Гала балет
В Большом театре прошел гала-концерт, посвященный 75-летию народной артистки СССР, балерины и педагога Марины Кондратьевой, на котором ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА вспомнила молодость юбилярши.
Неписаные традиции юбилейных концертов вечер не поколебал. В начале его народный артист СССР Владимир Васильев зачитал поздравительную телеграмму от президента Медведева с неизбежным упоминанием о "неоценимом вкладе", оказавшемся одновременно неоцененным: о награждении юбилярши какими-либо орденами-медалями в телеграмме не говорилось. От себя оратор добавил, что "в Большом театре только два человека работают столько лет без перерыва" (карьера именинницы началась в 1952 году, не считая школьных выступлений), а также то, что балерина Кондратьева "скромно стояла в ряду великих".
И это сущая правда: юбилярша, протанцевавшая в Большом 28 лет, всю свою карьеру оставалась в тени современниц: сначала старших (Улановой, Семеновой, Плисецкой), потом младших (Максимовой, Бессмертновой). Марина Кондратьева танцевала и большую классику, и балеты Юрия Григоровича, но единственной и неподражаемой осталась в ролях переходной эпохи ранних 1960-х. Невесомая, воздушная, быстроногая, не склонная к излишней драматизации, но пронизанная неким душевным трепетом, она казалась идеальной Музой — не только в одноименной роли из балета "Паганини", но везде, где требовалось предстать бесплотным видением, воодушевляющим, поддерживающим, обнадеживающим мужчину.
Впрочем, концерт открылся последней премьерой Большого — Большим классическим па из "Пахиты" Мариуса Петипа, реконструированным худруком балета Юрием Бурлакой — балетом неромантическим и в репертуаре юбилярши не значившимся. Зато эта классическая конструкция, состоящая из множества сольных фрагментов и вариаций, чрезвычайно удобна для демонстрации достижений молодых дарований, чем и воспользовалась педагог Кондратьева для продвижения своих учениц: Анна Тихомирова и Нелли Кобахидзе исполнили свои вариации более чем достойно.
Танец самой Марины Кондратьевой — лучезарно-самозабвенный, но безупречно отточенный технически — показали на экране в начале второго отделения. А затем — словно для того, чтобы продемонстрировать недосягаемость идеала,— в коронных партиях героини вечера предстали теперешние балерины. Совершенно пародийно выглядела Муза в исполнении Елены Андриенко: даже инфернального пыла Николая Цискаридзе не хватило, чтобы скрыть эти скрюченные ножки, не поспевающие за бегом полубезумного Паганини, эти цыплячьи ручки, цепляющиеся за его тело. В "Мелодии", некогда поставленной Асафом Мессерером на музыку Глюка, высокая Анна Антоничева, вздымаемая Артемом Шпилевским на верхние поддержки, с трудом собирала длинные конечности и, судя по неуверенно блуждающей улыбке, явно не осознавала, что изображает Эвридику, освобождаемую Орфеем из царства мертвых. Адекватнее выглядела Анна Тихомирова в мессереровских "Весенних водах" на музыку Рахманинова — отнюдь не хрупкая девушка отважно запрыгивала на невысокого Андрея Меркурьева, который не менее отважно ее таскал, швырял и выжимал. Романтического движения стихий тут, разумеется, не было, зато наличествовала некая комсомольская удаль, особенно в рискованном финальном броске "на стульчик": выжав девушку на вытянутой руке, партнер едва успел донести до кулис пошатывающуюся ношу — неграциозное сбрасывание партнерши на пол осталось за пределами видимости.
Риск, граничащий с травматизмом и решительно чуждый собственной манере Марины Кондратьевой, сопутствовал выступлениям ее учениц, заставляя рецензента "Коммерсанта" нервно вскрикивать в критические моменты. Особую склонность к опасному трюкачеству обнаружила Наталья Осипова, одна из самых юных и, безусловно, самая знаменитая питомица Марины Кондратьевой. Эту юную звезду, чья мировая карьера — вопрос ближайшего времени, педагог предпочла показать лишь с одной стороны: как непревзойденную виртуозку. Два лихих па-де-де — из "Дон Кихота" и "Эсмеральды" ("Диана и Актеон" в постановке Вагановой) — предоставляли массу разнообразных возможностей для девушки с поразительными природными данными. Однако оригинальный текст партий с весьма заковыристыми пассажами педагог и ученица бестрепетно изменили, нашпиговав танец трюками, которые у балерины получаются эффектнее всего. В результате оба па-де-де вышли как под копирку: боевое адажио с резкими швыряниями ног и весьма уязвимыми позами, двойные вращения по диагонали, авральные фуэте с двойными и тройными поворотами (нечисто исполненными). Все эти спортивные радости преобразили одну из самых глубоких и интересных молодых балерин в конкурсную трюкачку.
Концерт, составленный из любимых произведений Марины Кондратьевой, имеющей репутацию одного из самых умных и интеллигентных педагогов Большого, оставил странное впечатление. Хореографию полувековой (и большей) давности артисты танцевали несовершенно, но с явным удовольствием и пониманием. Никогда раньше романтические, героические и вакхические танцы сталинской и хрущевской эпохи не выглядели столь уместными и законными на этой сцене — будто никаких "окон в Европу" тут сроду не рубили, будто "железный занавес" все так же уютно отгораживает достижения отечественного балета от чужеродных влияний, а последнего десятилетия "бури и натиска" не было вовсе. Публика была единодушна со сценой: финальные овации и цветы были адресованы не только вышедшей на поклон Марине Кондратьевой — они славили тот советский балет, который она представляла так скромно и так достойно.