В Каракасе прошли переговоры президента России Дмитрия Медведева и президента Венесуэлы Уго Чавеса, который в течение полутора часов гипнотизировал своего коллегу и весь зал рассказом о том, как в этот торжественный час объединяются Россия и Венесуэла. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ, пытавшийся освободиться из-под гипноза, считает, впрочем, что Уго Чавес был не так уж далек от истины, тем более что вчера был подписан меморандум о создании нефтяного мегаконсорциума между крупнейшими нефтяными компаниями России и государственной нефтяной компанией Венесуэлы.
В столице Венесуэлы Каракасе поздним вечером в среду шли переговоры президента России и президента Венесуэлы. Здесь был действительно крупный российский бизнес, и пресс-конференции вместе с журналистами ждали главы "Роснефти" Сергей Богданчиков, ЛУКОЙЛа — Вагит Алекперов, "Сургутнефтегаза" — Владимир Богданов, замглавы "Газпрома" Александр Медведев... Они здесь должны были подписать соглашение о создании консорциума для реализации нефтяных проектов в Венесуэле, в том числе в районе Карабобо, куда до сих пор посторонним вход был воспрещен.
Вагита Алекперова, который оказался крайним (слева у прохода), спрашивали уже не о том, будет ли создан консорциум, а пойдет ли нефть, которую он будет добывать, например, в США.
— Туда, где эффективно,— неохотно, через силу говорил господин Алекперов,— туда и пойдет. В США. Может, конечно.
Руководители нефтяных компаний, сидя в одном ряду, считали, похоже, журналистов проклятием божьим, посланным им сюда, в Венесуэлу, за их грехи на исторической родине. Сергей Богданчиков, например, на вопрос, получит ли "Роснефть" $25 млрд кредита от Китая, долго и внимательно рассматривал журналиста, а потом сказал, что лучше ему обратиться в пресс-службу в Москве. Там, очевидно, гораздо лучше знают этот вопрос, чем господин Богданчиков.
Правда, на следующий день, когда спало нервное напряжение, господин Богданчиков все-таки пояснил, что схема кредита в $25 млрд для "Транснефти" и "Роснефти" обсуждается, и у него нет никаких сомнений, что кредит будет получен. При этом обсуждаются остатки нефти по ответвлению трубопровода ВСТО на Китай (пока речь идет о максимально возможном объеме в 15 млн тонн в год). При этом господин Богданчиков оговорился:
— Это не продажа нефти вперед! Темы кредита и поставок нефти не связаны друг с другом.
Это называется: не бросайте меня в терновый куст...
И все они с каким-то дивным облегчением вздохнули, когда увидели, что в зал зашел вице-премьер правительства Игорь Сечин, отвечающий за энергетику. Они жали ему руки с таким чувством, как будто неожиданно встретили здесь, на чужбине, отца родного. И я так и видел, что они готовы ему кивать на журналистов по-детски обиженно: "А чего они..."
Господин Сечин принял на себя и этот удар. Он сообщил журналистам, что главное в работе с венесуэльскими коллегами — "не расслабляться и верить", и "очень важна позиция партнеров". С сентября этого года Игорь Сечин как председатель межправительственной комиссии был здесь уже три раза, и венесуэльские коллеги, сидящие в другом крыле зала без присмотра журналистов, надо сказать, тоже бросились к нему как к спасителю. Хотя и понятно было, что ближе, чем Уго Чавес, который вошел в зал вместе с Дмитрием Медведевым через несколько минут, для них никого все-таки нет.
При них в зале были подписаны несколько документов: "О взаимопонимании между ОАО "Объединенная судостроительная корпорация"" и государственной нефтяной компанией "Петролео де Венесуэла Неваль", межправительственное соглашение "О сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях", "О краткосрочных безвизовых поездках граждан двух стран"... С каждым новым соглашением Уго Чавес делался, кажется, все счастливей и счастливей. Он не отпускал ни одного из подписантов без объятий. И на его фоне великий венесуэльский революционер Симон Боливар, увековеченный в картине, служившей декорацией для сцены, на которой сидели два президента, делался, кажется, все задумчивей и задумчивей, словно все больше сомневался в том, что он делал свои революции ради того, чтобы в один прекрасный момент в Каракасе высадились русские и подписали бы тут все эти соглашения, способные поставить крест на свободе и независимости его Родины. Ведь то, что удалось отстоять Симону Боливару и Уго Чавесу в их многолетней борьбе с испанским и американским гегемонизмом, сейчас прибирал к рукам российский.
