Дарфур между войной и вторжением

Репортаж с места будущих военных действий

Вчера Совбез ООН принял резолюцию, фактически санкционирующую начало новой военной операции в Африке — в Сомали. Между тем в США все чаще раздаются призывы не останавливаться на Сомали, а провести также операцию в Судане. Специальный корреспондент "Ъ" МИХАИЛ Ъ-ЗЫГАРЬ побывал в суданской провинции Дарфур и проинспектировал тот регион, заняться которым планирует новая американская администрация.

Лагерь

Самый крупный лагерь беженцев в Северном Дарфуре называется Абушок. По-арабски это значит "дикобраз". В нем живет больше 50 тыс. человек — это жители окрестных деревень, которые убежали из своих домов в 2003 году, когда в Дарфуре началась война между африканскими и арабскими племенами.

Прямо посреди лагеря находится рынок — здесь местные жители торгуют всем, что могут продать. Фатима, молодая африканка в цветастой накидке, продает жареную саранчу — здесь ею питаются. В день ей удается заработать один, а может, даже два суданских фунта (полдоллара или доллар). Старик Ибрагим Абдалла продает арахис. Раньше он был фермером и выращивал лимоны, но теперь своей земли у него нет, поэтому приходится заниматься перекупкой. 16-летний Ахмед продает бутылки из-под алкогольных напитков. Алкоголь в Судане не продается, но около миссии ООН в Эль-Фашере, столице Северного Дарфура, ему иногда удается найти несколько пустых бутылок. Большая часть торговцев продает арбузы. Рынок огромный, но покупателей не видно. До Эль-Фашера далековато, а у самих беженцев не так много денег, чтобы каждый день ходить за покупками.

Как правило, беженцы стесняются разговаривать с иностранцами. Фатима говорит, что вообще-то она из Курмы, но живет в лагере уже пять лет, потому что ее родственников убили, а дом сожгли. В лагере ночью тоже бывает страшновато, потому что около него регулярно насилуют женщин. Для мусульманской страны это даже не редкость — обычно этого никогда не случается.

Ибрагим Абдалла говорит, что он из Кутума. Пять лет назад, когда он бежал из дома, была авиабомбежка. Дома в его деревне сожгли, а колодцы отравили.

— Кто это сделал?

— Джанджавид (вооруженные арабские отряды.— "Ъ"). Власти.

— Откуда ты знаешь, что это были именно они? — спрашивает Фарук Хельми, мой сопровождающий из суданского министерства информации.

— Не знаю. Все так говорят.

На рынке поднимается пыльная буря, но никто из торговцев не думает убирать свой товар. К ним здесь уже привыкли.

В лагере беженцев есть школа. Идрис Юсеф работает в ней учителем. В Абушоке он уважаемый и обеспеченный человек: у него есть работа, а значит, и стабильный заработок — примерно $150 в месяц. Он говорит, что преподает английский язык, историю Судана и Европы. В классе у него 90 учеников.

Чтобы поговорить, он приглашает меня в свой дом. Как и во всех остальных домах в лагере беженцев, стены здесь сделаны из глины, а крыша из мешковины с надписью USAID (американское государственное агентство, распределяющее гуманитарную помощь). Такие же мешки служат ковриками, которые лежат прямо на пыльной земле. От прочих домов жилище учителя отличает то, что у него есть спутниковая тарелка ($170). Благодаря ней он может смотреть больше 300 каналов.

— На наш лагерь иногда нападают,— рассказывает Идрис Юсеф.— Несколько недель назад, например, напали какие-то люди, которые украли из домов мобильные телефоны и телевизоры. До дома учителя истории нападавшие не дошли.

Я прошу его рассказать, почему началась война в Дарфуре.

— Раньше люди в Дарфуре жили очень плохо. Они считали, что условия жизни здесь намного хуже, чем в любой другой части Судана. Поэтому они взяли в руки оружие. Они думали что-то улучшить, но только ухудшили. Из-за этого нам приходится жить в таких вот лагерях. И неясно, когда мы сможем вернуться домой.

