Дед Игорь Мальцев
Когда у нас с Федором бывает дома свободное время, мы иногда просматриваем всякие объявления. Что происходит в городе, интересуемся мы. При этом мы пользуемся какими-то совершенно непафосными городскими листками. Потому что непафосные городские листы могут напечатать объявление о том, например, что в Государственном биологическом музее имени Тимирязева состоится Неделя Винни-Пуха.
Когда мы пришли на анонсированное мероприятие, оказалось, что одним Винни-Пухом оно не ограничивается — прогрессивные люди, как выяснилось, отмечали в тот день праздник защиты животных. Вообще-то, к старым советским учреждениям я отношусь с предубеждением — мне кажется, что все там будет в лучшем случае бедненько и нечистенько. Но, с другой стороны, как у всякого провинциала, в душе у меня теплится надежда, что именно в университетских центрах вроде Москвы есть глубокие культурные корни, которые черта с два выкорчуешь, — и это, скорее, хорошо. В музее было на удивление полно народу. В каждом зале стояли столы, уставленные чем-то очень интересным, и за каждым столом сидели настоящие научные сотрудники, которые были готовы вступить в разговор с каждым, кто пожелает их выслушать. В общем, то, чему мы стали свидетелями, разительно отличалось от известного чувства холодного презрения, которое обычно устанавливается между посетителями государственных художественных музеев и тетушками на стульях. Мы с Федором, конечно же, для начала кинулись на третий этаж — посмотреть, что же там в самом деле с Винни-Пухом. Лучшему на свете медведю было посвящено полтора зала. Один ему пришлось делить с динозаврами — и об этом будет сказано отдельно. Зато целый зал был отведен под интерактивную игру с осликом Иа. То, что Винни-Пух — глубоко дзеновский персонаж, мы уже давно поняли. Но то, что он продолжает цеплять даже русских детей, это уже феномен. Федор сидел на Задумчивом месте, проползал по лабиринту, валялся с игрушкой осла — в общем, вполне себе развлекался. Единственной проблемой были русскоязычные надписи на домике Совы. Они и у Заходера всегда были написаны с ошибками, потому что Сова, хоть и была умная, но все-таки не настолько, чтоб писать без ошибок. Поэтому, когда Федор начал читать вслух надписи на домике Совы, он пришел в некоторое замешательство, потому что все те слова, которые он и так знает, выглядели совсем не так, как он привык. Пришлось ему объяснять, что Сова не ходила в школу. У нее начальное домашнее образование. Примерно как у самого Федора.
Меня-то, конечно, заинтересовала вторая часть виннипуховской экспозиции — там, где были выставлены ксерокопии рукописи Милна, где висели фотографии родового гнезда Милнов, где были цветные распечатки оригинальных иллюстраций художника Шепарда к книге. Дело в том, что, когда в этой стране amazon.com еще работал без перебоев, я купил огромный том английского издания "Винни-Пуха" со всеми стихами и всеми иллюстрациями, которые были сделаны Шепардом. Так что все картинки, которые Музей Тимирязева мог нам предложить, мы с Федором уже знали. Пока я смотрел на витрину с почти историческими артефактами — в частности, на фотографию виллы Милна, — я крепко задумался, стоит ли рассказывать Федору историю о том, как виллу Милна в свое время купил гитарист группы The Rolling Stones Брайан Джонс. Все бы ничего, но только выдающийся музыкант утонул в бассейне этой самой виллы, скорее всего переев наркотических препаратов. И таким образом чудесная детская сказка о взрослении пересеклась с настоящей кошмарной историей о том, что некоторые так и не взрослеют и не могут пережить испытания деньгами, славой и свободой. Я сижу и думаю, сколько лет должно исполниться Федору, чтобы я смог рассказать ему эту историю, а ведь у меня в запасе, как вы понимаете, таких не одна и не две.
В том же зале располагалась диорама исторических периодов развития флоры и фауны. Я давно такого не видел — все эти тщательно вылепленные фигурки плюс живопись, плюс научное обоснование. Я лично прошел вдоль по всем этим палеозоям и мезозоям раза три, а потом пришел Федор, внимательно посмотрел и сказал: "О, тираннозавр рекс!", чем вынес мозг какому-то случайному посетителю. Тем временем юные студенты, которые сидели здесь за столами с просветительской целью, так ни разу и не пошевелились, чтобы привлечь наше внимание своим инфотейментом. Зато на втором этаже все было прекрасно. Для начала нам дали рассмотреть простейших в микроскопы, и, когда я сказал, что в микроскоп ничего не видно и Федор зря ищет там инфузорию, подошла весьма образованная дама и действительно поправила фокус и стеклянный стол, чтобы Федор увидал подкрашенных химер микробиологии.
За соседним столом сидела не менее образованная дама, которая сыграла с Федором в викторину "Растения и насекомые — друзья или враги". При этом Федор показал себя настоящим бойцом, потому что обнаружил довольно обширные знания об устройстве муравейника, что для абсолютно городского ребенка все-таки большое достижение. Потом научная дама разбирала с Федором на реальных семплах устройство гнезд различных птиц — вплоть до певчего дрозда. И почти на все сопровождающие игру вопросы Федор тоже ответил правильно. Меня, правда, взволновал тот факт, что Федор вдруг перестает смотреть на вопрошающего и начинает пялиться в сторону. Впрочем, бабушка Федора считает, что именно в этот момент он внимательнее всего слушает, что говорит собеседник. Странно как-то. Я лично для себя только потом выяснил, что певчий дрозд, который мне сразу показался странным, на самом деле не совсем тот дрозд, про которого пел Пол Маккартни в песне "Blackbird". И вот тут — среди столов с научными работниками — я понял, что мне тут нравится. Конечно, это не музей Виктории и Альберта, куда так любит ходить родной дядя Федора — врач Данила (ага, угадайте зачем — в библиотеку — смотреть раритетные комиксы). Но то, что все эти научные работники, которые знают в тысячу раз больше любого журналиста, еще и умеют разговаривать с детьми, меня просто поразило. Более того, все эти достойные дамы еще раз подтвердили старинную аксиому Курта Воннегута: "ученый, который не может за пять минут объяснить ребенку, чем он занимается, — просто шарлатан". Музей имени Тимирязева выдержал тест на беби-брейн. С другой стороны, прекрасный особняк в стиле русского модерна и без всяких дополнительных развлечений был бы приятным для прогулок местом. Прошелся разок вокруг здания — и считай, стал на несколько единиц культурней. А все эти звери и ушастые ежи, которые там мило выпотрошены на стендах, — это предмет, к которому надо бы еще и еще раз вернуться с Федором. Хотя бы для того, чтобы прочесть на экспликации: "Таксидермист Хренов". В любом случае объяснять Федору, что такое таксидермия, придется чуть раньше, чем то, почему Брайан Джонс утонул в бассейне виллы отца Кристофера Робина.