В какой-то момент в зале стала негромко, но отчетливо играть легкомысленная музыка, какая звучит обычно на колониальных приемах от имени губернатора штата. Сначала показалось, что кто-то просто не выключил мобильный телефон, но ничего подобного: музыку и правда включили для того, чтобы всем тут было не просто хорошо, а еще лучше в этот исторический момент.
Под эту музыку Уго Чавес через несколько минут наградил Дмитрия Медведева орденом Освободителя, высшей наградой страны, надел на него почетную цепь, перепоясал парадной лентой, повернул лицом к залу, потом усадил за стол и предложил высказаться от души, потому что в этом зале, уже было понятно, по-другому не получится.
Дмитрий Медведев первые несколько минут старался держаться. Он говорил о создании совместного банка в "непростых кредитно-финансовых условиях во времена кризиса", о возможности использования во взаимных расчетах национальных валют — рубля и боливара, благодарил руководителей межправкомиссии, "без их активного труда ряд документов просто не удалось бы подготовить".
Никто и не ожидал, что Дмитрий Медведев не скажет в этом зале о стремлении России и Венесуэлы к полифоническому миру. Президент России благодарил Уго Чавеса за оценку его скромных трудов, "которая проявилась в награждении меня орденом как символом отношений между Россией и Венесуэлой".
Дмитрий Медведев сказал, что в Индии только что произошла серия террористических взрывов, что это является вызовом человечеству, и тень тревоги пробежала по лицу Уго Чавеса, казалось, он глубоко скорбел, что не смог защитить Индию от этих взрывов — просто потому, что отвлекся в этот момент на другие дела с Дмитрием Медведевым.
Уго Чавес выступил со своей речью. И мы увидели президента Венесуэлы во всем его великолепии и во весь его рост (хотя он ни разу не встал со стула). Он с гордостью сказал, что российские моряки бросили якорь в Карибском заливе (правда, сойти на берег большинству этих моряков, например с крейсера "Петр Великий", так и не удается из-за большой волны. Уго Чавес и Дмитрий Медведев вынуждены были даже принять решение подниматься на борт "Адмирала Чабаненко", который стоит у стенки, а не в заливе, как "Петр Великий").
— Есть разные Америки,— сообщил Уго Чавес.— Есть США, и есть та, которую Боливар называл Южной (то есть Латинской.— А. К.). Мы ценим твое, президент России, присутствие в Южной Америке. Другими словами, мы очень высоко ценим твое присутствие! Пробил час, Россия и Венесуэла сблизились!
Уго Чавес признался, что не может не вспомнить венесуэльца Миранду, который был полковником русской армии и который "приехал в Южную Америку, как Дон Кихот, двести лет назад". При нем XIX век был для Венесуэлы, по словам Уго Чавеса, веком величия, "а потом пришел Боливар и сказал: "Я пытался проложить борозду в море"".
— И вновь наступила эра колонизации,— констатировал Уго Чавес.— А в конце XX века началось возрождение веры, мечты, связанное с боливарианским проектом (венесуэльский президент при всем его отчаянном романтизме в этот момент не избегал называть происходящую в его стране революцию проектом — так, как, видимо, на самом деле и рассматривает ее).
Об этом проекте Уго Чавес и рассказал подробнее.
— В этом зале, пока мы ждали тебя, президент России, сидели президент Боливии Эво Моралес, президент Никарагуа Даниэль Ортега, снова избранный президентом своей страны, премьер-министр Гондураса, вице-премьер Кубы... и мы приняли решение, пока ждали, о единой валютной зоне в наших странах.
То есть не исключено, рубль может претендовать и на то, чтобы стать вместе с боливаром расчетной единицей во всей этой зоне. На это ведь намекал Уго Чавес Дмитрию Медведеву, неотрывно глядя на него, сверля его взглядом, гипнотизируя его. Все усилия Уго Чавеса сейчас были сосредоточены на одном человеке в этом зале.
— Ты чувствуешь,— говорил он ему,— что эти события — позитивны. Ты чувствуешь это, президент России!..
