Эдуард Лимонов
Дети гламурного рая
М.: Альпина нон-фикшн, 2008
Эдуард Лимонов начал писать колонки в глянцевые журналы еще до того, как слово "глянец" приобрело свое нынешнее значение. Многих из этих журналов уже нет, в том числе журнала "Амадей", со статьи в котором в 1994 году началась история лимоновской публицистики, или "Ома", сделавшего Эдичку в 1990-х своим лицом. Журналов нет, а Лимонов все пишет и вот выпускает сборник статей. В издательстве "Альпина нон-фикшн" эти статьи выходят в серии Le Temps des Modes вслед за сборником заметок Александра Васильева и даже практически в том же оформлении и, как и книга Васильева, целиком соответствуют жанру "записок вчерашней иконы". Лимонов честно говорит про эти тексты, что писались они второпях, "в один присест", хотя, перечитав, он "все равно обнаружил в них и глубокие размышления, и воспарения духа".
С воспарениями духа Лимонов, как всегда, себя слегка перехвалил, да и глубоких размышлений в его текстах как не было, так никогда и не будет. Всякий раз, когда он пытается о чем-то порассуждать, это заканчивается пассажами о людях-биороботах и о посланиях внеземных цивилизаций, увиденных в глазах сына Богдана. В разделе "Путешествия" почти все статьи о Париже сводятся к тому, что Париж пахнет дымом от горящих каминов, "Аида" Верди режиссера Дмитрия Чернякова превращается у него в спектакль "не то поляка, не то литовца Някрошюса". И никто не поправит — в этих заметках намеренно нет указания журнала и даты выхода. Самое интересное во всех текстах Лимонова — от романов до написанных на коленке колонок — сам Лимонов. Как он себя любит — и эта любовь с годами только крепчает. "У меня такая биография получилась, что мальчики и девочки грезят о такой",— пишет он. И дальше: "Я не знаю, самый ли я талантливый, но что самый нужный — точно". В некрологе Наталье Медведевой пишет: "И, конечно же, я был для тебя основным событием твоей жизни". Именно так. Не ты для меня, а я для тебя. Это яканье и делает Лимонова персонажем модным, журнальным, именно в поисках этого старого дополитического "я" мы будем читать эти заметки так, как будто все это не было тысячу раз сказано в остальных его текстах, и эта крупица старого будет казаться чем-то почти головокружительно новым.
Анастасия Юшкова
Александр Игманд: я одевал Брежнева
М.: НЛО, 2008
Про Александра Игманда говорят, что это человек, одевавший весь Союз. В 1970-1980-х годах он работал в Доме моделей мужской одежды на Кузнецком мосту, обшивал всю советскую элиту, шил для режиссеров и актеров, был личным портным (хотя сам себя считал не портным, а художником) Леонида Ильича Брежнева. Потом Дом моделей перекупил МДМ-банк, Игманд ушел, но своего ателье так и не создал и в 2006 году тихо умер. Перед этим успев надиктовать журналистке Анастасии Юшковой свои воспоминания.
Краткие рубленые фразы, чистый, без примесей информационный поток, в котором именно вот эта оголенная старательность выдает хорошо расшифрованное интервью. Захватывающая часть книги — щедрая иллюстративная вкладка. В ней удивительные фотографии из журналов начиная с 1970-х годов, те модели Игманда, которые никогда не попадали ни в магазины, ни к элите, разве что генсек мог позволить себе костюм с картинки: советская мода, как и советская архитектура, была по большей части "бумажной". И вот на этих журнальных страницах разворачивается почти 20-летняя история несуществующей моды. Широкие пальто, свободные платья, неудобные шляпы, как у американских гангстеров, удобные "конструкторские" плащи с множеством карманов. А какие мужские костюмы, пиджаки, жилеты! Советская история всегда призрачна. Шубы, приготовленные для американского показа, которые пропадают на таможне, и исчезновение из московских магазинов молока и фарфоровых чашек — явления одного порядка. Да и сама фигура модельера призрачна. Если на Западе кутюрье уже стали иконами, то в СССР никто и не знал, чьи костюмы носит. Потом все наоборот. Пропуская десятилетие, Игманд рассказывает, как был приглашен в портные к Ельцину, но костюма ему так и не сшил; как встречался с Березовским, но не сшил ничего и ему; как был вызван к Путину, ценой невероятных усилий изготовил ему смокинг, но отдать не смог. Кто-то до сих пор в нем ходит. Так и получается, что сначала Башмачкин бегает за шинелью, а потом — безуспешно — шинель за Башмачкиным. "А вообще, все это мне напоминает сон. Проснулся — будто ничего и не было",— грустно заключает Игманд.