Михайловский театр показал первую в нынешнем сезоне оперную премьеру — "Паяцев" Руджеро Леонкавалло поставила итальянский кинорежиссер Лилиана Кавани. Результатом оказался впечатлен ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Официально "Паяцы" считаются вторым спектаклем Лилианы Кавани, вошедшим в репертуар Михайловского театра, хотя на деле это чистая формальность. В январе нынешнего года на площади Искусств действительно отыграл премьеру "Сельской чести" Пьетро Масканьи, но от перенесенной с итальянской сцены ассистентами госпожи Кавани постановки в том спектакле остались буквально рожки да ножки — до Петербурга добралось лишь имя автора культового "Ночного портье", декорации да размытые мизансцены, а режиссерские намерения вместе со смыслом всего происходящего затерялись где-то на Апеннинах. С "Паяцами" все вышло куда лучше: выпуском михайловской премьеры Лилиана Кавани занялась лично, и знак качества виден на этом спектакле невооруженным глазом. В "Паяцах" на сцене привычно устраивать невыносимый натурализм, неизменно оборачивающийся квинтэссенцией оперной пошлости. Госпожа Кавани враз отказывается и от жирной балаганности, и от густопсового трагифарса, что опере Леонкавалло идет только на пользу.
Чувствуя, что веристская опера изрядно подустала от кинореализма, госпожа Кавани приглушает краски, интонации и эффекты откровенно китчевого произведения, не решаясь при этом на радикальную смену сценического кода. Время действия перенесено в середину двадцатого века, на задворки провинциального городишка: на горизонте рисованного задника — кубышки многоэтажек, в центре сцены — грубо сколоченные деревянные подмостки, сбоку примостился фургончик бытовки. Вот и все: нехитрый минимализм сценографии оскаровского номинанта Данте Феретти воспринимается ответом на визуальную избыточность спектаклей Франко Дзефирелли и прочих адептов оперного entertainment, превращающих оперу Руджеро Леонкавалло в голливудское шоу в худшем смысле слова. Лилиана Кавани берет не масштабом, а тонкостью работы: не срываясь на натурализм, ей удается буквально транслировать в зал Михайловского атмосферу августовского дня, в духоте которого парфюм самок делается неотличимым от мускуса самцов. Жизненная явь не копируется, спектакль Кавани скорее дает ее обобщенный слепок. Местами кажется, что чересчур обобщенный: эта аскеза явно заточена под мощных актеров. В сценическом рисунке спектакля немало продуманных лакун, которые должны были заполнить их темпераменты и голоса — своих "Паяцев" госпожа Кавани ставила в 1998 году в расчете на Риккардо Мути за дирижерским пультом и Пласидо Доминго с Вальтраут Майер на сцене. В Михайловском столь харизматичных фигур не нашлось, и действие не пружинило, не саднило болью, не катилось кубарем к финальной поножовщине, хотя все режиссерские предпосылки для этого были.
За нерв михайловских "Паяцев" по идее должны были отвечать приглашенные итальянцы, дирижер Даниэле Рустиони и исполнитель главной партии Ренцо Дзулиан, креатура госпожи Кавани. Но молодого капельмейстера (пусть и многого добившегося от оркестра) подводит отсутствие интерпретаторской воли, а бывалый тенор, изрядно поистрепавший за годы резиденствования в заштатных итальянских театрах свой голос, для роли терзаемого ревностью женоубийцы был откровенно блекл. Отчетливо заметное по спектаклю желание госпожи Кавани дегероизировать образ сходящего с ума паяца реализовано лишь наполовину — певец попросту ничего не смог предложить режиссеру взамен. Между тем штатные артисты михайловской труппы показали себя в "Паяцах" лучше, чем в обеих премьерах прошлого сезона. Профессиональный рост налицо и у солистов (многого обещает дебют в Михайловском Анны Нечаевой, прошедшей отличную актерскую школу "Санкт-Петербург-оперы"), и у ожившего хора, больше не застывающего на току у рампы и способного активно включаться в действие. После "Паяцев" кажется, что вместо суеты вокруг имиджа Михайловский театр наконец-то занялся делом. Насколько это верно, судить можно будет весной будущего года — тогда подопечные Владимира Кехмана обещают все-таки выпустить реконструированную премьеру "Евгения Онегина" в постановке Константина Станиславского, усиленную неназванным театром авторитетным дирижером (источники Ъ утверждают, что им может стать лауреат "Золотой маски" Александр Анисимов) и крепкой режиссерской рукой Юрия Александрова.