"The Closed Circle" — сиквел романа "The Rotters` Club", который вышел у нас год назад под названием "Клуб ракалий". Но это не означает, что браться за "Круг" следует только в том случае, если первый текст прочитан. Во-первых, по ходу все и так становится понятно, а во-вторых, в конце издания помещена короткая, но емкая справка о героях и основных событиях первого тома. Ее составил сам Джонатан Коу — для тех, кто "не читал первую книгу либо, прочитав, по неким абсолютно загадочным причинам запамятовал, о чем она".
А если мы решимся быть честными до неприличия, то скажем так — знакомство с этой дилогией вполне можно ограничить именно второй книгой. Не потому что она лучше первой в художественном отношении (большинство британских рецензентов считают, что как раз совсем наоборот), а потому что эта вторая книга кажется имеющей отношение и к нам лично тоже. Манера Коу щедро вплетать в повествование политические события делает особо ценными для нас те его тексты, где речь идет о событиях того времени, когда наша реальность перестала быть абсолютно отдельной от западной.
Грубо говоря — большинство из нас хотя бы отчасти воспринимает как собственное прошлое не только события 11 сентября 2001 года, но даже строительство в Лондоне гигантского колеса обозрения London Eye и европейские многотысячные протесты против войны в Ираке. Выходит, то, что Коу рассказывает в "Круге",— это немного и наша история, а то, что происходит в "Клубе" (там действие происходит в 70-х, во время оголтелого лейборизма Джима Каллагэна и терактов ИРА),— история совсем чужая.
Для чтения книг Коу возможность ассоциировать себя с описанной там политической жизнью — вещь немаловажная. Потому что самая сильная сторона этого автора — описание человека как животного именно что политического. Самые удачные места в "Круге", который открывается встречей Миллениума в Лондоне, а заканчивается три года спустя в Берлине, те, где говорится о молодом и перспективном депутате-лейбористе Поле Тракаллее. Вот он отвечает на вопрос известного политического обозревателя: "Пресловутый "третий путь" лейбористов. Что это такое?". — "Это альтернатива стерильной, затертой до дыр дихотомии правизны и левизны". — "Звучит и впрямь здорово. Именно это мы отчаянно искали долгие годы. А вы, ребята, управились за одни выходные, если не ошибаюсь". Вот Пол присутствует на дебатах по поводу войны в Ираке и кричит "Слушайте, слушайте!", поддерживая антивоенно настроенного депутата Криса Смита, но голосует, в итоге, за войну — так, как этого желает его любимый партийный лидер. А вот Пол на пороге собственного дома делает заявление по поводу просочившихся в прессу слухов о его романе с юной помощницей. Малолетняя дочь обнимает его колено, жена улыбается "приклеенной, бойцовской улыбкой".
Вот ради этого, и еще ради журналистски точных наблюдений за английским обществом с его традиционной склонностью к левым идеям, отнюдь не отменяющей еще более традиционную приверженность сословным ценностям, книгу Коу и стоит читать. То есть именно ради этого — действительно, стоит, потому что все это здесь отлично работает. В то время, правда, как другое — не очень.
Не работает, собственно, роман. То есть не происходит ничего, чтобы жизни, чувства и мысли героев приобрели отдельную важную для нас ценность. Получается так — Джонатан Коу присягает на верность принципам большого английского романа, сформулированным диккенсовской мисс Уэйд в начале "Крошки Доррит": "Кому суждено с нами встретиться в жизни, с теми мы непременно встретимся, какими бы сложными и далекими путями ни шли они", но пытается соответствовать этому завету с излишней старательностью. У него все именно что друг с другом встречаются, ни один эпизодический персонаж не пропадает втуне. Например, личность, которую внимательный читатель может помнить по "Клубу Ракалий", а герои дилогии — по учебе в Бирмингемской школе, обязательно окажется в нужное время в солидном лондонском ресторане для того, чтобы пожать руку одному из героев, а также познакомить его с финансовым воротилой, который, в свою очередь, непременно материализуется во французском католическом монастыре, где к концу книги станет искать душевного равновесия другой герой. От всего этого создается ощущение толкотни, а от того, что (по завету еще одного известного автора) все до одного ружья, во множестве развешанные по стенам, непременно стреляют,— ощущение нарочитости и какой-то чрезмерной законченности.
Круг замкнулся. Пазл сложился. И теперь о нем можно с удовлетворением забыть.
М.: Phantom press, 2009