Оперетту выписали из реанимации

В Театре музыкальной комедии сыграли, спели и станцевали первую в нынешнем сезоне премьеру — "Графиню Марицу" Имре Кальмана. Очередная совместная постановка с Будапештской опереттой обозначила важную веху в новейшей истории театра, считает ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.

       Гендиректор Музкомедии Юрий Шварцкопф, три года назад призванный реанимировать эту тоскливую театральную провинцию, может ликовать: судя по впервые показанной в минувшую пятницу "Графине Марице", его антикризисное администрирование наконец-то сделало возможным появление в петербургской афише спектакля, адекватного требованиям мирового канона легкого жанра. Когда два года назад на Итальянской затевали первый опыт копродукции с Будапештским театром оперетты, "Веселая вдова" Франца Легара была удачно взята рисковым прыжком через голову — только-только вышедшая из многолетнего творческого столбняка труппа оторопело перенимала европейские манеры с изрядной сценической и вокальной робостью. Теперь раскрепостившиеся и вошедшие в форму артисты демонстрируют вполне себе столичный лоск, по сути и составляющий все обаяние непритязательного музыкально-комического жанра. Обаятельно импозантная Карина Чепурнова — Марица соблазняет то властным, то хрупким сексапилом и из сезона в сезон все свободней чувствует себя в амплуа певицы-примы. Для не уступающей по сложности оперным партиям роли Тасилло театру пришлось выписывать дефицитных теноров из Москвы, певший в первый вечер Олег Корж умело маскировал недостатки своего зажатого голоса искусной техникой и природным артистизмом. Поначалу казалось, что австриец Питер Гут, для которого "Графиня Марица" стала дебютом на посту главного приглашенного дирижера театра, не оправдал возлагавшихся на него надежд. Однако ко второму акту маэстро все же собрал расфокусированный звук оркестра и перестал глушить солистов, которые к тому моменту справились с премьерным волнением.
       Постановка авторитетного венгерского режиссера Миклоша Габора Кереньи не блещет особыми интерпретаторскими изысками, но слажена просто и честно. Режиссура растворена в бойкой реализации интриги, немногочисленные метафоры вроде разгорающегося вместе с любовью главных героев огня будут понятны и поклоннику отечественных ситкомов. Сценография ни на что не претендует — горный пейзаж на рисованном заднике, малобюджетная искусственная зелень по краям кулис, дискретный заборчик и примостившийся сбоку гипсокартонный фасад в первом акте сменяется во второй половине спектакля еще более условно-театральными интерьерами. Основная функция сценического убранства — служить фоном для вереницы зрелищных интермедийных трюков, образующих смысловую плоть новенькой "Марицы". Обстоятельное мюзик-холлничанье кордебалета, уверенная акробатика вокалистов, выкидывающих разнообразные антраша, и бисируемые к вящей радости публики живые картины подчинены железному темпоритму, особенно заметному после сонной медлительности предыдущих кальмановских опусов Музкомедии. К ноябрьской серии показов ладно сидящий на труппе спектакль обещает поразноситься, но истинное значение этой русско-венгерской "Графини Марицы" для новейшей истории Музыкальной комедии очевидно уже сегодня: театр возвращен к жизни и готов к интенсивной дирижерской и режиссерской терапии. Вопрос лишь в том, дерзнет ли его нынешнее руководство посягнуть на что-то большее, нежели банальный кассовый успех и соответствие театральным стандартам прошлого века. Впрочем, для труппы, только-только выкарабкавшейся из коллапса, этого уже немало.