Премьера театр
Молодежный театр, выпустивший в этом сезоне уже пять премьер, показал еще одну — камерный "Оркестр" по пьесе Жана Ануя. АЛЛЕ Ъ-ШЕНДЕРОВОЙ показалось, что мелодия вышла несколько старомодной.
Последние полвека "Оркестр" Ануя служит палочкой-выручалочкой самым разным труппам: в нем шесть героинь, причем каждой дано пусть небольшое, но яркое соло, а единственный мужчина, вокруг которого разгораются страсти, до поры кажется нарочито невзрачным, а после разражается гомерически смешным и циничным монологом. Действие происходит вскоре после второй мировой, в кафе курортного городке, где игра двух скрипок, контрабаса, виолончели, альта и пианино способствует пищеварению посетителей. "Слушая нас, они обсуждают свои запоры",— злословят ануевские героини.
Режиссер Валерий Киселев и художник Лилия Баишева усадили зрителей за круглые, сервированные к чаю столики, в пространстве между которыми актрисы то экстатически извиваются — передавая пластикой то, что происходит с их изломанными душами, то присаживаются среди зрителей — посудачить. В перерывах между номерами непутевые и несчастные оркестрантки успевают поделиться кулинарными рецептами, посоперничать и излить друг другу душу. Страсти накаляются, когда немолодая руководительница оркестра мадам Ортанс (Татьяна Курьянова) принимается заигрывать с пианистом Леоном (Валерий Кисленко) в присутствии его давней любовницы Сюзанны (Татьяна Кузнецова). Параллель со знаменитой "Репетицией оркестра" Федерико Феллини (кстати, вполне вероятно, писавшего свой сценарий с оглядкой на пьесу французского драматурга) возникает сама собой — пьеса Ануя строится на том же контрасте мелочных житейских страстей и возвышенного служения музам.
Внешний облик героинь режиссер и актрисы, похоже, и вправду позаимствовали у Феллини. Пожилая худая клоунесса Леона (Лариса Моравская) и одержимая страстями пышнотелая Эрмелина (Наталья Чернявская), синий чулок Патриция (Яна Калинина) и нимфоманка Памела (Вера Зотова) — все они, кажется, сделаны по образу и подобию персонажей "Амаркорда". Все, кроме Сюзанны. Режиссер предоставляет Татьяне Кузнецовой компенсировать отсутствие внешней характерности монологами, полными боли и ревности. Но при этом не дает себе труда придумать хоть что-то, что помогло бы зрителям поверить, отчего молодая миловидная Сюзанна страдает по неряшливому неврастенику пенсионного возраста. В итоге исступление Сюзанны напоминает не трагический монолог, а затянувшийся истерический припадок. С остальными исполнителями случается то же, что с их героями,— привыкшие к большим традиционным залам, они так же плюсуют, так же тянут зрительское внимание на себя, как нелепые, изголодавшиеся по работе провинциальные оркестранты.
Никакого режиссерского решения, кроме идеи заменить музыку пластикой, а для настроения усадить у выхода из зала настоящий оркестрик, исполняющий "Струнное трио" и "Музыку для воображаемой пьесы" Шнитке, в спектакле не просматривается. В итоге сострадание вызывают не герои Ануя, а артисты РАМТа: в крошечном пространстве они "пуляют" друг в друга темпераментными репликами как шаровыми молниями. Зрители же испуганно и недоуменно утыкаются в чашки с чаем, облегченно вздыхая, когда на смену разговорам приходит музыка.