премьера / кино
Эпический блокбастер Дэвида Финчера "Загадочная история Бенджамина Баттона" претендует на премию Американской киноакадемии в тринадцати номинациях. В том, что эта картина, словно изначально заточенная под симпатии киноакадемиков, получит главный "Оскар", не сомневается ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Всегда неприятно, когда кто-то показывает публике остроумный фокус с единственной целью — помочь людям весело скоротать отпущенное им время жизни, а кто-то приходит и портит удовольствие от фокуса, извлекая из него философские выводы и заставляя задуматься о том, на что вы тратите пресловутое время. В случае с "Загадочной историей Бенджамина Баттона" в роли фокусника выступает писатель Фрэнсис Скотт Фицджеральд, в свое время подхвативший остроту Марка Твена о том, как было бы хорошо родиться 80-летним и по ходу жизни постепенно приближаться к 18-летию, и написавший об этом ироничную фантастическую новеллу. В роли же зануды, призывающего взглянуть на этот курьез задумчиво и печально, оказывается режиссер Дэвид Финчер, который из фицджеральдовского "забавного случая" раздувает целую историю о трагедии человеческого существования.
Для этого, конечно, приходится сильно переписать историю, оснастив ее несколькими многопудовыми образными приспособлениями. Так, ключевым символом у Дэвида Финчера, задумавшего исчерпывающее высказывание на тему времени, становятся, естественно, старинные часы, которые слепой часовщик, расстроенный гибелью сына на войне, изготовил для вокзала в Нью-Орлеане со стрелками, движущимися задом наперед. Руководствовался он при этом общечеловеческой иллюзией, что если время повернуть вспять, то все опять станет хорошо. Эту идею наглядно иллюстрирует кадр, когда погибающие на поле боя солдаты воскресают в обратной перемотке. Вся остальная образная система, использованная Финчером, так же ориентирована на максимальную наглядность и доходчивость, чтобы легко укладываться в мозгу распоследнего Фореста Гампа. Без упоминания этого национального американского киногероя в разговоре о "Бенджамине Баттоне" не обойтись еще и потому, что над его сценарием поработал сценарист "Фореста Гампа" Эрик Рот, считающийся мастером выписывать индивидуальные судьбы на фоне исторических событий. Так что "Бенджамин Баттон" представляет собой такую же гигантскую "бородинскую панораму", как и "Форест Гамп", на разглядывание которой придется потратить почти три часа своей не откручиваемой обратно жизни.
Попадаются, впрочем, в этой до отвращения безупречно прорисованной панораме детали, вызывающие не то чтобы эмоциональную заинтересованность, но чисто технические вопросы (коль скоро весь фильм представляет собой скорее чудо техники, чем произведение искусства). Например, юмор Фицджеральда заключается в том, что 70-летний новорожденный еще в колыбели демонстрирует недюжинную старческую сварливость, вместо пустышки тащит в рот отцовские сигары, а игрушкам предпочитает Британскую энциклопедию. Авторы фильма ничего смешного в этом не видят, поэтому Бенджамин Баттон у них всего лишь имеет лицо и здоровье 80-летнего старика. По версии кинематографистов, отец старичка даже не пытается сделать из него ребенка, как в рассказе Фицджеральда, а просто подкидывает его на порог дома престарелых, где подкидыш обретает приемных родителей в лице заботливой негритянской пары из обслуживающего персонала и идеально вписывается в стариковскую компанию. "У меня было отличное детство — я провел его с людьми, которые жили только воспоминаниями",— запишет потом в своем дневнике герой, которому, впрочем, и на остальные поры жизни грех жаловаться, поскольку протекают они безмятежно, как проплывают опавшие листья мимо пенсионера, клюющего носом на лавочке у реки.
Точно так же проплывают мимо старорожденного героя Брэда Питта, заколдованного волшебниками-гримерами, различные люди, ни один из которых не делает ему ничего плохого или неожиданного и ничем не в состоянии нарушить то благосклонное остолбенение, с которым он взирает на мир и на собственное отражение в зеркале, становящееся все румянее и белее, но, как ни странно, ничуть не интереснее и не привлекательнее.