Приватизация проходит сейчас через смену эпох. И, как оно и полагается в такие периоды, одновременно происходят события, принадлежащие как бы разным историческим слоям.
С одной стороны, хватает событий, описываемых вполне привычными словами, даже такими, которым давно пора бы устареть — вплоть до чековых аукционов. Да, как война не закончилась, пока не похоронен последний из погибших солдат, так и чековая приватизация не завершена, пока не опубликованы итоги последнего ваучерного аукциона. А этот блаженный момент все никак не наступит. Например, этот обзор эксперты Ъ готовили в те же самые дни — и даже часы, — когда подводились окончательные итоги едва ли не самого громкого аукциона за всю ваучерную историю — по продаже акций "Газпрома". К великому нашему сожалению, мы управились раньше, чем аукционная комиссия, а потому сообщить о курсах акций "Газпрома" мы сможем только в следующем номере.
Да что там чековые аукционы! Продолжаются и более древние игры — насильственные запихивания предприятий в холдинги. Ныне сколачиваемый суперхолдинг носит гордое название "Росэлтранс" и готов объять 95 предприятий.
С другой стороны, все многочисленнее и разнообразнее события, бесспорно относящиеся к новой эре. Это и немыслимые еще полгода назад приключения акций приватизированных предприятий на фондовом рынке — можно ли было ожидать тысяч процентов годовых в валюте? Это и все более активное развитие новоизобретенной формы приватизации — через банкротство. За истекший месяц в этой области появилось несколько нормативных актов, позволяющих предположить поток приватизаций такого рода уже в ближайшее время.
А теперь, как говорят на радио, "об этих и других новостях — более подробно".
Стал известен победитель инвестконкурса по АвтоВАЗу
8 августа были подведены итоги инвестиционного конкурса по продаже 15,5% акций Волжского автозавода. Победителем конкурса оказался Автомобильный всероссийский альянс (AVVA), обязавшийся инвестировать в АвтоВАЗ до конца 1995 года $111 млн (минимальный объем, требовавшийся по условиям конкурса, равнялся $110 млн). В начале сентября подписан соответствующий договор.
Событие это, бесспорно весьма важное, трудно назвать совсем уж неожиданным: напомним, что именно такой результат конкурса Ъ предсказывал еще в феврале (см. #5).
За первыми комментариями хода и результатов конкурса мы обратились к первому заместителю председателя Российского федерального фонда имущества Игорю Липкину.
Ъ: Как Вы оцениваете итоги конкурса? Считаете ли Вы, что произошло полезное событие?
И. Л.: Безусловно. Мы все: и Комитет по управлению имуществом, утвердивший инвестиционную программу, и предприятие, разработавшее и намеренное реализовывать эту программу, и AVVA, заключивший договор с ВАЗом, и фонд имущества как продавец — признали это решение целесообразным. Инвестиции на предприятие пришли.
Ъ: Когда вы объявляли конкурс, вы имели представление о том, кто в нем будет участвовать? Были ли шансы на то, что появятся соискатели, помимо AVVA?
И. Л.: О том, что AVVA участвует, я узнал только ближе к концу конкурса, когда они подали заявку.
Ведь правила игры все-таки задает не продавец, а тот, кто товар упаковывает и готовит к продаже. Может быть, стоило бы расширить возможности продавца активно влиять на набор информации, который поступает к инвестору. Мы пытаемся работать в этом направлении, ищем пути расширить информацию о товаре, лежащем у нас, попытаться, может быть, даже порекламировать свой товар. Не обязательно хватать покупателя за рукав, но пытаться обозначить какие-то привлекательные стороны товара нужно. Тогда мы, возможно, будем примерно знать, каких участников ожидать на конкурсе.
Что же касается других соискателей, то я не исключал, что кто-то захочет поучаствовать. Но этого не случилось — возможно, сказалась достаточно известная многим позиция Альянса, не желавшего прихода сторонних инвесторов.
Ъ: Как Вы объяснили бы тот факт, что ни один из иностранных автоконцернов, ведущих с АвтоВАЗом и с AVVA переговоры о стратегическом партнерстве, не стал участвовать в конкурсе?
