"Вы отчасти становитесь роботом"

О космосе, "Звездных войнах" и новых Ur-202 креативный партнер дуэта Urwerk, художник Мартин Фрай рассказал Маше Ъ-Цукановой.

— Удивительно видеть на Ur-202 традиционные старорежимные усложнения вроде индикатора лунных фаз.

— Наши усложнения — это вращающиеся сателлиты. А то, о чем вы говорите, это просто индикаторы, я и усложнениями-то их не считаю. Я люблю лунные фазы, они прекрасны, но усложнением для меня остается сателлит — наше техническое дитя. Это наш вызов, его очень сложно сделать, тут нужна предельная точность. Каждый сателлит оснащен механизмом, регулирующим длину стрелки — она всегда соответствует форме корпуса. Поэтому наши усилия сконцентрированы на этом механизме, а прочие индикаторы — всего лишь часть дизайна.

— То есть других классических усложнений, например турбийона, от вас ожидать не стоит?

— О нет. Нам нравится направлять свои способности в непроторенные русла, интересно играть с трехмерными индикаторами. Уже 10 лет мы работаем с ними и любим свое дело, потихоньку привыкаем к ним. Сейчас клиентам доступны две модели Urwerk — 103 и 202, но сателлиты были у нас и раньше. Тогда на каждом их них было по шесть цифр. Потом мы сделали 103 с четырьмя сателлитами, на каждом из которых было три цифры. А теперь у нас три сателлита с четырьмя цифрами на каждом. Меняется вид шкалы, на которой мы располагаем минуты. В 202 она более плоская, это сказывается на дизайне корпуса, его можно "открыть", что мы и сделали. У нас на этот счет еще множество идей, и в будущем мы их реализуем. Но с новинками мы не спешим, все должно быть доведено до идеала, перепроверено десять раз.

— Что для вас интереснее — новые формы или калибры?

— Мы стараемся развивать свои часы по всем направлениям. Если создатель относится к внешности часов серьезнее, чем ко всему остальному, это до добра не доведет. Нужно идти шаг за шагом равномерно. Для нас эстетика и начинка — одно целое. В случае с 202 нам захотелось сделать автоматические часы, поэтому точкой отсчета был специальный ротор, который видно на обратной стороне корпуса. Уже потом встал вопрос эстетики, мы решали, как часы должны выглядеть исходя из того, как они работают. Тыльную сторону 201 стоило сравнивать с панелью управления, она напоминала кабину или инструментальную панель в машине или самолете — по ней можно было считывать информацию о часах и времени. А вот 202 с их турбинами скорее похожи на акулу, у которой сбоку видны полоски жабр — внешний знак внутреннего органа. Здесь тоже форма и содержание зависят друг от друга. Form follows function — вечное правило дизайна. Но порой мне хочется придать часам необычную форму, и тогда ради эстетики приходится придумывать механизм, с помощью которого стрелка будет следовать за формой безеля, часть которого округлая, а часть — угловатая.

— Это окончательная форма корпуса часов Urwerk?

— Нет. Тут как с роботами, они развиваются год от года, вы видите их изменения, но они по-прежнему носят те же имена, разве что порядковые номера меняются. Вот и мы строим своего робота, который год от года развивается. Ведь часы — это что? Вы носите на себе часть машины. В этот момент вы отчасти становитесь роботом. Не знаю, как женщины на это смотрят, но мужчины точно это ощущают. Часы — идеальный мир, отражающий все происходящее, даже если мы сами об этом не догадываемся. Ты несешь на своей руке маленькую модель космоса. Это интересно.

— А вам, я смотрю, нравится космос.

— Не то слово. Мой отец инженер, он работал в Штатах вместе с ребятами, построившими лунный модуль для посадки "Аполлона". И мальчиком, конечно, я ходил к отцу в институт, там всегда проводились сумасшедшие эксперименты. В 70-х он работал в Принстонском университете и как раз тогда впервые вышли "Звездные войны". Папа посмотрел их и сказал мне: "Когда ты приедешь в Штаты из Швейцарии, я отведу тебя на этот фильм". Там были дроиды R2-D2 и C-3PO, один из них очень элегантный, мог даже говорить, а второй — чуть более агрессивный и угловатый. Мы росли в период холодной войны и все время боялись, что Советский Союз сбросит на нас бомбы. Мы должны были в это верить, хотя это и не было правдой. Зато мы с любопытством рассматривали картинки с русскими космическими программами. Российские фото всегда были в зеленых, коричневых и красных тонах и немного размытые — потому что были откуда-то украдены. А фотографии американцев всегда были белые, голубые и красные — цветов национального флага. Думаю, у русских космос относился к сфере психологии, а у американцев — к науке и технике. Космос выполнял для различных народов функции разных метафор. Я помню, как в небо поднялись "Союз" и "Аполлон" — для нашего поколения это было важно. И когда мы с Феликсом впервые поехали в Москву — был мороз, декабрь, все в снегу,— мы увидели огромную скульптуру с ракетой на верхушке, а под ней — музей. Перед ним подметали двое стариков, мужчина и женщина, а внутри вообще не было людей, только куча старых артефактов: космические скафандры, например, и одно-единственное видео — об ошибках американцев — взрывающиеся ракеты и все такое. Мне очень понравились русские устройства, например кокпит ракеты, который приземляется с космонавтами на землю. Этот оптимистический взгляд на технологию заметно отразился на нас.

— Как вы выбираете имена для своих моделей?

— Сперва мы просто решили давать часам номера. Могли назвать "1", но, знаете, "1" — это как-то коротко, поэтому решено было расширить название до 101. Точно так же возникли 102. Первые часы, которые я сделал, имели форму Millennium Falcon — космического корабля Хана Соло из "Звездных войн". Вторые — блестящие, округлые — напоминали спутник. Так их и назвали. Я же говорил, что люблю космос. С 201 немного сложнее, мы хотели переместить индикацию на нижнюю сторону, чтобы можно было считывать ее во время вождения. То была маскулинная модель, и я назвал ее Hammerhead. У нормальных часов со стрелками есть "лицо", они более или менее напоминают лазанью — они слоистые. А у наших часов значение приобрели не слои, а стороны — часы больше напоминают трехмерную скульптуру, на них интересно смотреть под разными углами. 202 похожи и на акулу, и на корабль в форме "Стеллса". Я смешиваю разные источники вдохновения, немного хаотично, но именно так получаются эти модели и их имена.