И Дмитрий Медведев, казалось, уже и правда все это чувствовал. Невозможно было противостоять сеансу этого гипноза. Даже я, сидевший в одном из последних рядов зала, начинал чувствовать, помимо своей воли и даже вопреки ей, какой-то странный восторг, поднимавшийся из самой глубины души. Было так хорошо от осознания того, что Россия и Венесуэла наконец-то вместе, и от того, что Эво Моралес — тоже с нами, и, конечно же, Даниэль Ортега...
— Народы всех наших стран,— продолжал Уго Чавес,— следят за этой исторической пресс-конференцией напрямую через новую южноамериканскую сеть "Телесур"!
То есть и они сейчас попали под раздачу.
— 98 лет колониализма! — в отчаянии повторял Уго Чавес.— 98 лет! Еще несколько лет назад невозможно было даже думать о визите российского президента... или президента Вьетнама... или о визите нашего общего друга Александра Лукашенко... Мы вышли из наших испытаний страной с крепкой демократией. В воскресенье у нас были выборы, это был великий день для венесуэльского народа, хотя в некоторых СМИ говорили обратное... Мы победили в 18 округах из 22... Мы и дальше будем консолидировать страну, как и вы... И большой привет нашему другу Владимиру Путину!.. Мы ценим возрождение вашей Родины, вы вышли из горнила кризиса, когда распался СССР и у вас тоже воцарился гегемонизм США...
Глава международных проектов "Русала" господин Лившиц, при активном участии которого это, собственно говоря, и происходило, был всецело поглощен созерцанием Уго Чавеса. Мне казалось, это были лучшие минуты в биографии венесуэльского президента (чего, конечно, нельзя сказать про биографию господина Лившица).
— И вот Россия снова играет ту роль, которую ей надлежит играть в мире! — воскликнул президент Венесуэлы.
Раздался гром аплодисментов из той части зала, где сидели члены венесуэльской делегации. Через мгновение они были подхвачены членами российской. Аплодировали главы всех российских нефтяных и металлургических компаний, российские министры и заместители министров... Российские журналисты держались, по-моему, из последних сил.
— Любовь к России, которую мы испытывали с детства, к далекой Родине нашей, где императрица Екатерина с историями, с ней связанными... — тут Уго Чавес вовремя остановился все-таки,— и флаги наши так похожи... Из мира катастрофы, которую породила гегемония (не надо было здесь дважды повторять чья и даже один раз не надо было.— А. К.), из мира катастрофы нарождается мир, о котором мечтаю я, мечтаешь ты... Я чувствую душу России!..
Но и мы, россияне, сидящие в этом зале, уже чувствовали душу Венесуэлы. Мне даже, кажется, удалось ухватить самую ее суть.
— Я был в Удмуртии, в Волгограде, в Ростове-на-Дону... — продолжал Уго Чавес.— Я видел, как скачут лошади в степи и как делают автомат Калашникова! Дмитрий! Мирафлорес — твой дом!
Уго Чавес на мгновение перевел дух, и словно пелена спала с глаз. Я увидел венесуэльского президента, чьи губы вытянулись в линию (хотя, казалось, это физически невозможно). Он улыбался тонко и удовлетворенно, понимая, что сделал с этим залом все, что хотел.
— Игорь,— озабоченно спросил он со сцены у господина Сечина, сидевшего в первом ряду,— сколько документов мы подписали месяц назад? Больше двадцати (то есть господин Сечин за кратчайшее время смог стать незаменимым не только для Владимира Путина, но и для Уго Чавеса.— А. К.)? А создание нефтекорпорации, которая будет одной из самых больших в мире, если не самой большой? Это мы сегодня подпишем... Послушайте, сегодня объединяются две мощных энергетических державы!
Теперь, если я правильно понимал, можно было всерьез подумать о создании союзного государства России и Венесуэлы. Если бы Игорю Сечину поручили в свое время позаниматься проектом союзного государства России и Белоруссии, наши народы, без сомнения, уже давно жили бы в нем.
— Фидель (Кастро.— А. К.) говорил мне,— продолжал Уго Чавес,— американцы купили весь мир бумажками, которые ничего не стоят... Это, он говорил, пузырь в пузыре. Никакой подоплеки в нем нет, говорил Фидель.
