В филиале ГМИИ им. А. С. Пушкина, Музее личных коллекций, проходит выставка произведений Макса Эрнста из собрания авиакомпании Lufthansa. Знаменитый сюрреалист представлен в России впервые, однако исключительно графикой. Тем не менее, обилие работ (более 350 листов) и разнообразие (произведения 20-70-х гг.) могут компенсировать отсутствие в России живописных и скульптурных произведений Эрнста, хранящихся в самых престижных музеях мира.
Среди разнообразных типов художников, классифицированных обыденным сознанием по удобным категориям "художник для художников", "художник для философов", "художник просто для зрителя", Максу Эрнсту трудно найти место. Впрочем, так же трудно приписать его к какой-либо определенной национальной школе (занятие не всегда благодарное, когда речь идет об искусстве XX века). Эрнст работал в Кельне, Берлине, Париже, Нью-Йорке, в Аризоне. Французская критика причислила его к кругу художников Ecole de Paris, Германия почтила его "Большим крестом ФРГ", американцы согласны с тем, что без эрнстовской техники dripping не было бы Джексона Поллока.
Max Ernst родился в 1891 году в г. Брюле под Кельном. С 1910 по 1914 изучает классическую филологию, философию, психологию и историю искусства в Боннском университете. В 1914-1918 служит в армии. В 1919 совместно с Хансом Арпом и Альфредом Бааргельдом основал группу Dada в Кельне. В 1921 Андре Бретон устроил выставку коллажей Эрнста в парижской галерее Au Sans Pareil. В 1922 художник переезжает в Париж, знакомится с будущими сюрреалистами Элюаром, Супо, Арагоном, Пере, Ман-Реем. В 1926 выходят в свет "фротажи" "Естественной истории", в 1929 — первый роман в коллажах "Женщина 100 голов". В 1940, преследуемый гестапо, Эрнст уезжает в США. С 1948 — американский гражданин, с 1958 — подданный Франции. Макс Эрнст умер в Париже в 1976 году.
В молодые годы Эрнст отдал дань экспрессионизму (и здесь отчасти можно говорить о национальном, немецком), затем увлекся итальянской метафизической живописью. Однако ее вольный и иронический перевод" в графику бунтаря Эрнста (серия литографий 1919 года "Да будет мода, да сгинет искусство") вряд ли позволил бы Де Кирико увидеть в авторе своего продолжателя. Изображения абсурдных механизмов, снабженные абсурдными подписями, воспринимались как вызов не только классике, но и искусству современному, которое до эпохи Dada и Марселя Дюшана все же видело себя преемником традиций beaux arts. Вера в мессианское предназначение художника, в творчество как профессиональную деятельность, "ручной, ремесленный" труд не ставилась под сомнение ни кубистами, ни экспрессионистами.
По выражению искусствоведа Вернера Шписа, "Макс Эрнст — первый профессиональный не-художник, сумевший поднять собственный скепсис до уровня эстетической системы". Самого Эрнста весьма забавляли споры критиков, пытавшихся выяснить: можно ли считать его творения, созданные с помощью механических ухищрений ("нитевая живопись", "декалькомания", в графике — "фротаж", "рейограммы") произведениями пластического искусства, или нет. Жан де Бошер в рецензии на выставку Эрнста, опубликованной в авангардистском журнале "Cahiers d`Art" за 1928 год, пришел к парадоксальному суждению: "Мы имеем дело с живописью без пластики, с искусством, где нет творчества". По-видимому, критик почувствовал в работах одного из адептов "автоматического письма" нечто внечеловеческое, инородное искусству — своего рода ready made. И если "готовые объекты" все же можно обнаружить в абсурдно-натуралистских коллажах 20-30-х годов, хотя художник тщательно заглаживал стыки между вырезками-цитатами из старых журналов, то калькирования и притирания сами по себе являются техниками редимейдного манипулирования. Спонтанные жесты кистью и карандашом Миро или Массона (также мастеров "грезопроизводства"), не вызывали ощущения такого отторжения, как работы любимца Бретона. Джузеппе Гатт сравнивал искусство Эрнста с кораблем, за штурвалом которого — слепой: "В конце такого путешествия приходишь к совершенно неведомым берегам, все оказывается неподвижным, проникнутым леденящим кровь молчанием, и единственное, что несомненно, — ясное сознание того, что находишься в незнакомом месте".
Спустя девять лет издатель "Cahiers d`Art" Кристиан Зервос посвятил специальный номер Максу Эрнсту. Правда, после того, как большие ретроспективы художника прошли в Европе и Америке. Последнюю точку в споре "художник ли Макс Эрнст?" поставило жюри Венецианской Биеннале 1954 года, присудившее ему Grand Prix за живопись. Вслед за чем Андре Бретон предал анафеме своего любимца, запретив ему именоваться сюрреалистом. Впрочем, об играх в "изысканный труп" Макс Эрнст к тому времени уже не вспоминал.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ
Выставка продлится до 18 июня