Премьера театр
Режиссер Андрий Жолдак показал свой спектакль "Москва. Психо" на сцене "Школы современной пьесы". По Жолдаку, современная Медея живет в пределах Садового кольца. Нежная мать, ревнивая жена и поклонница фильмов Хичкока, она то и дело пересматривает его "Психо". Ясон тем временем отправляется в "Студию на 25-м этаже", чтобы поговорить с радиослушателями о русской душе. Слушала и запоминала АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Андрий Жолдак сочиняет историю Медеи поверх текстов Ануя и Еврипида — так же смело и размашисто, как в прологе спектакля вписывает свое имя поверх скользящих по экрану титров к фильму Хичкока. Бизнесмен Ясон (Иван Мамонов) — здоровенный детина в трещащих по швам штанах — решил приударить за малолетней дебилкой Креузой (Татьяна Циренина), дочкой блатного авторитета Креона (Владимир Шульга), подавшегося в политики.
Жену от любовницы на узкой сцене "Школы современной пьесы" отделяет лишь тонкая стеночка — распахнув дверь, Ясон перебегает от одной к другой, чтобы дважды сыграть любовную сцену из "Психо", кадры которой транслируются на экране. Медея — Елена Коренева произносит текст горьким шепотом, Креуза — писклявым голоском персонажа мультика.
Сегодняшних реалий, равно как и модного дизайна, на сцене столько, что хватило бы на все сериалы разом. С помощью художницы Титы Димовой режиссер осуществил мечту каждой домохозяйки: весь ассортимент IKEA втиснут в две комнатушки с кислотными обоями. Сами комнаты отделены от зрителя пластиковыми окнами. Сыновья Медеи мелькают в этих гротескных интерьерах лишь в прологе, после их заменяют картонные фигурки в одинаковых пижамах.
Из гламурно-сериальных рамок выбивается лишь Медея, наряженная в лаково-латексный прикид, но играющая с настоящим трагизмом. Снова и снова прокручивая Хичкока, корчась в такт перематываемой пленке, она ищет на экране подсказку — шанс на собственное спасение. Все ее метания фиксирует молчаливый человек с камерой, превращая происходящее в очередное шоу "за стеклом".
Контрастом к склокам и крикам издерганных персонажей этого шоу служит эпическое спокойствие Алексея Гнилицкого, известного московского диджея, приглашенного вести эту "драйв-вечеринку" — так обозначен в программке жанр спектакля. Он мелодично декламирует строчки Еврипида, ставит очередной диск с тяжелым роком или с грустью комментирует чудом прорвавшиеся сквозь грохот фортепианные звуки: так сейчас никто не сочиняет и не играет...
Вероятней всего, Андрий Жолдак ставил свой громкий спектакль именно из-за этих моментов тишины — когда Медея не бьется в припадке, а молчаливо медитирует с живой змеей, являясь то ли наяву, то ли в воображении Ясона. Или когда в опустевшей комнате (Креон позаботился описать все имущество Ясона за долги) в руках Медеи трясется огромная венецианская люстра — такой же осколок прошлого, как звучащий в отдалении рояль.
Ясно, что все это — и люстра, и музыка, и сама Медея — вот-вот исчезнет: сцену сопровождают звуки хлюпающей, явно прибывающей воды. Уходящая под воду цивилизация — давний и излюбленный символ Жолдака. Однако в этом спектакле миф о Медее тонет не в воде, а в режиссерской фантазии, слишком богатой на выдумки и шутки на злобу дня. Здесь на свадьбе Ясона и Креузы мелькает портрет президента Медведева, ответлицо Креон обещает дочке "преодолеть этот гребаный правовой нигилизм". А Ясон оказывается гостем радиостанции, где все тот же диджей предлагает ему побеседовать о русской душе, окончательно утопив семейную драму предводителя аргонавтов в русском арго.