— А кто-нибудь пробовал вернуться? Что там, в тех местах, откуда вы убежали?

— Я приезжал в свою деревню, в Тавилю, четыре раза. Там все сожжено. И там очень опасно. Все боятся ехать. Многие, правда, объявляют, что возвращаются, берут деньги (поскольку за переезд назад платят), доезжают до дома и следующим же автобусом возвращаются в лагерь. На это и живут.

Съездить в Тавилю, Кутум или любую другую деревню, откуда убежали мои собеседники, мне не удается. Разрешение на посещение Дарфура, которого мне пришлось ждать в Хартуме неделю, предписывает мне не выезжать за пределы столиц трех штатов Дарфура (Эль-Фашер, Ньяла и Джинейна). Сам Дарфур, кстати, по площади несопоставим с Францией, а весь Судан не меньше Западной Европы.

Геноцид

В Дарфуре сейчас разворачивается самая большая миротворческая миссия в истории ООН — UNAMID, центр которой располагается как раз в Эль-Фашере. В операции примет участие больше 31 тыс. человек из 35 стран (18 африканских и 17 неафриканских). Годовой бюджет миссии составляет $1,7 млрд.

У ООН сейчас сложные отношения с правительством Судана, но ооновские чиновники стараются как можно меньше критиковать хартумские власти. ООН, в отличие от США, никогда не признавала события в Дарфуре геноцидом местного населения.

— Ситуация в Дарфуре очень сложная,— рассказывает мне алжирский дипломат Нуриддин аль-Мазни, пресс-секретарь UNAMID в Эль-Фашере.— Президент Судана объявил в ноябре, что правительство в одностороннем порядке прекращает огонь. А повстанцы такого перемирия не объявляли. И столкновения продолжаются. То, чем мы занимаемся, по-английски называется операцией по сохранению мира — peacekeeping operation. А здесь нет мира, который можно было бы сохранить.

— Вы знаете, по-русски словосочетание peacekeeping operation звучит как "миротворческая операция". Значит, вы должны творить мир, а не хранить его.

— К сожалению, я не знаю русского языка,— неловко улыбается Нуриддин аль-Мазни.

Он жалуется, что UNAMID не хватает техники, вертолетов, машин, а за последнее время в Дарфуре было убито 11 миротворцев:

— Пусть Россия выделит нам вертолет, а? Хотя бы один.

Многие сотрудники ООН переживают из-за того, что Международный уголовный суд, действующий под мандатом Совбеза ООН, в июле этого года обвинил президента Судана в военных преступлениях и геноциде. Ордер на его арест еще не выдан, но ожидается, что это может произойти в январе.

Рядовые сотрудники миссии ООН думают, что если выпишут ордер на арест президента Омара аль-Башира, ооновцев выдворят из Судана. Но в частных разговорах многие из них выражают уверенность в том, что ордер все же будет выписан, и тогда нынешний суданский президент станет уже третьим действующим главой государства, в отношении которого Международным судом выписан ордер на арест. Прежде такая же судьба постигла ныне покойного президента Югославии Слободана Милошевича и ныне подсудимого президента Либерии Чарльза Тейлора.

Между тем аналогии между Омаром аль-Баширом и Милошевичем в последнее время в США проводят нередко. На днях телеканал CNN показал трехчасовой документальный фильм "Scream: Bloody Murder" ("Кричи: "Кровавый убийца!"") известной журналистки Кристин Аманпур. Фильм был посвящен именно событиям в Дарфуре, однако повествование начиналось еще с холокоста, затем переходило к подавлению восстания курдов Саддамом Хусейном, войне на Балканах и геноциду в Руанде. Всякий раз, отмечала Кристин Аманпур, власти США не смогли вовремя предотвратить или хотя бы остановить геноцид, хотя их и призывали к этому. Сейчас, говорит журналистка, новая американская администрация просто обязана извлечь урок из ошибок прошлого и вмешаться в ситуацию в Дарфуре.

