Театр мелодекламация
Автор многочасовых театральных блокбастеров выступил в Москве с моноспектаклем. Приехав по приглашению Театра наций, он сыграл на сцене Центра Мейерхольда "Фауст-фантазию" — театральный этюд для голоса и фортепиано по первой части "Фауста". Смотрела и слушала АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Своего "Фауста" Петер Штайн поставил в Ганновере во время выставки "Экспо-2000", спектакль игрался два дня подряд и длился больше двадцати часов. Через пару лет после этой грандиозной постановки появилась миниатюрная "Фауст-фантазия" — сам Штайн читает монологи Фауста, Мефистофеля и Гретхен, а пианист Джованни Виталетти исполняет музыку, написанную к "Фаусту" композитором Артуро Аннеччино.
"Фауст-фантазию" можно считать мастер-классом актерского мастерства. Петер Штайн, которому на днях исполнится 71, подвижен, изящен, остроумен и фантастически музыкален. В его исполнении слово выпархивает из музыки так же легко, как сам Штайн, окончив очередной монолог за пюпитром, буквально растворяется в воздухе, беззвучно скрываясь за роялем. Поначалу, если вслушиваться в текст, кажется, что он рвет стихотворную строчку — ломает ритм, превращая стихи в прозу. Впрочем, не зная немецкого языка, трудно утверждать это наверняка. Зато от монолога к монологу его голос становится все гибче и пластичнее. Сама композиция содержит некий фокус: вначале партия рояля чередуется со стихом, как на традиционном концерте, но постепенно музыка начинает наползать на слово — и вот уже Петер Штайн пропевает и даже протанцовывает окончания монологов, а после и вовсе переходит на мелодекламацию. Сборище ведьм в сцене "Вальпургиевой ночи" в таком исполнении становится просто шедевром, в котором угадываются и черты классического немецкого кабаре, и приемы брехтовского остранения, и много чего еще.
Музыкально композиция кажется безупречной. В облике Джованни Виталетти, экспрессивно встряхивающего черными волосами, есть что-то мефистофельское, а игра его — несомненный подарок меломану. Литературная композиция, составленная самим господином Штайном, компактна и очень внятна — от всего "Фауста" оставлена только линия Гретхен, чьи тихие монологи в исполнении великого режиссера звучат убедительнее, чем все философские речи Фауста и Мефистофеля. В общем, насладиться этим спектаклем (перевод дается бегущей строкой) может всякий, кто не читал Гете, но имеет глаза и уши. Но тут-то и кроется разочарование: давая свой урок актерского мастерства, живой классик немецкой сцены и не думает тянуть зрителя ни в какие горние выси, а скорее уверенно адаптирует "Фауста" для аудитории телесериалов.