Гастроли классическая музыка
В Москве впервые в своей десятилетней истории выступил "Западно-восточный диван" — созданный и опекаемый знаменитым маэстро Даниэлем Баренбоймом оркестр, в котором юные музыканты из Израиля играют бок о бок со своими коллегами из Палестины и других арабских государств. Концерт "Западно-восточного дивана" прошел в Большом зале консерватории при поддержке фонда "Музыкальный Олимп" и мирового форума "Диалог цивилизаций". Событие оставило у СЕРГЕЯ Ъ-ХОДНЕВА ощущение, что гуманитарных достижений существование оркестра пока предъявляет больше, нежели музыкальных.
В остроте публицистического звучания недостатка не было: начало международного турне "Западно-восточного дивана", приуроченного к юбилею коллектива, пришлось на очередные военные бедствия на Ближнем Востоке, против которых оркестр призван протестовать самим своим существованием. Впрочем, войну оркестранты гласно осудили только в специальном заявлении, напечатанном в программках, а заранее объявленная программа (ее оркестр повторит потом в западноевропейских концертах) никаких форс-мажорных изменений не претерпела.
Правда, она оказалась неожиданной сама по себе. Начали Концертом для трех фортепиано Моцарта, и возникало ощущение, что произведение выбрали в основном ради возможности выстроить символичную мизансцену. На одном рояле играла израильтянка Яэль Карет, на втором — палестинец Карим Саид, а за центральным инструментом сидел сам дирижер: живая аллегория примирительно-объединяющих намерений оркестра. Только вот отвечала ей на поверку довольно мертвенная интерпретация моцартовской музыки: оркестр играл нечетко, расфокусированным звуком и сыро. И, что больше всего удивляло, без подъема — а могли ведь увлечься изяществом и приветливостью этой музыки и именно с этим материалом дать ощутимое представление о той оптимистической атмосфере всеобщего дружелюбия, которую так хвалит в своей работе с оркестром Даниэль Баренбойм.
Как ни странно, это левантинским оркестрантам лучше удалось в открывших второе отделение "Вариациях для оркестра" Арнольда Шенберга. Вот тамошними трудностями "Западно-восточный диван" явно увлекся даже с чем-то вроде азарта, в результате освоив сочинение довольно убедительно — без больших прорывов по интеллектуальной части, зато, пожалуй, с неожиданно чувственным нажимом. После пресного Моцарта и интересного, но надуманного Шенберга Четвертая симфония Брамса производила впечатление плотного основного блюда, по недоразумению поданного под занавес обеда. И здесь было ощущение, что дирижер в смысле интерпретации способен на куда больший артистизм и куда большую содержательность в сравнении с тем, что было показано. Но, похоже, в этом случае опус Брамса служил этакой симфонической полосой препятствий, способом хотя бы в первом приближении показать, что у "Западно-восточного дивана" действительно все хорошо, что над собственной гибкостью, послушностью и отзывчивостью оркестранты могут работать, что оркестру временами по силам щедрый красивый звук, что почтенная европейская традиция для них постижима.
Триумфальным московский дебют "Дивана", словом, не получился, хотя общее впечатление все равно оставляет вопрос о выборе критерия. Судя по услышанному, всемирный PR-успех пока несколько обгоняет артистические достижения оркестра. Не то чтобы все было так нехорошо, что только за благородство миротворческого жеста приходилось бы нахваливать коллектив и его руководителя — нет, конечно. Однако полноценное становление и серьезный расцвет оркестра, видимо, остаются вопросом времени, прилежания и учебно-репетиционных человеко-часов. Как, если по-хорошему, и должно быть с любым оркестром — на Западе или на Востоке, в мирное время или конфликтное, с политической миссией или без нее.