Оригинальное название "Враг общества", искаженное прокатчиками, было использовано в истории кино не единожды. Самый известный фильм с таким названием снял Уильям Уэллман в 1931 году. Джеймс Кэгни играл в нем патологического преступника, закономерно погибавшего в финале. Вряд ли кому-то пришло бы в голову идеализировать преступность, основываясь на такой биографии,— Кэгни однозначно рисовал отрицательного героя. Но на подходе был Кодекс Хейза — свод пуританских правил, ограничивающий показ на экране насилия. Поэтому фильм получил название, не оставляющее поля для других трактовок, и был снабжен финальными титрами, где еще раз проговаривалось для опоздавших, что персонаж — воплощенное зло. Кодекс Хейза упразднили в 1967 году, но проблема идеализации бандитов поднимается всякий раз, когда какой-нибудь обаятельный урка засветится на большом экране.
Что касается Жака Месрина (или, как он сам себя называл, Мерина), отнюдь не вымышленного персонажа, то "врагом общества N 1" его окрестила французская пресса в конце 1960-х по итогам его "подвигов" — убийств, грабежей и похищений. А идеализировал его сам тогдашний обыватель, с удовольствием читающий на первых полосах сводки о похождениях Месрина: тот без устали бомбил богатых фраеров и не забывал в перерывах между ходками давать интервью газетам на тему свободы личности и несправедливости общественного устройства. Когда в 1979 году полицейские застрелили Месрина без суда и следствия, общественное мнение не было однозначно на стороне закона. Уже при жизни Месрин стал стопроцентно медийным персонажем и во время самой длинной отсидки написал мемуары, положенные в основу четырехчасовой саги, которую продюсеры поделили для проката на два фильма, сильно рискуя, что в случае провала первой части никто не пойдет смотреть вторую.
В первом фильме Месрин (Венсан Кассель) не выглядел абсолютным злодеем. На алжирской войне он нарушил приказ и отказался стрелять в женщину. Вернувшись, сначала попал в дурную компанию, но после первой отсидки остепенился ради семьи. Отомстил мерзкому сутенеру, искалечившему проститутку. В канадской тюрьме прошел через пытки, сбежал, а потом вернулся и пошел на штурм, потому что дал слово зэкам. Причем штурм этот был столь же лихой, сколь и глупый — Месрин атаковал вооруженную охрану наскоком всего лишь с одним напарником. Так же лихо и глупо они ограбили в один день сразу два банка — без всякого плана, просто потому, что второй банк оказался рядом с первым. За эту лихость его любили женщины, ему прощали все читатели таблоидов. На очереди кинозрители.
Режиссеру Жан-Франсуа Рише, кажется, удалось невозможное — разрешить дилемму "обаятельного преступника", не прибегая к примитивным приемам вроде тех, что некогда были навязаны Уэллману. Рише не мог не считаться с фактом, что Месрин как ни крути любимец публики. Но в фильме его образ, так сказать, обогатился: Месрин очевидный демагог и не слишком умен. Звериное обаяние Касселя работает в обе стороны — его герой равно притягивает и отталкивает, но следить за его жизнью неизменно интересно. Лишившийся ко второй серии жены и подруги, он находит себе новую женщину (Людивин Санье), вместо погибшего подельника обзаводится двумя другими (Матье Амальрик, Жерар Ланвен) и одним врагом — теперь его будет методично ловить и сажать комиссар Бруссар (Оливье Гурмэ). А поскольку Рише уклоняется от любых трактовок, то и общество, скорее всего, само разберется, каким на самом деле был его давний враг.