Музыкальный руководитель и главный дирижер Большого театра Александр Ведерников привез в Петербург программу памяти Евгения Светланова, гвоздем которой стала мировая премьера опуса Рене Керинга "Кольца памяти" для скрипки и виолончели с оркестром. Вообще-то, 80-летие со дня рождения дирижера Евгения Светланова следовало бы праздновать еще в сентябре прошлого года. Но в иных случаях опоздание — не грех. На концерте в Большом зале Филармонии ОЛЬГА КОМОК размышляла о вечных темах — дружбе, солидарности и антикризисном менеджменте.
Следует сразу пояснить — французский композитор Рене Керинг и российский дирижер, композитор, пианист и писатель Евгений Светланов были друзьями, что зафиксировано как в мемуарах господина Светланова, так и в многочисленных интервью господина Керинга. Ремесло композитора Рене Керинг долгие годы сочетает с должностью худрука крупного фестиваля "Радио Франс" в южнофранцузском городе Монпелье, в котором Евгений Светланов участвовал с завидной регулярностью. Кроме того, в 2007 году Рене Керинг учредил международный конкурс дирижеров имени Светланова в Люксембурге. Понятно, что оркестровая фантазия Евгения Светланова "Рассвет в поле" значится в обязательной программе конкурса.
Понятно, что именно этой фантазией Александр Ведерников и начал концерт памяти великого русского музыканта в Петербурге. "Рассвет в поле" наилучшим образом подходит для создания светлой мемориальной атмосферы: это реалистический слепок со всех канонических музыкальных рассветов русской классической школы XIX века, эдакий архетипический "Рассвет на Москве-реке", лишь слегка сдобренный дебюссистско-равелианскими специями. У заслуженного коллектива России первого филармонического оркестра (ЗКР) "Рассвет в поле" прозвучал, как и положено, богато, вальяжно, лирично. Широкая русская душа слушателя, следуя воле дирижера и оркестра, разлилась как море.
И тут в это море выпустили "Кольца памяти". На сцену вышли выдающиеся солисты среднего поколения — виолончелист Александр Князев и скрипач Дмитрий Махтин — и завели то, что, по мысли автора, должно было воплощать его дружеские беседы с маэстро Светлановым. "Я задавал вопрос, видел углубленный взгляд, а позже, значительно позже слышал безмятежный ответ, который всегда превосходил ожидания" — так значится в аннотации самого Рене Керинга к "Кольцам памяти". Между тем в партиях виолончели и скрипки никакой диалогичности не обнаружилось: стоило господину Князеву взять пару-тройку исступленных нот, как его судорожно перебивал Дмитрий Махтин — и наоборот. Смягчить и облагородить спор солистов, истошно перекрикивавших друг друга, мог бы оркестр. Но композитор не позволил. Оркестровые массы — вязкие, жирные, как пластилин, — перебирали не только в плотности звука, но и в количестве материала на единицу времени. В свое приношение другу Рене Керинг пожелал вложить, кажется, все, что он знает о музыке, об оркестровых стилях и о композиционных техниках. Легкие кивки в сторону Пьера Булеза или Ханса Вернера Хенце, с которыми господин Керинг общался в годы дармштадтского обучения, плюс усиленное давление на больную мозоль "гуманистического пафоса", плюс почему-то экзотический набор ударных инструментов (прямо как у Яниса Ксенакиса) — мировая премьера "Колец памяти" удостоверила широкую эрудицию автора. Но, увы, не его чувство меры.
Уравновешивать "Кольца" Александр Ведерников решил не каким-нибудь классическим хитом, а сравнительно редко исполняемой первой (юношеской) симфонией Сергея Рахманинова. По инсайдерской информации, вовсе не современным опусом, а этим Рахманиновым дирижер занимался с ЗКР наиболее усердно. Слава господина Ведерникова стоит на трех китах: он стремится оздоровить и осовременить репертуар Большого театра; он склонен к оригинальным концертным программам; наконец, он вытащил оркестр Большого театра из ямы и превратил его в полноценный концертный коллектив. В этом смысле приглашение Александра Ведерникова поработать с петербургским оркестром ЗКР, который в последнее время все больше поругивают за халатное отношение к звуку и ретроградство, заставляло подозревать в дирижере антикризисного менеджера. Но Первая симфония Рахманинова как тренинг для оркестра — материал опасный, в ней слишком много композиционных виражей и слишком мало "фирменной" рахманиновской надмирной лирики. Под "антикризисным" управлением Александра Ведерникова ЗКР с этим опусом справился, да не совсем — помешали неточности и чуть ли не ученическая сухость звучания. Похоже, придется господину Ведерникову навещать площадь Искусств еще раз — желательно без "Колец" за пазухой.