С упрямым прибоем один на один

С середины июля до конца октября ветры и течения вокруг Ланты разворачиваются так, что буквально заваливают пляжи восточного берега черт-те чем. Длинный, узкий остров подставляет эти пляжи, как грудь, открытому Индийскому океану, и волна здешнего прибоя налетает всей силой, может быть, разогнавшись, не встретив ни островка, ни камешка, за тысячи миль, от самой Танзании или откуда-нибудь с Мадагаскара. Ланта прилепилась к длинному рукаву-полуострову, что тянется вниз от континентального Таиланда: неподалеку уже граница с Малайзией, в путеводителях пишут — "дальний юг". Здесь проездом не окажешься, это конец пути, последняя остановка, сюда можно забраться только специально, если знать. Ну, мы и знали.

Лето и осень считаются тут дождливым сезоном, хотя, если честно, и это время не то чтобы очень было богато дождями. Туристический поток почти на пять месяцев иссякает, чартеров в ближние аэропорты вовсе никаких нет, с Пхукета на экскурсию никто не плывет. Остров, покрытый джунглями и рощами каучуковых гевей, совсем пустеет, засыпает, и становится так просто поймать ощущение, за которым, собственно, летели через полмира: настоящего побега, отрыва от погони, затерянности, уединения, защищенного и гарантированного самой надежной стеной — расстоянием.

Это и правда очень, очень далеко. Но цивилизация — вот она, рядом, прямо из моря прет. Дидье и Ален подгоняют рыжий пыльный пикап прямо к кромке пляжа и идут сами, вдвоем, собирать обрывки водорослей, клочья капроновых сетей, сорванные ловушки для крабов, мятые пластиковые бутылки, скрюченные резиновые тапки, зализанный волнами и дочерна проморенный в соленой воде топляк, какие-то ломаные ящики, пружины, шланги, мешки. Потом к ним присоединяются два садовника, обычно с чем-то копающиеся в парке, потом девочки с рецепции, бармен. Они так всей командой расчищают кусок пляжа, принадлежащий отелю, каждый день. Больше на острове почти никто этого не делает — к ноябрю течения обратятся вспять, ветер переменится и все само собой унесет. Но владельцы нашего отеля ждать не хотят: в день набирают и вывозят по полному кузову неопрятных "даров моря", хотя стараться, вроде, и не для кого особенно, Faraway Bay Resort, считай, пустой, из тридцати бамбуковых крытых тростником хижин вдоль изгиба песчаной бухты заняты ровно две: в одной — мы, в другой — почтенное южноафриканское семейство с младенцем.

Свой кусок пляжа на далеком острове эти двое пятидесятилетних, до полусмерти умотавшихся за жизнь европейцев выкупили лет шесть назад. Дидье три с лишним десятилетия носился официантом по звездоносным мишленовским ресторанам в разных концах Франции, потом плавал шефом стюардов и метрдотелем на шикарных круизных лайнерах — вокруг Европы, через Атлантику, к Шпицбергену и Гренландии. Ален унаследовал от отца гигантский ресторан на бельгийском атлантическом взморье: триста кувертов, казино, кабаре, разноязыкие мафиози с мешками наличных, белужья икра полными хрустальными салатницами, Laurent-Perrier дюжинами драгоценных бутылок в серебряных тазах со льдом, угар, безобразно дорогие шлюхи...

Теперь они оба тут — и сражаются только с упрямым океанским прибоем.

Ален еще иногда наезжает проведать свои ненавистные триста кувертов, но как-то все реже. А Дидье вообще никуда отсюда не отлучается круглый год. Вот только прошлым летом сел на мотороллер с прицепом — такие тут называются тук-туками и гоняют как местные такси вместо исчезнувших велорикш — поднялся через всю страну на север, а потом через Бирму, Индию, Пакистан, Иран, Турцию и всю Европу приехал на этой таратайке в Бордо, навестить родителей.

"Я вообще-то из Сент-Эмильона. Слыхали?" Слыхали, а как же. "Ехал почти три месяца. И мобильного телефона с собой не брал. А зачем? Кому звонить? Если что — люди встречные помогут. World is nice, — я вот не сомневаюсь. А вы? All you need is love — так ведь? Верно же?"

