Председатель правительства России Владимир Путин провел вчера в Германии переговоры с главами ведущих европейских энергокомпаний и канцлером ФРГ Ангелой Меркель. И к вечеру стало ясно: идея создания нового газового консорциума, которая еще днем казалась неотвратимой, умирает в коммерческих деталях, поскольку бизнес есть бизнес. Зато представитель E.On Ruhrgas получил напрямую от господина Путина совершенно неожиданное предложение.
Встреча премьера Путина и руководителей трех ведущих европейских энергетических концернов — Eni, E.On Ruhrgas и Gaz de France — проходила в берлинском отеле Ritz Carlton, на том же этаже, где в этот момент в разгаре была международная конференция имплантологов зубных протезов. Вернее, в разгаре был ее перерыв. Пока Владимир Путин не приехал с осмотра сельскохозяйственной выставки, руководители европейских энергетических компаний могли ознакомиться с новейшими достижениями в области имплантологии, с ужасающими образцами саморезов для десен и собственно с тем, что на них нанизывается с единственной целью: чтобы рот человека при улыбке выглядел примерно так, как выглядел рот Паоло Скарони, главного исполнительного директора компании Eni, в тот момент, когда он увидел входящего в комнату председателя правительства России.
Тут же, в нескольких шагах, были в изобилии разложены изделия, благодаря которым так востребован труд имплантологов: пирожные, кексы, мармелад, конфеты...
Владимир Путин, казалось, был в прекрасном настроении.
— Мы с вами встречаемся каждый день,— сказал он, поглядев на господина Скарони.— То в Москве, то здесь. Мы вчера разговаривали с коллегой (он кивнул на Паоло Скарони.— А. К.), и я напомнил, что одним из препятствий для транспортировки нашего газа через территорию Украины, как говорят и пишут наши украинские партнеры, является отсутствие... как они говорят... технологического газа. Мы не считаем, что это наша обязанность — поставлять такой газ. Это обязанность транзитного государства. Так было всегда и, надеюсь, так будет.
Было очевидно, что господин Путин совершенно не воспринимает всерьез эти соображения украинских переговорщиков. Но он, видимо, решил лишить противника его последнего оружия в борьбе против российского газа, который стремится просочиться в Европу через Украину сквозь все уже, кажется, щели. Господин Путин, очевидно, понял, что каждое слово украинских коллег не только можно, но и необходимо использовать против них. Российская сторона могла бы, конечно, поставить необходимое количество технологического газа Украине и без помощи западных партнеров. Но создавая международный консорциум для помощи попавшим в беду украинским коллегам, он восстанавливал против них их западных коллег, для которых Украина теперь была страной, использующей любую уловку, чтобы не качать газ на Запад (исключительно для того, видимо, чтобы сделать из России "ненадежного поставщика" — даже ценой собственной репутации).
И теперь в Берлине руководители крупнейших энергетических концернов просто вынуждены были объединяться, чтобы лишить Украину последней уловки.
— Этот газ, как вы понимаете, должен работать как поршень, толкающий другие объемы,— говорил господин Путин.— И они просят 21 млн кубометров в день для компрессорных станций. Стоимость этого газа в квартал оценивается примерно в $730 млн. В своих письмах они предлагают передать эти объемы в собственность украинской нефтяной компании, обещают потом рассчитаться...
Украинские партнеры в описании премьера выглядели так бледно, что должны были вызвать у европейских коллег-бизнесменов в лучшем случае чувство сожаления.
Дальше все было еще более понятно. Господин Путин знает, в каком положении находятся многие европейские потребители, он не хочет искать правых и виноватых и тем более политизировать ситуацию, а хочет подумать о людях, которые страдают сейчас в европейских странах, и хочет помочь украинским партнерам.
— Мы предлагаем вам разделить риски,— обратился Владимир Путин к сидевшим за столом коллегам,— и создать что-то вроде консорциума, выделить необходимые денежные средства и поставить газ в Украину, чтобы обеспечить транзит. И это можно сделать быстро.
Господин Путин даже заявил, что вопрос можно решить в течение нескольких часов.
Его поддержал господин Скарони.
— Наша задача — проработать конкретные предложения,— заявил он и с тревогой посмотрел на журналистов.
В их присутствии он не хотел их прорабатывать.
Бернхардт Ройтерсберг, председатель правления E.On Ruhrgas, вдруг услышал в свой адрес от переводчика, что будет логично, если свои соображения теперь изложит представитель "Газпрома" (при этом ни одного представителя "Газпрома" на этих переговорах не было.— А. К.).
— Пока еще он к нам на работу не перешел,— внезапно развеселился господин Путин, поглядев на господина Ройтерсберга.— Но предложение сделано! Мы будем только рады!
