— Сейчас все спрашивают себя о том, как вынесут кризис производители роскоши.
— Когда-то мы могли считать, что само имя Cartier — это страховой полис. Теперь наша главная страховка — это мировой рынок. Наш козырь в том, что мы присутствуем повсюду в главных финансовых точках мира. В своем секторе мы — номер один в Азии, номер один на Ближнем Востоке, в России и СНГ, номер один в Европе и очень сильны в США.
— А как же теория, что на новые рынки стоит приходить не раньше, чем они будут достаточно развиты?
— Не стоит опаздывать. Взгляните — есть дома, есть марки, которые вообще не представлены в Китае. Или слабы на Ближнем Востоке. Они развивали традиционные рынки — у их самолета два мощнейших мотора, но если хоть один из них заглохнет, они костей не соберут. А у нашего — шесть, и даже если один или два мотора откажут, мы дотянем на остальных.
— То есть главная задача — все равно "дотянуть"?
— Как вы понимаете, в момент кризиса у сильных и слабых стратегии близки, а вот перед кризисом — разные. В чем заключается наша антикризисная стратегия — мы готовились к кризису тогда, когда дела, казалось, шли лучше некуда.
— В таком случае вас трудно назвать оптимистом — надейся на лучшее, но будь готов к самому плохому.
— Вы же не хотите, чтобы о кризисе я узнал из вашей газеты, открыл ее утром и воскликнул: "Черт! Надо же! Кризис пришел!" Но я напомню вам 11 сентября 2000 года, когда мир чувствовал себя как в момент уэлссовской "Войны миров". С продажами стало плохо, конец сентября был катастрофичен, плохо было в октябре, еще хуже в ноябре, а в декабре — в декабре цифры пошли вверх. Люди, у которых были деньги, на время потеряли вкус к покупкам — может быть, из солидарности, финансовой или моральной. А потом они обнаружили, что жизнь продолжается, и начали покупать с таким азартом, как будто бы хотели вознаградить себя за месяцы голодной диеты. Так что не надо пугать меня кризисом, кризис — естественное состояние рынка, как большой волк в лесу, который выбраковывает слабых. Поживем — увидим.
— По-французски ваша пословица звучит куда более жестко — "кто поживет, тот и увидит", qui vivra verra. Но ведь клиенты не готовы в период кризиса тратить столько, сколько они тратили в периоды спокойствия.
— Меня совершенно не волнует, на чем они собираются экономить, на чае или на печенье,— меня волнуют их траты в моем секторе. И здесь они просто больше не будут разбрасываться — они отдадут Cartier то же самое, что отдавали, пусть они урежут остальных, но это уже не моя забота.
— Феномен понятен, люди готовы урезать себя в необходимом, чтобы не отказываться от лишнего. Но разве нельзя так же страстно желать чего-то нового?
— В периоды кризиса не заводят новых друзей, а малоизвестные дома, которые должны платить за свою известность, они и есть самые уязвимые. В период кризиса клиенты внимательны к традиционным ценностям. Именно поэтому я говорю, что наша задача не просто выжить, это шанс взять часть рынка. Я не говорю, что нет никакой связи: если экономика замедляется, то и покупки в бутиках замедляются. Но тут уже действует специфика нашего товара. Вы думаете, кризис всех разорит? Так не бывает, кого-то он разорит, а кого-то он баснословно обогатит — вот он и будет носить Cartier.
— Кризис, несомненно, станет темой женевского салона часового искусства SIHH. В этом году он вконец разошелся с Базельским: SIHH пройдет в январе, а Baselworld — в апреле.
— SIHH когда-то организовался как альтернатива Базелю. Салоны долго были в контрах, но в конце концов согласовали сроки проведения. Часовой год начинался в апрельском Базеле и продолжался в Женеве. Теперь и журналистам, и байерам, и клиентам придется приезжать дважды. Жаль, но это так.
— Вы полагаете, что у SIHH есть собственная привлекательность, не связанная с Базелем?
— Скажем, что SIHH — это меньше марок, но это прекрасные традиционные марки. Вы не можете пройти мимо них, а в кризис особенно. Что будет в новом году — никто не знает. То, что меня интересует, это сопротивляться лучше других. Когда вы сопротивляетесь лучше других, вы возьмете долю, которую выронят другие. Сейчас дела у нас идут сравнительно неплохо — может, через три месяца он пойдут хуже, может, пойдут лучше, но даже если все падает к черту, но пусть я упаду последним, если все поднимается, пусть я поднимусь первым.