Что-то все зачастили на "Винзавод" — кто зачем. Кто-то послушать куратора Tate Gallery, кто-то посмотреть фотографии, кто-то так называемое современное искусство. А мы тут зашли в магазин, который торгует красками, холстами и кистями. В общем — всем. И вот что я вам скажу — если бы у нас в детстве были такие краски и такие холсты, которые не надо натягивать на собственноручно сделанные подрамники, то жизнь бы пошла по-другому. Ведь если ты хотел заниматься любительским рисованием или, скажем, живописью при советской власти, то оказывалось, что кисти можно купить только в том случае, если у тебя дедушка — член Союза художников. Мой дедушка жил далеко и не с бабушкой, но на мое счастье он в самом деле был членом СХ. И поэтому бабушка передала мне кисти. Остальное было заботой любителя рисования — распил багета, конструирование подрамников, натягивание холста (или бумаги — слава богу, у нас было пять лет черчение) — просто кружок "Умелые руки". А дальше уже дело вкуса. Я вот, например, занимался живописью, и в моей комнате отлично пахло льняным маслом. Думается, до сих пор у некоторых из моих камчатских друзей на руках осталось некоторое количество работ вполне себе сюрреалистических.
И тут, когда я вижу бесконечные коридоры самых разных материалов — масло, акрил, гуашь, акварель,— у меня попросту просыпается охотничий инстинкт и мне хочется опробовать их все. Тем более что готовых грунтованных холстов — хоть всю квартиру заставь. Работай, короче, не хочу. Говорят, что способности передаются не напрямую сыновьям, а только внукам. Мой дед, будучи офицером НКВД, тем не менее, свою карьеру завершил членом СХ СССР, но вот играть ни на чем не умел. Мой отец рисовал слабенько, хотя очень хорошо и талантливо умел объяснить, как именно надо это делать, но зато играл на нескольких инструментах — от фортепиано до саксофона (и как раз этой науки объяснить мне не умел). Мой сын абсолютно не хочет ни на чем играть, зато хочет рисовать. Дочери дан просто удивительный (на мой чайниковский взгляд) дар петь и играть, но ей тоже хочется рисовать. Федор поет как соловей и, если его пинать ногами, отлично рисует. Что откуда берется и что куда передается? Именно поэтому я затарился холстами, акриловыми красками, разнокалиберными кистями под лозунгом того, что ребенку надо развивать свои изобразительные способности. И когда Федор пришел в дом, разложил все это по полу, включая большие листы ватмана. Сначала Федор играл на приставке Wii, потом он выдурил себе несколько десятков минут в интернете с онлайновыми играми, потом я попытался отвлечь его и подвести его к мысли, что пора бы уже заняться акриловыми красками. В препирательстве прошло еще полчаса. За это время я насобачился размазывать по грунту золотую краску таким образом, чтобы она выглядела хоть немного золотой, а не кучей конского навоза. Именно в тот момент я понял, почему лауреат премии Кандинского Беляев-Гинтовт использует сусальное золото для того, чтобы вручную наносить по нему принты. Потому что золотая краска акриловая — фуфло! От злости я выдвинул Федору ультиматум — либо он высаживается из-за компа силой и надолго, либо все-таки снисходит до занятия по изо. Он понял, что шутки кончились, и сполз на пол. Ну что будем рисовать? Карту ловушек!
Вот мне стало интересно — как он справится с форматом А1? Вы же понимаете, что то, как ребенок распоряжается предоставленным пространством, зависит от степени его внутренней свободы. То есть, если вы видите, что, например, пишущий ребенок укладывается мелким почерком на маленьком участке листа, то вы получили запуганного, неуверенного в своих силах человека. И т.д. и т.п. Это все связано — точно вам говорю. Не случайно количество хороших вокалистов в стране зависит от уровня внутренней свободы ее граждан. Только не просите меня долго и нудно объяснять, почему это так. Просто это так, и все. От внутренней свободы детей, а не от практики тугого пеленания младенцев или отказа от такой практики. То же самое в процессе обучения изо: главное — справиться с большими плоскостями, без ужаса перед чистым листом. Вот единственное, чего надо добиваться, а вовсе не гнаться за светотенью.
"Карта будет сделана серебряной краской",— заявил Федор и уверенными движениями начал наносить по всей плоскости ватмана линии. Я вздохнул с облегчением — испуга перед большим пространством у него нету. "Только не лезь теперь серебряной кисточкой в черную банку!" — сказал я и начал мыть кисть в ванночке. Федор, посмотрев на мою суету, взял другую кисточку и со словами "а тут будут электропугала" начал рисовать нечто лиловым акрилом. "И вообще — нам на рисовании говорят, что надо протирать кисти салфеткой",— продолжил он. Буквально за десять минут он покрыл ровным густым слоем изображений большой лист ватмана и с удовлетворением мастера завершил творческий процесс: "Ну тогда я еще поиграю на компьютере". И уселся играть.
А я сидел и думал — в следующий раз я все-таки заставлю его написать какие-нибудь цветы и не на ватмане, а на нормальном загрунтованном холсте.