И. Л.: Я пока не видел российского автопредприятия, на которое хотел бы прийти иностранный инвестор. Пока это и Пугину (председатель совета директоров ГАЗа. — Ъ) не удалось, при всей его, так сказать, обаятельности. И я, кстати, не убежден, что какому-нибудь нашему автогиганту так уж хочется получить такого вот мощного инвестора... А насчет стратегического сотрудничества, я думаю, что здесь обе стороны пока проводят "разведку боем" и смотрят, что из этого получится. Начать такое сотрудничество на ограниченном участке — оно всегда спокойнее. И вряд ли ни одна из зарубежных автомобильных фирм не считала, что такое — приход на ВАЗ. Думаю, что считали. И если бы захотел, допустим, General Motors прийти на этот пакет, он смог бы это сделать.
Между прочим, многие иностранцы не возражают, чтобы пришла какая-то фирма — условно говоря, "Одуванчик" — и приобрела этот пакет для них. Я вот не знаю, AVVA приобрел этот пакет для себя?
Корреспондент Ъ встретился с руководством AVVA; отчет об этой встрече будет опубликован в следующем номере журнала. Судя по тому, что рассказывали представители Альянса, пакет они купили исключительно для себя.
И. Л.: Я даже и не спрашивал у них об этом. Для меня главное одно — чтобы они выполнили обязательства по договору.
Ъ: Проверялась ли платежеспособность инвестора?
И. Л.: Конечно — в соответствии с законодательством. Нам был представлен документ, подтверждающий выполнение условий конкурса.
Ъ: А банковских гарантий не было?
И. Л.: По инструкции Центробанка РФ долгосрочные обязательства банка не могут превышать величины его капитала. Сегодня совокупный капитал всех российских банков — два с чем-то триллиона рублей, то есть примерно миллиард долларов. Значит, в данном случае речь должна была идти о девятой части этого совокупного капитала. От какого банка я мог получить такую гарантию? И вообще, гарантия банка — вещь хорошая, но механизм ее применения разработан далеко не до конца.
Нам представлено письмо от Объединенного банка (одного из учредителей AVVA. — Ъ) — не гарантия, а письмо, — подтверждающее выполнение Альянсом финансовых обязательств.
Вообще-то серьезной проверкой является сам факт подписания договора, где инвестор берет на себя определенные обязательства. В данном случае гарантией служит и некая форма обеспечения: в случае расторжения договора не только стороны вернутся "в исходное положение", но AVVA еще — в качестве штрафа за неисполнение обязательств — оставит это обеспечение у нас (в собственности государства. — Ъ). Речь идет об акциях Альянса в количестве, соответствующем условленному объему инвестиций.
Далее корреспондент Ъ высказал осторожное опасение: не являются ли инвестиционные конкурсы фикцией, закамуфлированным вариантом прямой продажи, заранее согласованной сторонами? Г-н Липкин не согласился с таким предположением.
Ъ: Как бы Вы оценили долю инвестиционных конкурсов, на которых действительно идет конкуренция?
И. Л.: Трудно сказать, но, во всяком случае, свыше 50%: на большей части конкурсов больше одной заявки. И, по моему мнению, из тех случаев, когда заявок больше одной, чаще заявители не играют в одной команде.
К сожалению (или к счастью — кому как нравится), инвестиционная программа на конкурсе предлагается одна. Возможно, борьба между соискателями оказывалась бы полезнее, если бы включала состязание программ. А теперь после утверждения программы возникает много вопросов на тему: а та
ли программа? а те ли требования к инвестору? И часто борьба на конкурсе сосредоточивается на том, как бы эту программу изменить.
Ъ: Но это ведь вопрос договорный. Почему бы после конкурса всем заинтересованным сторонам — победителю, предприятию, государству — не согласовать изменения?
И. Л.: После конкурса программу надо выполнять, это обязательное условие конкурса. Изменениям она не подлежит.
Ъ: Накапливается ли какая-то статистика по выполнению победителями конкурсов своих обязательств?
И. Л.: У нас создан специальный отдел, который занимается контролем. Я вас уверяю, что он с большим рвением относится к возложенным на него функциям. Подобную работу ведут и региональные фонды имущества — по своему кругу договоров. В каких-то случаях выявились вопросы, которые необходимо решать либо в рамках договора с инвесторами, либо в судебном порядке. На сегодня, впрочем, ни один такой процесс Федеральным фондом еще не начат. А общей картины по всем регионам пока нет — мы еще не завершили работу по созданию информационной системы, агрегирующей все данные по региональным фондам, в частности — по инвестконкурсам.