Верно, друг, верно. Конечно же, nice.

В отеле у Дидье и Алена мы живем неделю. Ежедневная рыбина, сваренная на пару, которую выносят нам, политую соусом из лайма и чеснока, почему-то вовсе не надоедает. И острый, словно окатывающий тебя изнутри свежим, очищающим жаром тайский суп с кокосовым молоком, — тоже удивительным образом не приедается. К концу срока я набираюсь смелости и начинаю проситься на кухню: поглядеть, поучиться. Мне вежливо отказывают, но зато везут в соседний отель, где работает маленькая гастрономическая школа. За пять часов — только-то и всего — я прохожу там впечатляющий экспресс-курс.

Мне объясняют первым делом, что в полтора литра кипящей воды надо опустить разрезанную пополам луковицу без шелухи, крупный черешок сельдерея, кусок дайкона (ну, этой вот длинной белой японо-китайской редьки) размером с кулак, маленький пучочек кинзы вместе с корешками, которые нужно очень тщательно отмыть от земли и песка, — и пусть покипит так, без крышки, полчаса, скажем. Потом оборвать головы и снять панцири двух десятков крупных креветок — сырых, конечно, а не варено-мороженых, — всю эту хитиновую шелуху высыпать в овощной бульон, поварить так еще минут 5-10 и процедить через мелкое сито или льняную салфетку. Пусть этот легчайший аптечный эликсир остывает, а пока можно взяться за прочие "супообразующие элементы".

Чищеные креветочные хвостики неглубоко надрезать вдоль спинки и вытянуть из каждого темную "вену". Кусок имбирного корня длиной с большой палец нарубить толстыми пятаками. Хотя хорошо бы раздобыть вместо него корень галангала — он теперь стал иногда появляться в хороших супермаркетах и в наших холодных краях. Если удастся там же найти еще и зеленые листья каффир-лайма, будет совсем здорово — надо отобрать дюжину покрупнее и пообрывать у них жесткие серединные жилки. Три маленькие луковички-шалотки и три-четыре стебля лемонграсса (вот без него уж точно не обойтись) вместе с толстенькими бульбочками на нижних концах расплющить на доске, сильно ударяя тяжелым ножом плашмя. Штук шесть небольших помидорчиков (сладкие бакинские отлично подойдут) разрезать на четвертинки и удалить сочную сердцевину с семенами. Пару небольших белых луковиц — тоже поделить вдоль на четыре части, а потом разобрать на чешуйки. Наконец, выжать сок из яркого зеленого лайма.

Теперь в просторную кастрюлю с толстым дном вылить, предварительно перемешав, три стандартных 400-граммовых банки кокосового молока, не торопясь, довести до кипения и засыпать туда те из ингредиентов, что играют тут роль ароматизаторов: имбирь или галангал, раздавленные шалотки и лемонграсс, листья каффира (если их так и не нашли — несколько полосочек цедры от того лайма, что мы тут выжимали). Покипятить минут пять и разбавить двумя стаканами нашего аптечного бульона. Как только опять закипит — усовершенствовать вкус, плеснув тайского или вьетнамского рыбного соуса, всыпав щедрую щепотку соли и пару чайных ложек сахара. Дальше почти без пауз заложить собственно "гущу": белый лук, креветки и помидоры. Сосчитать до двадцати и снимать с огня.

Останется влить в готовый суп лаймового сока, перемешать одним движением и, разлив по порциям, посыпать сверху крупно рубленным молодым зеленым луком и кинзой. На стол надо будет еще выставить пресного круто сваренного риса и плошечку с перчиками чили, красным и зеленым, нарубленным тоненькими колечками. Пусть каждый добивается у себя в миске нужной густоты и остроты.

Здесь вообще никто ничего никому не навязывает. И единственный соперник тут — море, которое все норовит принести к твоим ногам какое-нибудь изорванное или изломанное напоминание о далеком ожесточенном мире.