Премьера опера
Одним из главных событий парижского сезона стала мировая премьера новой оперы бельгийского композитора Филиппа Бусманса по мотивам пьесы знаменитого польского драматурга Витольда Гомбровича "Ивонна, принцесса Бургундская" на сцене Opera Garnier. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Оперу "Ивонна, принцесса Бургундская" поставил один из главных европейских мастеров драматической и музыкальной режиссуры Люк Бонди — и это объясняет не только причину успеха спектакля, но и сам факт появления оперы. Дело в том, что господин Бонди принадлежит к числу буквально считаных сегодняшних оперных постановщиков, которые способны своим авторитетом и своей режиссурой проложить современным оперным сочинениям дорогу на самые престижные подмостки. Вот и в репертуаре Парижской оперы (причем не в Opera Bastille, более привычной ко всякого рода экспериментам директора Жерара Мортье, а в святая святых, в Opera Garnier) в нынешнем сезоне — всего одна опера, написанная живым композитором.
Правда, и композитор был привлечен к работе не абы какой, а бельгиец Филипп Бусманс, известный в том числе и как автор нескольких опер. Одну из них, "Жюли" по мотивам пьесы Августа Стриндберга, несколько лет назад ставил все тот же Люк Бонди. Нельзя не заметить, что обе постановки связаны не только именами композитора и режиссера (последний в содружестве с Мари-Луизой Бишофсбергер написал и оба оперных либретто) и художника Ричарда Педуцци, постоянного сценографа господина Бонди. И "Ивонна, принцесса Бургундская", и "Жюли" написаны на основе весьма популярных на драматических сценах всего мира пьес. На нервную пьесу Стриндберга об утонченной господской дочке, ставшей жертвой животной страсти к собственному лакею, Бусманс и Бонди посмотрели глазами фрейдистов — но фрейдистов, уставших, ироничных и умудренных опытом.
Но если фрейдистский взгляд на "Фрекен Жюли" был откровенно ретроспективным (все-таки пьеса писалась тогда, когда Зигмунд Фрейд был еще безвестным приват-доцентом), то смотреть с точки зрения психоанализа на пьесу Гомбровича есть все основания — она была написана в 1930-е, когда основные работы венского профессора были не только написаны, но и прочитаны всей Европой. "Ивонна, принцесса Бургундская" — гротескная версия сказки о Золушке, история про странную девушку, которая попала в королевский дворец женой наследного принца, стала причиной психологических конфликтов в венценосном семействе и в конце концов превратилась в объект ненависти и агрессии всего двора.
Ричард Педуцци построил на сцене Palais Garnier нечто напоминающее — все-таки спектакль поставлен в Париже — "большую арку" Дефанса: огромный проем, который простой сменой задника из городской площади превращается в королевскую спальню. Люди, изображенные в "Ивонне",— состоятельное, но заскучавшее буржуазное сообщество, склонное пощекотать самому себе нервы и устроить небольшой карнавал. И пожелание Витольда Гомбровича — костюмы должны быть "современные... с какими-нибудь фантазийными элементами, например, король в куртке и с короной" — точно выполнено художником. Ивонна в спектакле Люка Бонди становится "смутным объектом желания", инородным телом, которое и возбуждает, и раздражает каждого, кто ее видит; она оказывается легкой добычей и вскоре — желанной жертвой.
Господин Бонди — режиссер тонкий, чуткий и расчетливый. Поэтому его "Ивонна" как-то даже не воспринимается оперой — в том смысле, что в этом спектакле нет привычных оперных нелепостей, которые обычно принято списывать на специфику жанра. Через несколько минут после начала перестаешь думать, что ты в опере: настолько солисты (а среди них знаменитая сопрано Мирей Делюнш в роли королевы) кажутся естественными во всех, сколь угодно странных, ситуациях, настолько обоснованным представляется любой их жест. Иногда возникает необычное (и сладкое для оперного зрителя) чувство, что композитор, дирижер (Сильвэн Камбрелен) и режиссер это один и тот же человек, действующий по ясному и тщательно обдуманному плану.
Но на финальных поклонах едва ли не самая большая порция "браво" достается не солистам, не режиссеру, не дирижеру и даже не поднимающимся в оркестровой яме музыкантам венского "Клангфорума", а драматической актрисе Дерте Люссевски. Одна из самых известных немецких актрис своего поколения, она приглашена господином Бонди на роль Ивонны, как и пьесе, в опере Филиппа Бусманса несчастная принцесса Бургундская остается практически бессловесной. Госпожа Люссевски, работавшая с лучшими режиссерами Германии, ничуть не теряется на оперной сцене, напротив, ее похожая на сломанную куклу Ивонна "держит" весь спектакль. Ее тело "слышит" исполненную драматических диссонансов музыку господина Бусманса не хуже, чем певцы. А когда Ивонна давится рыбной костью и словно в гроб укладывается в огромную рыбину на обеденном столе, становится понятно, что и музыке следует немедленно кончиться.