// ДЕЖАВЮ
В прокат вышел "Бумажный солдат" — самый "орденоносный" фильм сезона, несмотря на молодость режиссера Алексея Германа-младшего. В сентябре на Венецианском фестивале картина удостоилась "Серебряного льва" за лучшую режиссуру и приза за лучшую операторскую работу Алишера Хамиджоджаева.
И режиссер, и критики рассуждают исключительно о сюжете фильма. Врач Даниил (Мераб Нинидзе), сын сталинских жертв, готовит полет Юрия Гагарина, разглагольствует о светлом будущем, мучается и погибает — очевидно, от несовпадения идеалов и реальности. Легко и просто сделать вывод, что "Солдат" — реквием по шестидесятникам, и пожурить режиссера за то, что он работает в эстетике отца. Ее следы в фильме действительно заметны, но не доминируют. Впрочем, даже если бы режиссер не был сыном своего отца, от этой эстетики он бы никуда не убежал. Герман-старший создал единственную, тоталитарную в своей убедительности форму разговора о советском прошлом. И пока кто-то не предложит другую, столь же убедительную, эта эстетика будет влиять на всю экранную историографию.
Однако Венеции на песни Булата Окуджавы, улыбку Гагарина и даже на эстетику Германа-старшего по большому счету плевать. Венеция, самый эстетский фестиваль мира, ценит, грубо говоря, оригинальную картинку. Прошлое "Солдата" имеет мало общего с грубым, корявым, тесным прошлым "Ивана Лапшина". По лужам Байконура и Подмосковью герои бродят, как по пространству тягостных снов, разговаривают, не слыша друг друга, и эти блуждания по замкнутому кругу напоминают об экзистенциальном кино Федерико Феллини и Микеланджело Антониони. Есть, кстати, еще одна, очень забавная перекличка с кино европейского модернизма. Фильм начинается с того, что солдатик рвется пересказать герою свой сон, совсем как солдатик в "Скромном обаянии буржуазии" Луиса Бунюэля.
Когда на экране сжигают опустевшие лагерные бараки, а изображение и психофизика Мераба Нинидзе вызывают ассоциации, скажем, со "Сладкой жизнью", это может показаться противоестественным. Но только в том случае, если всерьез полагать, что "Солдат" — фильм из советской истории. Нет-нет, он действительно о 1960-х, но не об их внешней стороне, а о внутреннем наполнении. Ведь главная тема лучших советских фильмов 1960-х, от "Долгой счастливой жизни" Геннадия Шпаликова до "Июльского дождя" Марлена Хуциева,— несостоятельность мужчины, панически боящегося любой ответственности. И в этом они перекликались с европейским кино "некоммуникабельности". "Солдат" тоже об этом.
Солдат из песни Окуджавы был бесстрашен. Даниил — человек, которому страшно. На него смотрят два космоса: тот, в который завтра впервые в истории полетит человек, и космос любви, которую навязывают ему жена (Чулпан Хаматова), давно лишенная его близости, и приблудная девчонка с космодрома (Анастасия Шевелева). На космодроме он прячется от любви, а от профессиональной ответственности — в снах, где встречается с родителями. Однако если мертвому отцу героя в фильме Хуциева "Застава Ильича" нечего было ответить на вопросы сына, то Даниил не знает, о чем спросить родителей.
Потому-то в фильме и два финала-послесловия. Один, не слишком убедительный, вписывает судьбу Даниила в судьбу поколения оттепели. Другой, неожиданный и оригинальный, гендерного свойства: он гласит, что женщины независимо от эпохи сильнее и честнее мужчин.