Недавно в Париже отметил столетие Клод Леви-Строс, основатель школы структурной антропологии, долгая и счастливая жизнь которой дороже орденов, памятников и мраморных досок. О заслугах этого уникального человека перед обыкновенным человечеством — профессор Высшей школы экономики Ян Левченко.
На земле почти не осталось бесписьменных обществ, живущих традиционным укладом. В середине прошлого столетия их стремительное исчезновение оформилось как этическая и научная проблема, и Клод Леви-Строс стоял у истоков ее изучения.
Трудно осознать, что ныне здравствующий Клод Леви-Строс получил первую профессуру в 1935 году. Было это, правда, не в Париже, а в университете Сан-Паулу, на кафедре социологии. Философ по образованию, Леви-Строс считал, что в науках о человеке полезно использовать геологическую метафору. Изучать архаические общества, которые сосуществуют с так называемыми развитыми цивилизациями, и значит проникать в толщу доисторической древности. Это может оказать неоценимую услугу человечеству, постигающему загадку своего происхождения. Материал для таких исследований оказался совсем рядом.
В течение четырех лет Леви-Строс методично ездил в экспедиции к индейцам амазонской дельты. Их мир, никак не соприкасающийся с цивилизацией европейского типа, поражал воображение. Это была замкнутая на себе, строго организованная и символически насыщенная жизнь, которая продолжалась только в силу неукоснительного соблюдения ряда запретов и предписаний. Они варьировались в зависимости от пола, возраста и положения члена племени в социальной иерархии. Человек, природа и космос жили едиными ритмами. Утопические догадки этнографов предыдущих поколений нашли здесь зримое воплощение. Все это укрепило Леви-Строса в мысли, что описывать такую культуру нужно не отдельными изолированными участками, а исходя из взаимосвязи всех ее элементов.
Юношеское увлечение Клода Леви-Строса марксизмом и психоанализом сыграло важную роль в появлении нового направления в этнографии. Леви-Строс полагал, что эти на первый взгляд никак не связанные течения одинаково считают неочевидной окружающую реальность и сводят ее к реальности другого порядка. Иначе говоря, проявляют подозрительность в отношении того, что кажется само собой разумеющимся. Так возникает представление о скрытой структуре, определяющей внешние, доступные наблюдению факты, явления, отношения. По сути, Леви-Строс и стал первым настоящим структуралистом, возглавил течение, которому было суждено пересмотреть множество очевидностей.
Третьим — и самым важным — источником идей Леви-Строса была структурная лингвистика. Она возникла и бурно развивалась в Европе между мировыми войнами. Ее принципы были достаточно простыми. Как правило, мы не осознаем факт владения естественным языком, но обратить внимание на законы, которые им управляют, не так и трудно. Этому учат еще в школе, стараясь избегать сложных научных слов. Язык — наиболее освоенная система знаков, которая легко обнаруживает свою организованность. Более того, языковая организация с необходимостью упорядочивает реальность, в которой мы существуем. Смысл вещей рождается в ходе человеческой коммуникации, а не присущ им изначально. Еще в начале XX века швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр высказывал мысли о знаковой и коммуникативной природе языка, который есть не вещь, не субстанция, а система скрытых отношений. Идеи Соссюра были признаны лишь после его смерти. Среди энтузиастов концепции, позднее ставшей влиятельным направлением современной лингвистики, был сперва русский, потом чешский и, наконец, американский лингвист Роман Якобсон. Леви-Строс встретился с ним, когда в 1941 году перебрался в Нью-Йорк, приютивший на время военной смуты множество европейских ученых.
Якобсон и познакомил французского коллегу, занимавшегося, как тогда казалось, бесконечно далекими этнографическими проблемами, с идеями новейшей лингвистики. Аналогия между первобытным обществом и естественным языком обнаружила мощную объяснительную силу. Этнограф и лингвист в равной степени занимаются поиском и выявлением скрытых рычагов функционирования сложной системы. То есть находят и описывают ее структуру, которая коренится в коллективном бессознательном. В ходе трехлетнего пребывания в США Леви-Строс заложил основы новой науки о человеке, строящейся как триединство этнографии, этнологии и антропологии. Первая регистрирует конкретные факты, вторая сравнивает их, третья находит универсальные элементы, совокупность которых и составляет неосознанную, скрытую структуру человеческого мышления.
