Автор одного из самых знаменитых произведений Берлинской стены художник ДМИТРИЙ ВРУБЕЛЬ рассказал МАРИИ Ъ-МАЗАЛОВОЙ, отчего ему хочется лезть на стену.
— Дмитрий, расскажите, как начался проект с Берлинской стеной?
— Меня пригласил Александр Бродовский участвовать в выставке русских художников в Берлине. Я приехал в Берлин, и Саша мне сказал: "Дима, есть стена". Это было в апреле 1990 года. Выяснилось, что некая гражданка Шотландии объявила кусок стены доступным для рисования. Потом уже стало понятно, что можно было рисовать в любом месте. Но тогда это все-таки была советская власть, и в СССР, и в ГДР, и какая-то шотландская галеристка, в общем иностранка, предложила заключить договор.
— А сюжет откуда взялся?
— А мне из Парижа привезли журнал Paris-Match с фотографиями Брежнева и Хонеккера, целующихся. Я даже у себя в квартирной галерее начал рисовать этих двух персонажей. Пришел Дмитрий Александрович Пригов и сказал: "Представляете, Дмитрий Владимирович, если это на Берлинской стене?" И тогда, в декабре 89-го, это казалось совершенно невозможным. А в апреле 90-го, через четыре месяца — вот она, Берлинская стена, которая мне показалась очень маленькой. Я был уверен, что она метров пятнадцать высотой, а она — три с чем-то. Я сделал эскиз. Эта галеристка шотландская, она, мягко выражаясь, испугалась — Брежнев-то умер, а Хонеккер был жив. Он то ли уже сбежал в Советский Союз, то ли не сбежал, но вот только что он был начальником всей ГДР... И она отдала эту картинку в сенат Западного Берлина, и там четыре дня думали, потому что, как мне потом сказали, боялись раздражения Горбачева. На тот момент не было принято решение Кремлем о согласии на объединение двух Германий. И боялись там любого. Но вот разрешили. Тут испугался я, потому что никогда не рисовал на открытых площадках, на стене и еще не масляными красками. А надо было рисовать чем-то другим. Я уехал в Москву, там три недели думал. Потом приехал и за пять дней нарисовал. А потом я подумал, что Берлинская стена, ее падение — так или иначе это связано с именами наших диссидентов. И вторую работу я сделал под названием "Данке, Андрей Сахаров!", где был его портрет, типа посмертной маски, который сейчас на музее Сахарова в Москве. Обе работы были сделаны за неделю.
— Вы давно видели свою работу в последний раз?
— Буквально неделю тому назад.
— А как вы относитесь к идее реставрации?
— Кани Алави провел колоссальную работу, он реально спас этот кусок стены. Это один из центральных районов Берлина, стена выходит на Шпрее, то есть это все супер в смысле продать под что-нибудь. И он не просто спас, он нашел €2 млн на реставрацию, приглашение художников, сделал большое дело.
— И вы согласились отреставрировать свои работы?
— Мы с Кани Алави договорились. Скорее всего, это будет реставрация с нуля, то есть такая... лужковская реставрация. Серая стенка, как в 90-м, и мы (мы работаем сейчас с Викторией Тимофеевой), мы вместе заново эту картинку делаем. И вот что важно: наверное, одновременно мы будем делать всю эту сувенирную продукцию — причем с надписью, что она оригинальная. Хочется сказать немцам и туристам, что не надо покупать ворованное. Россию все время обвиняют в пиратстве, но в Берлине все эти восемнадцать лет продается невероятное количество сувениров, начиная от плакатов и кончая брелоками, кружки, открытки, спичечные этикетки, зажигалки, все что угодно, с моими Брежневым и Хонеккером. Это потрясающе выглядит в правовом государстве, где полиция должна была прийти к торговцу и сказать, что вот есть художник и что есть авторские права и т. д.
И еще: эта реставрация, как это ни смешно выглядит,— это восстановление Берлинской стены, получается как бы так. Да, вот немцы ее испортили и туристы, а мы ее восстанавливаем, реставрируем. Это не реставрация Брежнева и Хонеккера, там реставрируют еще работ где-то восемьдесят — получается реставрация Берлинской стены...