К сожалению, должен сказать, что некоторые договоры, заключенные с инвесторами (в основном — в региональных фондах имущества), были составлены некорректно. Они не включают гарантий выполнения инвестором взятых на себя обязательств, не содержат достаточно эффективного механизма расторжения договора в случае неисполнения инвестпрограммы. Такие договоры и не могут, и не будут исполняться. Никакой нормальный человек по такому договору работать не будет.
К вопросу о темпах продаж
Ъ: Как вам кажется, замедление темпов приватизации — полный штиль после аллюра "три креста" — это надолго?
И. Л.: Я не готов согласиться с тем, что происходит такое уж замедление. Любая армия, прежде чем наступать, перегруппируется. Сейчас происходит переход от потока чековых аукционов к потоку аукционов денежных. Он, собственно говоря, уже начался. Я готов показать вам кучу протоколов об итогах денежных послечековых аукционов. Только по поручениям Российского фонда уже продали больше полутора сотен предприятий. Вот, на аукционе 23 июня продали остатки 36 предприятий на сумму 1183 млн рублей; 14 июля продали 22 предприятия... В регионах, наверно, идет такой же поток.
Ъ: Речь идет о пятипроцентных кусочках, оставшихся после чековых аукционов?
И. Л.: Сейчас это, как правило, десятипроцентные пакеты. Кроме того, довольно активно идут инвестторги: Братский алюминиевый завод, "Ставропольполимер", череповецкий "Азот" — из крупных предприятий за последнее время. Каждую неделю один или два дня — обязательно подведение итогов по тем или иным инвестторгам.
Ъ: Президентский указ предписал вам к 1 января все оставшееся от чековой приватизации распродать — в какой степени выполнима эта задача?
И. Л.: Ну, мы обязаны не продать, а выставить на продажу. Не могу же я заставить покупателя прийти и купить.
Что же до сроков... Вспомните, как 721-й указ велел: к 1 октября 1992 года! всем-всем-всем! рабочие комиссии по приватизации!.. Конечно, эти сроки не были соблюдены, но само их назначение сыграло полезную роль: заставило сначала немногих, а потом и всех зашевелиться. Дубинка — двигатель прогресса.
Многое зависит от того, насколько быстро будут разработаны необходимые нормативные документы. ГКИ должен их выпустить хотя бы до конца года. Но для этого предстоит решить огромное количество больших и малых проблем.
Я, например, лелею надежду, что в будущем продажа всякого мало-мальски значительного предприятия будет обязательно межрегиональной. Вот тогда и не будет того, о чем вы говорили, — отсутствия конкуренции. (Кстати, для этого информация о продажах должна не просто публиковаться в газете "Реформа" тиражом 10 тыс. экземпляров: "прочел сам — передай товарищу".) Если на каждый денежный аукцион можно будет подать заявку в каждом городе, это решит главную проблему — коррупции агентов.
Где и как хранить средства, приходящие с заявками на аукцион? Как подтверждать, что средства действительно пришли? Было уже множество случаев, когда на достаточно крупных денежных аукционах фирмы предъявляли платежку, свидетельствующую о том, что деньги перечислены, — и в тот же день эту платежку отзывали. Или такой метод. В платежке, предъявляемой при подаче заявки, в номере расчетного счета переставляются две цифры — кто там так уж пристально проверяет? Через несколько дней банк говорит: "Слушай, нет такого расчетного счета". — "Ах, нет? Ну и не посылайте — отпала необходимость". Наверно, у тех, кто такими вещами занимается, есть и масса других способов.
Дальше. В ныне действующих "Основных положениях программы приватизации" записано, что заявки могут быть только второго типа, хотя естественнее было бы сделать наоборот. А ведь для мелкого инвестора аукцион — единственный способ поучаствовать в приватизации. Можно ли рассчитывать на то, что мелкий инвестор — непременно инвестор информированный? Очевидно, и это недоразумение нужно как-то разрешать.
