Первый канал
23 февраля, 1.10
Событие недели — увенчанный "Оскаром" фильм австрийца Штефана Рузовицки, этакий "анти-Шиндлер": европейцы знают, что реальность ХХ века куда сложнее лубка Стивена Спилберга. Комендант концлагеря из этого фильма вообще-то тоже спас героев, но палачом при этом остался. Шарашки существовали и в рейхе. В привилегированную тюрьму, спрятанную в лагере Заксенхаузен, свезли евреев, имевших отношение к печатному делу. Под началом матерого фальшивомонетчика Соломона по кличке Салли они фабрикуют доллары и фунты. Гитлер хотел завалить ими США и Англию, чтобы подорвать их экономику. Фильм очень прост, по-хорошему немоден. Ничто не отвлекает от внятно выписанных портретов героев, от их смятения. Конечно, они ждут разгрома наци, но, если будут саботировать задание, их убьют. Если же успешно с ним справятся — убьют тем более. Куда ни кинь — везде клин. Еще об одной угрозе они даже не догадываются. Чудом уцелев в суматохе 1945 года, они едва не будут растерзаны другими зэками, принявшими сытых парней в цивильном платье за переодевшихся эсэсовцев. Только лагерные номера-тату спасут их от линчевания. Номер на руке Салли, увиденный его любовницей, станет и отправной точкой для его воспоминаний. Рузовицки изящно обрамил лагерную историю легкомысленной новеллой о том, чем первым делом займется выживший герой. Конечно, пошьет себе клифт и завалится в монакское казино. Проиграется — не беда: Салли еще нарисует.
Культура
24 февраля, 10.50
"Звезда родилась" (A Star Is Born, 1954)
Превращение в звезду юной певицы Эстер Блоджетт, которую приметил на благотворительном вечере стареющий и спивающийся актер Норман Мэйн,— один из самых популярных сюжетов Голливуда. Его снимали Уильям Уэллеман (1937) и Фрэнк Пирсон (1976), Эстер играли Джанет Гейнор и Барбра Стрейзанд. Но только версия Джорджа Кьюкора с участием Джуди Гарленд и Джеймса Мейсона — легендарная голливудская классика, образцовый музыкальный фильм. Искушенный, мудрый и циничный Кьюкор совместил, казалось бы, несовместимое — сказку о Золушке и жестокую реальность шоу-бизнеса. Чем радужнее карьера Эстер, тем беспросветнее ее личная жизнь. Выйдя из благодарности замуж за Нормана, она не может спасти его от депрессии, алкоголизма и гибели. Страшноватый отсвет на фильм бросает судьба самой Гарленд — вундеркинда, в 17 лет удостоенной "Оскара", а в 47 умершей от передозировки барбитуратов в Лондоне, куда она перебралась после пятого замужества. Впрочем, сила воли Эстер, ослепительной на сцене даже в самые страшные минуты своей жизни, лишь подтверждает бессмертную заповедь: шоу должно продолжаться.
Культура
24 февраля, 23.55
"Седьмая печать" (Det sjunde inseglet, 1957)
Своего рода визитная карточка Ингмара Бергмана снята в средневековом жанре плясок смерти. Один из главных кадров в истории кино — Смерть и Рыцарь играют в шахматы на фоне чумного неба. Блок вернулся из крестового похода и играет на отсрочку собственной смерти: он должен понять изменившийся мир, в котором, кажется, все беспросветно. Только безглазые трупы на обочинах, запытанные до полусмерти девочки-ведьмы, мародеры. Но Бергман вопреки мифу о нем отнюдь не режиссер отчаяния. Он обожал жизнь и плоть. И поэтому в отличие от фанатика Блока не ищут смысла жизни, а просто живут вопреки всему другие персонажи фильма. Оруженосец-хват, достающий Блока похабными песенками. Богомаз, надирающийся с оруженосцем, прервав работу над фреской о торжестве смерти. Бродячий актер, пугающий жену чертом, который, обмакивая в краску хвост, якобы перекрасил их фургон в красный цвет. Да и сама Смерть похожа на балаганного актера, просто нацепившего жуткую маску: когда она сноровисто пилит дерево, на котором сидит приговоренный ею человек, это совсем не страшно, гэг такой. И так же не страшно она уводит из жизни своих избранников, цепочка которых причудливо изгибается на далеком горном склоне под все тем же огромным небом.
Культура
25 февраля, 23.50
"Персона" (Persona, 1966)
Возможно, это лучший фильм Ингмара Бергмана, хотя у него почти все фильмы — лучшие. На экране две женщины, точнее говоря, их лица и руки. Никто так, как Бергман, не владел магией крупных планов. Актриса Элизабет замолчала на сцене, играя Электру, и упорно отказывается говорить. Возможно, не вынесла жестокости мира: на экране мелькает невыносимый кадр самосожжения буддийского монаха в Сайгоне. Возможно, в чем ее обвиняет медсестра Альма, молчание — знак высокомерного презрения к людям, актерского вампиризма. Альма, поселившаяся с Элизабет в домике на берегу моря, должна вернуть ее к жизни. Она говорит и говорит, признается в своих тайнах вроде групповика с тремя незнакомыми парнями. А Элизабет самим своим молчанием манипулирует ею, провоцирует, чтобы потом издеваться над ней в письмах к мужу. Они растворяются друг в друге — уже не понять, где Альма, где Элизабет, где реальность, где сон. И это зримое волшебство гораздо важнее так и не раскрытой тайны молчания.