Концерт балет
В Московском театре оперетты прошел балетный вечер под названием "Нижинский--Павлова Гала", в котором солисты московских и петербургских театров во главе с Ульяной Лопаткиной и Дмитрием Гудановым выступили в репертуаре звезд серебряного века. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА сочла, что кумиров прошлого и настоящего лучше не сравнивать.
Вечер открыла одноактная "Шопениана" Михаила Фокина, в которой выступил лишь один титульный персонаж - Дмитрий Гуданов. Зато смешанный состав популярного балета предоставил редкую возможность увидеть все существующие в России подходы к классическому наследию: "танцую, как надо" (Мариинка), "танцую, как хочу" (Большой) и "танцую, как могу" (кордебалет из музтеатра Станиславского и Немировича-Данченко). Два следующих отделения заняли миниатюры и фрагменты из балетного репертуара легендарных артистов. Они шли на фоне нечетких, но едко-красочных слайдов, в которых угадывались фотографии подходящих случаю декораций. На подлинных Бакстов и Бенуа картинки были похожи, как герои вечера — на своих прототипов.
И то сказать, как можно требовать от Ульяны Лопаткиной достоверного изображения неверной жены из "Шехеразады" (или хотя бы эксцентричной богачки Иды Рубинштейн, на которую была поставлена эта роль), когда разврат и "божественная" — понятия несовместные? Прима-балерина в богатых шальварах была прекрасна: демонстрируя пристойную игривость, она томно изгибалась, поводила руками по-змеиному, позволяла партнеру Гуданову приникать к своим ногам, животу и подбородку. Но было очевидно, что даже сидящую на чреслах Золотого раба госпожу Лопаткину больше волновало эстетическое качество этой позы, чем то, что простиралось между ее ног.
Та же выверенная отточенность отличала все партии, исполненные балериной. В трагическом монологе баядерки Никии, танцующей на помолвке своего возлюбленного, перегибы ее корпуса были строго распределены между адресатами: один предназначался воображаемому изменнику, другой (демонстрирующий гибкость стана) — зрителям, третий — Господу. Весьма сомнительных достоинств "Русский танец Чайковского по мотивам хореографии Фокина" никаких сложностей не представлял, однако госпожа Лопаткина их отыскала: она так старательно отделывала "ковырялочку", что грохотали и ее собственные пятки, и жесткие "пятаки" пуантов. Знаменитого "Умирающего лебедя" прима-балерина неустанно совершенствует, все дальше отходя от гипотетической хореографии Фокина: раньше она поводила руками по очереди, теперь — одновременно; участились резкие наклоны корпуса вперед — к самым коленям, с тем, чтобы сильнее подчеркнуть духовный подвиг выпрямления стана.
Коллеги Ульяны Лопаткиной подобным перфекционизмом не отличались, хотя отнюдь не халтурили. Премьер Большого Дмитрий Гуданов достойно справился с каверзами партии Призрака розы — коронной роли Нижинского: и многочисленные связки туров-пируэтов отвертел чисто, и двойные assembles не смазал, и в перекидных jetes не сгибал колени. Однако и тени наваждения не было в его танце, так что якобы околдованная ароматом Девушка (Марианна Рыжкина) сочла необходимым жестами объяснить суть балета: постоянно помахивала руками перед носом, как бы принюхиваясь. Петербуржцы тоже не уронили чести Мариинского театра: скромно, но безупречно прыгал и вертелся Владимир Шкляров; прелестно изображала очаровательных куколок Евгения Образцова; бестрепетно исполняла Екатерина Осмолкина все положенное в роли Жизели.
И было совершенно непонятно, отчего некогда, увидев в этих милых ролях Павлову или Нижинского, умные серьезные люди сходили с ума, круто меняли жизнь, шли на растраты и преступления, закладывали кошельки и собственные души. Увы, аккуратные муляжи публика любит больше, чем непричесанные оригиналы: несмотря на докризисные цены, в зале наблюдался аншлаг и аплодисменты гремели без участия клаки. А если бы после спектакля можно было еще сфотографироваться с настоящей Ульяной Лопаткиной — аттракцион получился бы похлеще, чем в музее мадам Тюссо.