Выставка современное искусство
В московской галерее GMG открылась выставка Вадима Захарова "No Distance", на которой представлены новые работы известного художника-концептуалиста. Ядро выставки составляют произведения, сделанные в Риме, где господин Захаров провел несколько месяцев в качестве стипендиата премии Иосифа Бродского, и мебель, сконструированная художником по моделям иконописцев. Комментирует ИРИНА Ъ-КУЛИК.
На выставке Вадима Захарова едва ли не в первую очередь считываешь отсутствие дистанции в самом буквальном, физическом значении слова. Всевозможные памятники цивилизации, которыми переполнен Рим, он предпочитает изучать буквально на ощупь, так, что вместе с дистанцией исчезает или становится неузнаваемым и сам образ. Одна из представленных на выставке серий работ — снимки художника, ощупывающего изваяния собора Святого Петра и прижимающего ладони к дверцам исповедален, а также странной формы черепки с непонятными отпечатками, оставленными ступнями статуй или решетками на дверцах. Именно комочки глины и прятал в руке художник — а в другой руке держал фотоаппарат, с помощью которого фиксировал свою акцию-преступление, нарушающую главный музейный завет: руками не трогать. Впрочем, в отличие от обычных туристов, стремящихся оставить на памятнике свой след (например, надпись "здесь был Вадик"), господин Захаров буквально показывает, как памятник оставляет след на нем — даже если его отпечаток может остаться не на пальцах, а на глине.
Помимо снятия отпечатков пальцев ног у изваяний в Риме художник предавался еще целому ряду не менее причудливых занятий, документация которых (в виде фотографий и видео) и представлена на выставке. Вадим Захаров, в 1990-е годы придумавший для своих перформансов и проектов alter ego — пастора, этакого чудаковатого персонажа-исследователя разнообразных чудес мира, не смог не воскресить этого героя в Риме, чтобы заставить его, например, половить на удочку ангелов или поиграть с самим собой в прятки в заставленной старинными фолиантами библиотеке американской академии.
Впрочем, выставка в GMG представляет отнюдь не только документацию римских перформансов. Весь первый этаж галереи занимает собрание громоздких и причудливых предметов мебели. Скамейки и бюро, изготовленные с обыденной тяжеловесной добротностью современной мебели "под старину", выглядят тем не менее решительно нефункциональными и плохо совместимыми как с нормальной человеческой анатомией, так и с привычными законами геометрии. Дело в том, что художник дословно скопировал предметы обстановки, запечатленные на иконах,— не только вместе со всеми деталями декора, при материализации превратившимися в какие-то абсурдные балясины, напоминающие выросшие вместо ручек ножки, но и в присущей иконописи обратной перспективе.
Придуманный Вадимом Захаровым ход не может не напомнить произведения другого отечественного художника — Валерия Кошлякова, несколько лет назад показывавшего странные объекты — иконосы, также вдохновленные "иконными горками", а еще и русским авангардом, тем более что Вадим Захаров также вбивает между деталями своей мебели супрематические красные клинья. Впрочем, если сделанные из картона и фанеры и расписанные объекты Валерия Кошлякова и в трехмерном пространстве выглядели словно бы вывалившимися из живописи и создавали вокруг себя своего рода особое поле искривленного пространства со своей перспективой и своими законами, то вполне материальная мебель Вадима Захарова не отделена от зрителя и его привычного пространства уже никакой дистанцией — и оттого кажется почти угрожающей. Этакое прокрустово ложе, которое, стоит попытаться примоститься на нем, начнет приспосабливать к себе бренное человеческое тело.
Впрочем, в инсталляции Вадима Захарова место наблюдателя оставлено свободным. Один из его объектов воспроизводит то строение, на фоне которого в иконах представляют евангелистов. Но свято место оставлено пустым. Только видеопроекция на полу представляет какую-то странно булькающую магму. Художник говорит, что это те еще неназываемые процессы становления, которые и должен наблюдать и описывать отсутствующий свидетель. Но и не скрывает, что снимал он всего-навсего закипающую овсянку. Впрочем, и Андрей Тарковский, стремясь показать мыслящий океан Солярис, также снимал манную кашу в кастрюльке. Правда, чтобы понять, что вместо мистического явления тебе показывают обычную кухню, надо посмотреть с некоей дистанции — а именно этого Вадим Захаров не разрешает ни зрителю, ни себе.