Трехчасовой фильм по CNN можно было бы счесть лишь частным мнением известной журналистки, однако Кристиан Аманпур, кроме того, считается подругой Мадлен Олбрайт и Хиллари Клинтон. А будущий госсекретарь США уже объявила, что начнет заниматься Дарфуром в первую очередь, даже не дожидаясь официального вступления в должность главы госдепа.

Заговор

Суданские власти с негодованием отвергают все обвинения. Более того, они говорят, что данные ООН о количестве жертв (300 тыс.) завышены, а на самом деле погибли не больше 10 тыс. человек.

— Из-за чего же тогда началась война? — спрашиваю я вице-губернатора штата Северный Дарфур Идриса Абдаллу.

— Все борются за девственность Дарфура. Сейчас у нас не добываются никакие полезные ископаемые. Но исследования показали, что здесь есть уран, медь, а может, даже нефть. Но до сих пор нет никаких разработок. Абсолютно девственная земля. Почти все прочие регионы уже поделены, но в Дарфуре 90% земли не обрабатывается. А у нас, между прочим, манго плодоносит круглый год! Вся борьба идет ради ресурсов Дарфура.

Мы с вице-губернатором сидим в беседке в саду губернаторской резиденции. Здесь пасутся газели, гуляют цесарки, а садовники круглосуточно поливают зеленый газон. За пределами резиденции, в Эль-Фашере, днем тоже совершенно спокойно. Но жители уже пять лет не выходят из дома с наступлением темноты.

— В том, чтобы война продолжалась, заинтересованы страны Запада,— убеждает меня политолог Хасан аль-Макки, директор Хартумского центра африканских исследований.— Прежде всего Франция, чтобы сохранить под собственным влиянием свои бывшие колонии. А еще — Израиль: чтобы ослабить суданские власти, за то, что они поддерживают "Хамас".

— За всем этим стоят американцы,— вторит Осман Мудауи, председатель комитета по международным делам суданского парламента.— США уже 20 лет пытаются свергнуть суданское правительство, и ничего у них не вышло.

Действительно, суданское правительство за последние 20 лет серьезно укрепилось. За десять лет Судан вышел на пятое место в Африке по экспорту нефти. Нефть составляет до 90% экспортных поступлений в бюджет страны. Темпы роста ВВП достигли 10%.

В суданской столице Хартум повсюду висят плакаты с портретом президента — это граждане выражают ему свою поддержку и солидарность перед лицом обвинений в геноциде, выдвинутых Международным уголовным судом. В Дарфуре, правда, таких плакатов я не видел.

— В чем сейчас главная проблема Судана? — спрашиваю я парламентария Османа Мудауи.

— Западный заговор против Судана,— не задумываясь, отвечает он.— Их попытки расчленить нашу страну, как единственное государство, которое может сказать "нет" американцам. Они хотят видеть Судан слабым.

Мой вылет из Дарфура задерживается, потому что я должен улететь на том самолете, который использует для своих поездок губернатор. А он опаздывает, так как везет домой команду дарфурских школьников, участвовавших во всесуданской олимпиаде. На летном поле губернатор поздравляет школьников с победами и сообщает, что в следующем году школьная олимпиада состоится Эль-Фашере. Радостные школьники поют губернатору песню. Мне не удается выяснить ни у кого из чиновников, каков бюджет планируемого мероприятия.

В самолете, летящем из Дарфура в Хартум, я обнаруживаю, что весь экипаж — из Одессы. Стюардесса Анжелика рассказывает, что никаких проблем ни у кого из них не было.

— Но самое главное — деньги,— вдруг серьезным тоном резюмирует она.— Платят, прямо скажем, побольше, чем дома. Ради чего мы все работаем, в конце концов?

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...