Главной новостью, представленной Van Cleef & Arpels в рамках SIHH, стали замечательные часы Une journee a Paris ("День в Париже"). Это развитие давнего арпельсовского изобретения — "поэтических усложнений". Парижские ювелиры нашли собственную нишу: пока другие марки хвастаются техническими достижениями, вечными календарями и турбийонами, в VCA стараются осмысливать усложнения эстетически. Верные девизу Des bijoux qui donnent l`heure ("Украшения, которые показывают время"), они всегда предлагают своим клиентам не только драгоценность, но и историю. И их часы это не прибор, а игрушка.
Раньше это были времена года, которые сменялись на циферблате, потом феи, указывающие час волшебной палочкой, или балерины, обходящие циферблат. Теперь же ювелиры вывели целую вереницу милых "парижских типов" — маму с дочкой, девочку с воланом, девушку, спешащую на свидание. Кроме людей, двигающихся по кругу, точно фигурки на карусели, в обведенном бриллиантами круге на перламутровом фоне показываются парижские достопримечательности. И в том числе колонна на Вандомской площади — центр вселенной Van Cleef & Arpels.
Вандомская площадь, прямоугольник 224x213 метров, нанизанный на ось Rue de Castiglione--Rue de la Paix ,— одна из красивейших площадей Парижа. Ее создали тогда, когда площадь уже не обязана была оставаться запертым со всех сторон городским залом, но еще не стала открытой всем ветрам частью городских эспланад. Проект Людовик XIV поручил в 1685 году великому архитектору Жюлю Ардуэну-Мансару, автору дворца в Версале. После нескольких вариантов проекта остановились на нынешнем почти квадратном плане со срезанными внутренними углами — все фасады смотрели во все глаза на конную статую короля в центре площади.
Королю это вышло боком. Во время революции площадь назвали "площадью пик": на пиках здесь выставляли головы казненных аристократов, статую Людовика XIV разбили на куски, и площадь простояла пустой до самых побед Бонапарта. Наполеон I открыл площадь двум улицам и велел построить в центре обелиск-колонну по образцу колонны Траяна в Риме и покрыть ее горельефами из листов бронзы, выплавленной из 1200 русских и австрийских пушек, взятых на поле Аустерлица. История Великой армии разворачивалась по спирали на высоту 44 метра.
Во время Парижской коммуны колонну снесли — под чутким руководством Гюстава Курбе, занимавшего пост главы комиссии изящных искусств Франции. За свое комиссарство Курбе пришлось дорого заплатить в самом буквальном смысле слова: суд потребовал у него платы за восстановление колонны.
Кроме меди русских пушек здесь многое связано с Россией: на Вандомской площади находилось старое посольство Российской империи (в доме N12), здесь в отелях жили Чехов и Герцен. Но особенно зачастили русские на Вандом в начале ХХ века. Вандомская площадь в современном Париже служит не только завсегдатаям "Ритца" и чиновникам министерства юстиции. Это заповедник ювелиров, и в числе первых пришедших на эту площадь были Van Cleef & Arpels. 16 июня 1906 года Альфред Ван Клиф и Эстель и Шарль Арпельс открыли салон в старом аристократическом особняке, в доме N22.
Если мы представим себе колонну в виде гномона солнечных часов, циферблат которых на "6 часах" выходит к улице Сент-Оноре, а к "12 часам" выходит на rue de la Paix, то в "9 часов" тень колонны укажет на "Ритц", а к часу дня подойдет к дверям исторического бутика, недавно реставрированного по проекту Патрика Жуана.
Вандомская колонна не зря с 1938 года украсила логотип Van Cleef & Arpels — их знаменитый ромб с V.C. по левую руку от столпа и A. по правую. Колонна отмеряла время марки в ее лучшие и худшие моменты. В 1938-м похоронная процессия, провожавшая Альфреда Ван Клифа, обошла Вандомскую площадь, а год спустя, когда немцы взяли Париж, Клод Арпельс отправился за океан и не вернулся до тех пор, пока на Вандом не вернулись трехцветные флаги. Зато в доме N744 на Пятой авеню в Нью-Йорке появился второй адрес Van Cleef & Arpels.
С одного конца площади путь лежит к Опера Гарнье, а с другого конца — к саду Тюильри. Это не только названия самых знаменитых мест Парижа, но и названия коллекции Van Cleef & Arpels.
Сад Тюильри, вернее то, что осталось от дворцового комплекса (его дважды поджигали парижане — в 1848-м и в 1871-м), впервые стал публичным местом только в конце XIX века. Герои романов Эмиля Золя здесь у цветочных клумб назначали любовные свидания. Сегодня сохранившийся павильон Orangerie с "кувшинками" Клода Моне по всем стенам — знаменитое гламурное место, одна из точек модных и светских премьер. Именно здесь в снежном ноябре 2006 года состоялась мировая премьера коллекции Une Journee a Paris. По стенам павильона, затянутого изнутри черным шелком, "бежали" фотографии Парижа: Вандом, Сите, авеню Монтень, Эйфелева башня, Опера.
Авеню Монтень, казалось бы, лишь только царство Диора, самая буржуазная торговая улица Парижа, связана с Van Cleef & Arpels не только модой, а театральными, балетными историями. В театре Елисейских полей впервые в Европе прозвучала "Весна священная", потом отбивали голыми ногами "Русские сезоны" Дягилева, а позже неистовствовал Нуриев. Балетный "варвар" из советского Татарстана начинал здесь по-настоящему мировую карьеру — в то самое время когда в Нью-Йорке Клод Арпельс и Джордж Баланчин уже колдовали вместе над балетом "Драгоценности".
Сите, древнее сердце Парижа, разоренное твердой градостроительной рукой префекта Османа, повелевшего снести средневековую рухлядь. Но Сите был так ужасно стар, что, несмотря на происки Османа, сохранил многие романтические приметы средневекового прошлого. Это в первую очередь Нотр-Дам де Пари с любовной сагой романтика Гюго, ставшей основой главного французского мюзикла. Живы старые птичий и цветочный рынки — многие драгоценные цветы и птицы из Une Journee a Paris были "скопированы" ювелирами VCA именно на Сите.
Эйфелеву башню, туристический символ Парижа, эту "зловещую дымовую трубу" (Мопассан), построенную в 1889 году к очередной Всемирной выставке, ее создатель инженер Эйфель, согласно контракту, должен был демонтировать через 20 лет. Но к 1909 году конструкцию, во-первых, успели мощно усеять радиоантеннами (их потом не смогли отодрать даже немцы), а во-вторых, даже полюбить. Да и главные враги башни Дюма-сын, Мопассан и Гуно к тому моменту уже скончались. Много десятилетий для миллионов иностранцев и иностранок именно от железных ажурных паучьих "ног" башни Эйфеля начинается свадебное путешествие. А вступать в брак без благословения Van Cleef & Arpels нельзя.
Последний пункт Une Journee a Paris — Опера Гарнье. Есть легенда, описанная в романе Гастона Леру "Призрак оперы": мол, Шарля Гарнье, архитектора, забыли пригласить на открытие и ему пришлось купить билеты. Автор преувеличил. Архитектора Гарнье с женой, конечно, обилетили. Но Леру с билетной ситуацией как в воду глядел. Чтобы занять одно из 1900 мест, облокотиться на красный плюш обивки, проскользить по разноцветному мрамору парадных лестниц и уставиться лорнетом в занавес, расшитый тысячью золотых галунов, нужно приложить много усилий. Но это выход в свет с грифом Limited Edition, достойный голливудской пары или четы самих Саркози.