концерт / джаз
В рамках Международного джазового абонемента в воскресенье в Большом зале Национальной музыкальной академии выступил голландский пианист и композитор Майкл Бортслап. В тонкости фортепианной игры на рояле, который совсем не годится для выступлений, вслушивалась ТАТЬЯНА ПАНЬКО.
После почти полуторамесячного затишья джазовую жизнь столицы взбодрил долгожданный визит голландского пианиста и композитора Майкла Бортслапа. Программу своего первого украинского концерта, выстроенную преимущественно на джазовых стандартах, он посвятил прошедшему Дню влюбленных. Свое выступление джазмен начал сольной интерпретацией меланхоличной баллады Ричарда Роджерса и Лоренца Харта "My Funny Valentine", в которой он искусно собирал знаменитую тему из осколков аккордов и фраз. Просветляя импровизацию мажорными оттенками в энергичном бите, музыкант снова растворял мелодию в многозначных паузах и импрессионистических звучностях. В этой и следующих семи композициях оригинальный фортепианный стиль господина Бортслапа проявился в игре по струнам руками — многочисленные токкатные приемы и пассажи параллельными терциями, а кое-где он, пожалуй, излишне увлекался радужными глиссандо и трелями.
К чести голландского исполнителя следует отметить, что с почти непосильной задачей — выжать лучшее из откровенно плохого инструмента — он справился практически без потерь. Потому как рояль столичной консерватории способен ввергнуть в состояние глубокого шока любого гастролера, а играть на нем — все равно что писать пейзажи маркером. Приветствуя публику, Майкл Бортслап признался, что сегодня ему впервые в жизни предстоит играть на инструменте с "экстраклавишами". По ходу концерта стало понятно, что пианист имел в виду не какую-то особую конструкцию фортепиано, а его неудовлетворительное состояние, проявлявшееся в неожиданных и нежеланных "блюзовых" интонациях, неумолимом сползании строя среднего регистра вниз и диковинных диссонансах в субконтроктаве. К окончанию полуторачасового сета консерваторский Steinway превратился из темперированного в препарированный и по тембру напоминал разбитое хонки-тонк-пиано, привычное для раннего джаза начала прошлого века.
После заглавного развернутого соло к пианисту присоединились темнокожий голландский барабанщик Сирил Директи и устроитель Международного джазового абонемента, басист Аркадий Овруцкий, на этот раз аккомпанировавший гостям и на контрабасе. Музыканты исполнили бибоповую версию "Just One Of Those Things" Коула Портера, а из разряда абсолютной классики — пару стандартов Дюка Эллингтона. Не обошлось, конечно, в такой мейнстримовой программе и без затейливых вариаций на известные темы Херби Хэнкока, с которым господин Бортслап в свое время успел посотрудничать лично.
В поддержку прошлогоднего альбома Майкла Бортслапа "Eldorado" трио задорно сыграло одну из авторских композиций пианиста: ее латиноамериканский грув оказался особенно близок Аркадию Овруцкому, который забавно пританцовывал под собственные риффы, сменив громоздкий контрабас на родную ладовую бас-гитару. К сожалению, последовавшее далее сольное выступление господина Овруцкого не впечатлило ни драматургией, ни особой техникой. Досадно констатировать и тривиальные проблемы со звуком: несвоевременные "поиски" звукорежиссером баланса приводили к тому, что контрабас терялся даже в трио, а сольные партии бас-гитары звучали неоправданно громко.
Что касается барабанщика, то он на протяжении почти всего концерта особо не усердствовал, отдавая предпочтение несколько аскетичной и жесткой манере игры. Волю рукам он дал только в последней композиции — "Bluesеlle", которая прозвучала так хорошо, будто музыканты весь концерт методично разыгрывались и по-настоящему раскачались только к финалу. Впрочем, зал, который исправно аплодировал в паузах между номерами и в брейках после каждого удачного соло, этой явной перемены, кажется, благодушно не заметил.