На днях, во время визита на Кубу председателя КНР Ху Цзиньтао, Уго Чавес сказал своему народу, что первый свой международный визит брат Фиделя Рауль Кастро совершит в Венесуэлу, и когда Рауля Кастро попросили прокомментировать это заявление, он переспросил: "Как он сказал? В Венесуэлу? Ну, если мой племянник так говорит, то конечно". Эти слова потом долго обсуждали вся Латинская Америка. Дело в том, что Уго Чавес упрямо называет Фиделя Кастро своим отцом.
— Я сегодня говорил с Кристиной (Киршнер, президент Аргентины.— А. К.). Это не женщина! Это — меч! Она — с нами! Дмитрий, в декабре она собирается в Москву! Купи ей шапку!..
Он вспомнил свой первый разговор с Владимиром Путиным.
— Было утро,— рассказал Уго Чавес,— и было тоже очень холодно. Он сказал мне: "Я не знаю, можно ли достичь всего, о чем мы договорились за ночь, но вот тебе моя рука!" И оказалось, что можно!.. Когда два российских "Су" появились в небе над Каракасом!.. Тогда рядом со мной был аргентинский президент... и Эво (Моралес.— А. К.) был здесь. И все мы встали. Это случилось.
Напоследок Уго Чавес неожиданно вспомнил про французского экономиста, который говорил ему, что финансовый кризис — это мутирующий каждую неделю вирус, и неизвестно, никто не знает, в каком направлении он будет развиваться. Это соображение прозвучало неожиданно здраво в этом зале — и как-то беспричинно.
Потом были заданы три вопроса. Вообще-то венесуэльские журналисты перед конференцией бросают свои бейджи в мешок и потом тянут жребий. Кому повезет, тот задает вопрос президенту Венесуэлы. И кто может сказать после этого, что в Венесуэле нет демократии? Но вчера был не тот случай. Вопросы задали российский журналист, венесуэльский журналист и иностранный журналист.
Отвечая на один из этих вопросов, насчет того, может ли Россия примкнуть к латиноамериканскому объединению ALBA , состоящему из Боливии, Венесуэлы, Кубы, Никарагуа, Эквадора и Гондураса, Дмитрий Медведев сказал, что это все нельзя исключать, и может быть, в качестве ассоциативного члена или в качестве наблюдателя... Во второй раз, отвечая на вопрос, нужен ли России коридор цен на нефть хотя бы в размере $80-100, президент России вдруг заговорил тем же торжественным и возвышенным языком, что говорил до него Уго Чавес. Это тем более производило впечатление, что говорил он о вещах крайне земных (или даже подземных), то есть и Дмитрия Медведева захлестнула и еще, видимо, не отпустила волна восторга, катавшаяся по залу во время выступления Уго Чавеса.
— Есть понятие справедливых цен! — громко и с подъемом говорил президент России.— Я бы хотел сказать, что Россия заинтересована в стабильных и справедливых ценах! Они не должны быть слишком низкими — и спекулятивно высокими!
Голос его, можно сказать, гремел в зале. Это было по крайней мере необычно.
— Коридор, который вы назвали,— продолжал он,— неплохой, но должны работать все-таки рыночные факторы!
Причем про непобежденные рыночные факторы Дмитрий Медведев говорил с такой же страстью, как Уго Чавес — про побежденную гегемонию США.
— Мы говорили про морские учения,— закончил венесуэльский президент.— Они не направлены ни против Колумбии, ни против США. Это маневры! Да, это послание! Но мы такие маневры проводили и с Нидерландами, и с Францией! Это тоже было послание!
После пресс-конференции Дмитрий Медведев и Уго Чавес еще некоторое время стояли на сцене в окружении помощников. Президент России пытался снять с себя ленту и цепь, словно стараясь освободиться от сковавших его пут. Это им удалось, и даже орден Освободителя куда-то пропал с его груди. Потом он позвал Игоря Сечина, которому страшно обрадовался Уго Чавес, стоявший рядом. Похоже, без господина Сечина они не могли решить тут ни одного вопроса.
— Ну все,— услышал я,— пойдемте, пойдемте... Нам надо торопиться...
Игорь Сечин кивнул руководителям нефтяных компаний, и они потянулись за ним со словами:
— А вот и дверь... Вот и выход... А мы его искали... Конечно, надо торопиться... А то ведь так можно и меморандум не успеть подписать...