью его покинутые людьми помещения.