— Как вы представляли себе энергетику после ликвидации с 1 июля РАО ЕЭС?
— Я, как и все, предвидел, что ситуация изменится, но того, что не будет единого центра принятия решений, я не ожидал. Все рассчитывали на то, что в Минэнерго останется Дмитрий Аханов (выходец из РАО "ЕЭС России", возглавлял расформированное Росэнерго.— "Ъ"), а НП "Совет рынка" (осуществляет функции контроля рынка электроэнергии.— "Ъ") возглавит Юрий Удальцов (бывший член правления РАО ЕЭС, один из авторов модели свободного рынка.— "Ъ"). Уход этих двух ключевых фигур создал черную дыру (Минэнерго возглавил выходец из "Атомстройэкспорта" Сергей Шматко, "Совет рынка" — бывший глава НП АТС Дмитрий Пономарев.— "Ъ"). Раньше в РАО ЕЭС был Анатолий Чубайс, возглавлявший команду профессионалов. В данный момент в энергетике нет единого центра принятия решений. Особенно чувствуется отсутствие господина Удальцова, генератора идей, который много сделал для энергетики. Отсутствие его в отрасли — это большая проблема.
— Есть ощущение, что раньше во власти были люди, которые отстаивали интересы миноритарных акционеров энергокомпаний, а теперь их нет?
— Я давно работаю в энергетическом секторе. Я помню энергетику до Чубайса, первые годы Чубайса и последние годы работы Чубайса. Это совершенно разные эпохи. До Чубайса никто однозначно интересами акционеров не занимался. И в первые годы деятельности Чубайса в РАО "ЕЭС России" этого тоже не было. Ситуация изменилась, когда в РАО ЕЭС за общение с инвесторами стал отвечать Вячеслав Синюгин и когда совет директоров энергохолдинга создал комитет по реформированию, который я возглавлял. Акционеры почувствовали, что у них есть доступ к решениям, в которых они могут принимать участие.
Во время существования РАО ЕЭС было ощущение, что по крайней мере аргументы инвесторов будут услышаны. А после его ликвидации просто непонятно, к кому обращаться. Складывается впечатление, что глава ФСФР Владимир Миловидов заинтересован в исполнении законных прав акционеров, но ему одному будет трудно решить все проблемы, которые сейчас возникли. Например, проблемы с предъявлением акций по оферте ТГК-2 и ТГК-4 — это явно злоупотребление законом в личных интересах со стороны ОНЭКСИМа и "Синтеза" (крупнейшие акционеры энергокомпаний.— "Ъ"). И нет такого лица, который смог бы адекватно на это реагировать.
— Вы пытались обсуждать с кем-то ситуацию, сложившуюся по офертам?
— С самим ОНЭКСИМом у нас разговор не сложился. Насколько я понял, они и не будут договариваться, потому что не хотят платить.
— А с государством вы пытались обсуждать ситуацию?
— К сожалению, реакции со стороны государства мы не видим.
— Вы оферту предъявили, но денег не получили?
— Нет, и из-за этого у нас все зависло. Такое поведение ОНЭКСИМа только усугубляет кризис, который сейчас переживает рынок. Мы не можем переложиться в другие активы.
— Думаете, вам удастся защитить свои интересы?
— Я думаю, что если суд будет справедливым, тогда точно удастся. Реально нет никаких причин для неисполнения оферты. У ОНЭКСИМа был контроль, они взяли на себя обязательства, а теперь химичат с акциями и уверяют, что контроля нет. Но это просто фарс.
— Если бы не было кризиса, количество акций, выставленных по оферте, все равно было бы таким же высоким, как сейчас?
— Конечно, нет. Например, ТГК-4 я бы не выставил, потому что это хорошая компания.
— А почему тогда выставили?
— Потому что сегодня есть активы, которые существенно дешевле, и если можно продать ТГК-4 по оферте и переложить эти деньги в другие активы, то я это сделаю. Если есть разные активы по одной цене, я точно выбираю ТГК-4. Даже если она дороже на 20, 30 или даже на 50%. Но если она дороже в пять раз, тогда я переложу деньги.
— То, что вы вынимаете деньги из этих активов, не означает, что вы выходите из энергетики вообще?
— Нет, мне очень интересен энергетический сектор. Сейчас все стало дешевле, и именно сейчас надо покупать акции. Я создал свой первый фонд в 2004 году и собрал в него деньги к февралю 2005 года. К лету 2007 года мы выросли почти в семь раз. Сейчас стоимость активов оказалась ниже, чем четыре года назад, но есть возможность все построить заново. После 2002 года в Америке, когда все лопнуло как пузырь, были очень популярны наклейки "God, please give me one more bubble". Вот и сейчас есть шанс начать новые проекты и достичь сопоставимого роста.
— Кроме ТГК-2 и ТГК-4, с какими-то компаниями, в которых вы являетесь миноритарием, есть проблемы?
— Интересная ситуация происходит в ОГК-3: Известно, что "Интеррос" заставлял ОГК-3 покупать активы, которые ей были не нужны. Если полгода назад у компании на балансе было 73 млрд руб., предназначенных для капстроительства, то на сегодняшний день непонятно, что осталось, и теперь может не хватать денег на инвестпрограмму.
— Беспокоят разговоры о том, что могут замедлиться темпы либерализации рынка и то как функционирует совет рынка?
— Это волнует всех. Потому, что ставит под угрозу будущее рынка. Деньги на строительство можно будет собрать только с частных инвесторов, а это можно сделать, только если инвесторы понимают, какие есть правила игры, и как они могут "отбивать" свои вложения.
— Чего бы сейчас хотелось увидеть от государства?
— Хотелось бы, чтобы кто-то сказал: "Я принимаю решения, я готов слушать". Это было бы идеально.
— Предполагаете, что стратеги, которые зашли в энергетику, уйдут через какое-то время?
— Иностранцы, например E.ON, Enel, Fortum, инвестировали на очень длительный срок, они вряд ли выйдут. Российские инвесторы в основном рассматривали покупку компаний как долгосрочные проекты на несколько лет. Купив компании, они рассчитывали в конце концов продать их. Я думаю, что проблема в том, что на сегодняшний день нет покупателей.