В этот момент любому человеку в этой комнате, который, как и Владимир Путин, находился в хорошем настроении и не хотел расстраиваться по пустякам, не следовало делать только двух вещей: смотреть на переводчика и смотреть на господина Ройтерсберга, который, кажется, понял, что ему сделано предложение, от которого будет сложно отказаться. В том, что это предложение сделал переводчик, а не господин Путин, председатель правления E.On Ruhrgas, кажется, так и не разобрался (тем более что господин Путин с таким темпераментом переводчика поддержал) и выглядел теперь как человек, который только что вернулся с приема у имплантолога, применившего на практике все новейшие разработки отрасли, выставленные вчера вечером в холле отеля Ritz Carlton.
После переговоров, которые продолжались часа полтора, Владимир Путин встретился с канцлером Германии Ангелой Меркель. Казалось, первое, о чем они объявят,— о создании международного консорциума. В начале переговоров с представителями энергетических компаний это решение казалось просто неотвратимым.
Но перед тем как журналисты вышли из переговорной комнаты, представитель Eni предупредил, правда, что надо обсуждать корпоративные коммерческие подробности. Они-то, судя по всему, и поставили крест на этой идее (впрочем, совершенно, судя по всему, неактуальный для Украины, которая при желании решит проблему технологического газа не только без помощи партнеров из Евросоюза, но даже и без помощи России).
— Я тоже,— сказала Ангела Меркель,— провела переговоры с руководителями этих компаний. Позитивным итогом мог бы быть тестовый режим, при котором будут присутствовать международные наблюдатели, ведь они есть... Надо сделать все, чтобы газ, который "Газпром" направляет в ЕС, не попадал на территорию Украины.
В этот момент Ангела Меркель, хотя ничего не сказала о консорциуме, выглядела верным союзником России.
И, похоже, ей самой это не понравилось.
— Да,— добавила она,— мы, конечно, понимаем, что здесь есть политическое измерение у этого конфликта...
— Мы выходим на интересные договоренности,— добавил господин Путин,— которые могут ситуацию разблокировать. У нас нет никаких причин не поставлять газ европейским потребителям, которые нам исправно и по рыночным ценам платят. И надо разделить две проблемы: поставок и транзита.
— Речь не идет о создании консорциума,— открытым текстом произнесла госпожа Меркель.— Речь идет о том, что мы расставим дополнительных наблюдателей по маршруту. Были сложности, Россия подавала для Европы не весь объем, который обычно поставляет, я, правда, технических деталей не знаю, но надо восстановить поставки газа и восстановить доверие!..
Господин Путин еще раз напомнил историю газовой войны: "украинцы стали воровать газ из экспортной трубы, то есть у вас", "мы стали сокращать свой газ на объем ворованного газа...". Он обвинил Украину в "абсолютном технологическом разгильдяйстве".
— Сегодня, я так понял, что наши партнеры с нашими предложениями по консорциуму согласны,— добавил господин Путин, но даже эта оговорка, "я так понял", означала, что и в самом деле ни до чего конкретного не договорились. Идея, похоже, умирает в коммерческих деталях, потому что бизнес, в конце концов, есть бизнес, и лишние риски, которые господин Путин предложил разложить на всех участников вчерашних переговоров, оказались никому из них не интересны и не нужны.
— Они раскурочили свою систему,— наконец заявил и сам Владимир Путин,— они ее пусть и восстанавливают.
— Очень редко бывает,— оговорилась под конец госпожа Меркель,— чтобы только одна сторона была во всем виновата.
Это предложение возмутило господина Путина.
— Конечно! — воскликнул он.— Но если говорить об ответственности, то и не две точно! Позиция, где ЕС на одну доску ставит Россию и Украину, является, по сути, поддержкой Украины. Они нам говорят: либо отдайте газ задаром, либо в три раза дешевле, а Европа еще и давить на вас будет...
Госпожа Меркель, похоже, сама не хотела такого эффекта от итога этих переговоров:
— Мы все-таки ожидаем, что найдем конструктивный подход... Я думаю, что в интересах России, чтобы газ поступал в Европу.
Несколько немецких журналистов, стоявших за моей спиной, демонстративно громко расхохотались после этой фразы, давая понять, что они поняли самую сокровенную ее суть.
Было полное впечатление: они слишком хорошо осознают, что это они платят по рыночным ценам и вовремя, и то, что говорит господин Путин все эти 40 минут про справедливость и открытость,— уловка, которую они вместе с госпожой Меркель скоро раскусили, а все дело-то в том, что Россия хочет заработать на Украине — или купить ее.