Светлая молодежная полоса в жизни героя начинает намечаться уже на начальных титрах, когда от него уходит сожительница. Он, правда, своего счастья еще не понимает и ужасно переживает. Сопереживать ему при этом не очень получается — чем так хороша и незаменима была ушедшая тетенька, довольно трудно понять из одной краткой интимной сценки, в которой бывшие влюбленные, повалившись на кровать, играючи мажут друг друга пеной для бритья.
Картины страданий брошенного мужчины, который по ночам выходит на балкон и буквально ревет на луну, к неудовольствию соседей, вдруг как-то резко и беспричинно сменяются дефиле четырех старшеклассниц на школьном дворе. Видимо, авторы, полагая, что столь юному и неопытному созданию неприлично одному появляться в фильме про большую взрослую любовь, считают нужным познакомить зрителя не только с главной героиней, но и с ее тремя подружками. Хотя девочки подобраны по возможности с типажным разнообразием (по крайней мере, разной масти), тем не менее воспринимаются все подружки приблизительно как одно лицо. О первой сообщается, что она спит со всеми подряд, вторая тупо встречается с одним и тем же, третья (ха-ха-ха!) девственница, четвертая же и основная получает от закадрового рассказчика обтекаемую и ничего не говорящую о ее половой жизни, но лестную характеристику: "Непредсказуемая девушка, которая верит в любовь".
Непредсказуемость героини проявляется прежде всего в том, что оказавшись в первый раз в машине у еще пока незнакомого человека, который сбил ее на мопеде, она сразу закидывает ноги на торпедо. Но поскольку на протяжении всего фильма главный герой постоянно просит ее больше так не делать, а она упорно продолжает, то такая "непредсказуемость" очень быстро надоедает и превращается в слишком предсказуемое упрямство. Что касается веры в любовь, то создатели картины сами же над ней и иронизируют все тем же закадровым голосом, представляя ее не как индивидуальную особенность, а как общенациональную патологию: "Мы, итальянцы, такие романтичные, что половина наших эсэмэсок начинается и заканчивается словами "любовь моя"".
О том, что итальянцы действительно склонны разбрасываться всеми этими amore mio почем зря, и так знает каждый, кто слышал хотя бы пару песен из итальянской эстрады, и "Прости за любовь" усугубляет это впечатление несколько болезненной и демонстративной итальянской любвеобильности не только сюжетом, но и стилистикой — еще и потому, что она продиктована профессией героя. Небритый сероглазый креативный директор, воплощающий собой мечту любой школьницы, желающей похвастаться перед подружками, сам вполне вписался бы в рекламу каких-нибудь сигарет, и малолетнюю свою подругу он быстро пристраивает лицом леденцовой рекламной кампании, сфотографировав ее спящей. Естественно, совокупляться две эти рекламные картинки могут только в соответствующей надувательской рекламной стилистике: камера близоруко скользит по кожным покровам, намекая, что вот это, должно быть, чья-то лодыжка, а это, видимо, поясница, но ничего существенного толком не показывая. В самый разгар счастья, когда криэйтор уже поменял обстановку в доме на более инфантильную и даже сходил представиться родителям школьницы, вдруг как снег на голову возвращается его прежняя сожительница в уверенности, что ничего не изменилось. От неожиданности герой временно отодвигает малолетку, которая пишет ему залитое слезами письмо: "А я все равно, все равно получу аттестат, потому что это аттестат не чего-нибудь там, а зрелости, которой тебе так не хватает". Заметавшийся было мужчина, надо отдать ему должное, дозревает до правильного выбора весьма оперативно — когда наконец удается поближе рассмотреть его старую "невесту", очевидно, что ее желтоватое лицо с "гусиными лапками" вокруг глаз и подчеркивающей возраст бордовой помадой не выдерживает конкуренции с юной и свежей мордашкой школьницы. В фильме, конечно, придуман дополнительный моральный аргумент для того, чтобы дяденька выставил свою бывшую за дверь и вернулся к девочке, но утруждаться, право, не стоило — исход фильма и без того предрешен, как финал женского романа.