Приватизацию затормозил... фондовый рынок
Как мы только что слышали от г-на Липкина, денежная приватизация в России действительно началась. Но все-таки темпы, которыми она до сих пор идет, выглядят попросту жалкими — особенно по сравнению с бешеным спуртом мая и июня. И в причинах такого замедления не худо бы разобраться.
Напомним: после того, как Дума не приняла Государственную программу приватизации, президент 22 июля ввел в действие Основные положения этой программы своим указом #1535. В указе говорилось, что Основные положения действуют вплоть до утверждения программы Думой. Как известно, Дума намерена вернуться к рассмотрению этого вопроса в самом начале своей новой сессии, то есть примерно через месяц.
Казалось бы, в такой ситуации Госкомимуществу следовало поторопиться и как можно активнее начать практическое осуществление денежной приватизации — ведь за полтора-два месяца можно успеть не так уж мало (вспомним снова май и июнь этого года). А результаты такая активность могла бы дать очень существенные: одно дело, если парламентарии вновь примутся обсуждать ту же неприятную им бумагу, совсем другое — если им пришлось бы обсуждать программу, реально действующую во всей стране.
Однако, как ни странно, вышло не так: приватизация разве что не остановилась. Основная часть происходящего в этой сфере (в частности, все то, о чем говорилось в предыдущих главках этого обзора) — естественным образом длящееся эхо завершенной 30 июня ваучерной приватизации. Единственное, что сделал с того времени ГКИ — издал Методические рекомендации по применению Основных положений программы приватизации (о них мы писали в предыдущем обзоре). Но радоваться этому, бесспорно, полезному документу едва ли следует, так как ни он, ни разъясняемые им Положения никакого применения на практике не получили — и уже вряд ли успеют получить до нового обсуждения программы в Думе. Отметим лишь, что Положения носили фактически характер Программы приватизации. ГКИ вроде бы и карты в руки: приватизируй, пока не поздно, пока парламент не вмешивается... Ан нет. ГКИ даже не разработал положения о денежных аукционах по продаже крупных пакетов акций — и фонды имущества даже чисто теоретически не могли приступить к новому этапу приватизации.
Столь несвоевременной приостановке процесса приватизации мы видим по меньшей мере три — не оправдания, но — объяснения.
Первое, очевидное — период летних отпусков. Хотя, впрочем, год назад в период приватизационного противостояния президента и парламента вакации не помешали Госкомимуществу резко интенсифицировать проведение приватизации.
Второе объяснение также весьма прозаично. Какой смысл что-то приватизировать, если это что-то некому продавать? Последние месяцы чековой приватизации явились настоящим шоком для фондов имущества (только на межрегиональные и всероссийские аукционы за последний месяц было выставлено более 200 предприятий), фонды были вынуждены продать такое
количество объектов, что завалы не расчищены до сих пор. К моменту сдачи этого обзора (через два с четвертью месяца, минувших с последнего дня ваучерной приватизации) все еще продолжалось подведение итогов некоторых чековых аукционов. Именно поэтому фондам было, в сущности, не до новых продаж.
Куда менее тривиально третье объяснение — разгоревшаяся борьба за фондовый рынок. Трое из главных приватизаторов: Анатолий Чубайс, его первый заместитель Александр Иваненко и другой заместитель Дмитрий Васильев — оказались настолько вовлеченными в эту борьбу, что приватизация поневоле была отложена ими в долгий ящик.
За что же борются главные приватизаторы? За руководство фондовым рынком. Кусок это очень лакомый. Российский рынок ценных бумаг в последний год развивался бурными темпами, и его регулирование, стало быть, довольно привлекательно. И, как ни странно, Госкомимущество в вопросах регулирования фондового рынка уже сумело заполучить довольно значимую роль.
Это особенно заметно сегодня, когда в результате серии скандалов (МММ, "Тибет", "Русский дом Селенга") фондовым рынком заинтересовались все — от президента до домохозяек.
(Заметим, чуть отвлекаясь от темы, что эти скандалы разразились с изумительной синхронностью. Конечно, все три структуры так или иначе в своей работе использовали принцип пирамиды. Но многим другим они разнятся — в частности, прием денежных средств был начат ими в разное время, — а значит, весьма маловероятно, чтобы все три пирамиды одновременно развалились "своим ходом". Скорее всего, темная история с АО "МММ", в которой до сих пор непонятна роль государства, спровоцировала руководство двух других структур приостановить деятельность, а руководителя "Тибета" еще и скрыться.)
