Премьера книга
В издательстве НЛО вышла книга "Одиннадцать бесед о современной русской прозе". В нее вошли интервью, которые шведская журналистка и переводчица Кристина Родкирх взяла у Бориса Акунина, Евгения Гришковца, Эдуарда Лимонова, Юрия Мамлеева, Виктора Пелевина, Людмилы Петрушевской, Нины Садур, Владимира Сорокина, Татьяны Толстой, Людмилы Улицкой и Михаила Шишкина. Уроки из этих бесед извлекала AHHA Ъ-НАРИНСКАЯ.
В предисловии к сборнику его редактор Анна Юнггерн, предупреждая возможные нападки, торопится признать, что "любой выбор авторов в нынешней достаточно зыбкой культурной панораме уязвим", и выражает надежду на то, что для читателя "все имена узнаваемы". Имена, безусловно, узнаваемы, да и к выбору интервьюируемых практически не может быть претензий, и как раз потому, что в нынешней культурной панораме выбор, наоборот, очевиден. Единственной неочевидной кандидатурой здесь кажется Нина Садур — теперешнее творчество этой гремевшей в перестройку писательницы и драматурга никак нельзя назвать актуальным для теперешней отечественной литературы. И даже для литературы двух-трехлетней примерно давности — именно тогда, кажется, имели место большинство опубликованных в книге бесед (точные даты почему-то не указаны).
Возможно, Кристина Родкирх привлекла госпожу Садур из соображений пропорционального женского представительства в сборнике — гендерные вопросы в литературе и особенно специфика "женской прозы" и различность мужского и женского подхода к писательству с очевидностью представляются шведской журналистке важными проблемами российского литературного сегодня. В остальном же проинтервьюированные личности — это давно пишущие люди, чье прошлое и/или новое творчество сейчас актуально и которые — в разбросе от интеллигентно-массового до массово-интеллигентного — являют собой теперешний литературный мейнстрим.
Собранные вместе, эти писатели действительно должны — пусть с некими изъятиями и допущениями — являть собою картину нашей литературной жизни. Они ее собой и являют — картину почти полного этой жизни отсутствия. Из этих собранных вместе интервью практически нельзя получить представление ни о том, какие в России сегодня имеются литературные течения, какие есть союзы и противостояния, какая ведется литературная полемика. И — даже с учетом декабрьского букеровского всплеска, чьи отзвуки, по понятным календарным причинам, в эту книгу не попали — легче всего сделать вывод, что всего этого у нас просто нет.
Тут в чем-то, конечно, можно обвинить и интервьюера. Кристина Роткирх отнюдь не стремится сложить из имеющихся у нее кусочков пазла цельную картину, у нее практически нет для этих разных писателей общих или взаимодополняющих вопросов, кроме разве что самых дежурных — про премии и успех/неуспех на Западе. На них она получает самые дежурные ответы — да, получать приятно, но, по сути, это ничего не меняет, да, переводят, но главный читатель здесь, в России. И хотя шведской журналистке, без сомнения, интересны ее герои — но интересны совершенно отдельно друг от друга, так, как будто каждый из них живет в своей отдельной русской литературе, с общим прошлым (почти в каждом интервью обязательно упоминаются Чехов и Бунин, Толстой и Достоевский), но без общего настоящего.
Хотя, возможно, именно такие интервью в итоге оказались более правдивыми, чем если бы они были аккуратно срежиссированы, подчинялись бы какой-то общей мысли и ставили перед собой задачу проявить конфликты. Большинство этих бесед — исключая разве что отрывистые и явно недружелюбные реплики Эдуарда Лимонова и на удивление несмешные e-mail-ответы Виктора Пелевина — похожи на запись психотерапевтических сеансов, где вопросы нужны только для того, чтобы "включить" пациента. В итоге некоторые выступают ожидаемо наивно: "Я вообще не высказываю мнения. Мнение все-таки — это то, что очень сложно для освоения художественной литературой. Вообще искусством. Мнение — это частное дело" (Евгений Гришковец). Некоторые ожидаемо высокомерно: "Я умею игнорировать все, что угодно. Меня совершенно на самом деле не касаются те, так сказать, литературные ситуации, которые вокруг создаются" (Татьяна Толстая). А некоторые просто ожидаемо: "Для меня литература это не "что", а "как"" (Владимир Сорокин). Но, как ни оценивай их слова, усомниться в том, что говорят они именно то, что хотят сказать, невозможно. Вернее так — они говорят то, что хотят сказать шведской журналистке Кристине Роткирх. Кое-что из этого они хотят сказать читателю. Друг другу они не хотят сказать ничего.