Леви-Строс был и остается рационалистом. Все его усилия направлены на то, чтобы доказать наличие неосознанных механизмов строго научным путем. В 1949 году вышла его первая большая работа "Универсальные структуры родства", где в свете нового подхода суммировались данные, полученные в ходе нескольких экспедиций к аборигенам Австралии. Математик Андре Вейль помог Леви-Стросу построить первую в истории математическую модель родства в архаическом обществе, основанного на особой системе брачных запретов. Леви-Строс с удовлетворением отметил, что модель эта с одинаковым успехом работает на материале архаических обществ в Австралии и Южной Америке. Это означало, что бессознательные структуры, определяющие поведение древнего человека, были универсальными независимо от места его обитания.
Книга "Печальные тропики" (1955) принесла Леви-Стросу широкую известность. В ней он в свободной, почти художественной форме вспоминает время, проведенное в Бразилии, поднимает вопросы не столько научного, сколько этического порядка. До середины XX столетия белый человек не имел представления о естественной ныне политкорректности. В научных кругах всерьез обсуждались откровенно расистские теории, первобытные люди и реликтовые архаические общества объявлялись дикими, примитивными. Об этом Леви-Строс пишет с болью и возмущением. Он последовательно доказывает наличие у архаического человека особой логики, которая не враждебна по отношению к западному рационализму. Хотя бы потому, что возникла раньше и мирно с ним уживается, даже если "разумный" человек отрицает роль интуиции и эмоции в принятии решений. "Печальные тропики" вызвали живой отклик и открыли пути реабилитации "другой" логики и "другого" человека. "Каждая цивилизация склонна к завышенной оценке развития своей мысли в сторону объективности" — Леви-Строс не уставал повторять эту простую и глубокую мысль и в последующих работах.
В 1958 году вышла классическая книга "Структурная антропология", в которой были ясно сформулированы идеи об универсалиях языка и мышления. В основе всех известных ныне социальных отношений лежит процесс обмена, утверждал Леви-Строс. Обмен вещами или словами — принципиальной роли не играет. И то и другое — общение, коммуникация, универсальное свойство человеческого существа.
Через год в почтенном парижском Коллеж де Франс была открыта кафедра социальной антропологии, которую возглавил Леви-Строс. Еще через год там же появилась лаборатория структурных исследований, активно функционировавшая до конца 1970-х годов, когда в умах утвердились новые постмодернистские идеи. Леви-Строс в течение 1960-х годов был всецело поглощен своим главным проектом — циклом "Мифологичные", который открыла в 1964 году книга "Сырое и вареное". Фундаментальный труд о распределении "природного" и "рукотворного" начал в архаической мифологии добавлял к аналогии между естественным языком и ритуалом третью систему значений — музыку.
По мнению Леви-Строса, миф и музыкальное произведение имеют схожую логику развития, основанную на повторах и вариациях. Эту специфическую логику, отличную от поступательной рациональности, Леви-Строс назвал бриколажем (от глагола bricoler — отскакивать, увертываться, делать что-либо обходным путем и т. д.). Миф причудливо устроен и развертывается всегда с некоторыми отклонениями в зависимости от ситуации. Причем, как и в музыке, нельзя сказать, что существует какой-то воплощенный образец идеальной структуры. Все строится именно на взаимных отклонениях, допущениях, возвратно-поступательных движениях. Невозможно переоценить важность этой мысли для современности. Сейчас мы считаем естественным разнообразие конкурирующих идей. Интеллектуальную подготовку этой модернизации начал именно Леви-Строс.
В 1973 году он был избран во Французскую академию и Американскую академию наук и искусств. К этому моменту вышли его основные работы, составившие цвет и славу мировой антропологии. Леви-Строс скромно отошел в тень более молодых коллег, не стремясь непременно держаться переднего края науки. В 1970-х годах он продолжал уточнять свою концепцию мифа и в неожиданно легкой форме, отсылающей к "Печальным тропикам", изложил ее в работе "Путь масок" (1982). В 1980-х он писал мемуары и прозу. В 1990-х давал интервью и говорил мягкие, блистательные по форме речи на крупных мероприятиях мирового научного истеблишмента. В 2000-х жил своей жизнью, пользуясь заслуженной репутацией патриарха. Сегодня это последняя здравствующая легенда, чье имя определило интеллектуальный облик прошлого века.
Леви-Строс открыл человечеству глаза на его доисторическое прошлое. Научно, а не идеологически доказал несостоятельность расистских идей. Провел строгую аналогию между внешне непохожими, разнородными явлениями, используя для этого модель естественного языка. За чтением "Структурной антропологии" историк встречается с лингвистом, географ — с философом, социолог — с этнографом. Благодаря таким текстам наука XX века медленно, но верно сдвинулась в сторону междисциплинарных исследований. Теперь гуманитарию очень трудно ответить на вопрос, кто же он такой и чем занимается. Трудно, зато интересно.