Борьба ГКИ за фондовый рынок является, впрочем, вполне естественной. Госкомимуществу надо заблаговременно определить свою роль после окончания приватизации. Ведь в ГКИ и в региональных комитетах по управлению имуществом уже прошли сокращения — пока в среднем только на 10%, но это еще не конец. (Почему-то было сочтено, что для проведения денежной приватизации потребуется меньше ресурсов, хотя через денежную приватизацию должны пройти практически все предприятия, прошедшие чековые аукционы, и в придачу еще предприятия, их не прошедшие.) Вот ГКИ и принялся в срочном порядке готовить себе нишу.
При этом в самом Госкомимуществе согласия по вопросам регулирования фондового рынка отнюдь не наблюдается. Александр Иваненко и Дмитрий Васильев придерживаются на этот счет совершенно полярных концепций.
Александр Иваненко радеет за максимальную степень государственного регулирования фондового рынка, мотивируя это необходимостью защиты прав инвесторов. Например, согласно его концепции, акционерные общества в случае ликвидации обязаны выплатить акционерам номинальную стоимость акций и единовременные дивиденды. (Правда, не очень ясно, из каких средств: ведь прежде надо рассчитаться с наемными работниками, потом с кредиторами, потом с бюджетом — и хватит ли после этого денег на выплату номинальной стоимости акций и единовременных дивидендов акционерам — еще вопрос. Да и вообще непонятно, как банкротство и дивиденды уживаются в одной фразе.) О том, как г-н Иваненко собирается регулировать деятельность многострадальных чековых фондов, Ъ рассказывал в предыдущем обзоре.
Дмитрий Васильев, напротив, выступает за самоорганизацию фондового рынка. Его поддержку получила созданная недавно Ассоциация профессионалов фондового рынка. В ассоциацию вошли ведущие отечественные брокерские конторы, которые по сути и делают сейчас весь рынок акций приватизированных предприятий (см. Ъ #31, стр. 3). Члены ассоциации особо не скрывают, что могут и поднять, и завалить рынок акций фактически любого эмитента — и, возможно, здесь бы стоило подумать о том, не является ли создание ассоциации обыкновенным картельным соглашением. Впрочем, вопрос этот естественнее будет рассматривать несколько позже — после того, как ассоциация развернет свою деятельность, покажет на практике полезность самоорганизации фондового рынка — и заодно продемонстрирует, действительно ли ей удалось монополизировать рынок.
Кстати, процесс монополизации вполне реален — дело в том, что в ассоциацию входят не только наиболее опытные и удачливые отечественные брокеры, но и иностранные инвестиционные институты (CS First Boston, Brunswick), которые обладают значительным собственным капиталом и имеют гигантские — во всяком случае, по нашим масштабам — возможности по привлечению на рынок капитала иностранного. Приток иностранного капитала, разумеется, дело хорошее, однако сотрудничество иностранных инвесторов с наиболее сильными брокерами — да еще при большой чуткости пока еще некапиталоемкого отечественного фондового рынка к притоку капитала — действительно может произвести на рынок непредсказуемое воздействие.
В течение всего последнего месяца между Александром Иваненко и Дмитрием Васильевым продолжалась ожесточенная борьба по поводу концепций развития и регулирования фондового рынка. Под руководством обоих зампредов были разработаны совершенно противоположные проекты нормативных документов. Исхода этому противостоянию пока что не видно.
Между тем прочие ведомства, так или иначе связанные с развитием фондового рынка, тоже не дремали. Зампред ЦБ Александр Хандруев провел пресс-конференцию, на которой обиженно заявил, что когда Центробанку предложат регулировать фондовый рынок, он этим и займется. Обиду зампреда ЦБ понять можно: до сих пор именно от Центробанка исходили наиболее разумные документы, которые хоть в какой-то степени расчищали завалы, образованные многочисленными противоречиями в документах Минфина и ГКИ.
Минфин тоже не сидел сложа руки. Увидев, что его позиции в регулировании фондового рынка слабеют на глазах, министерство разразилось документом "О внесении изменений и дополнений в Положение о лицензировании на рынке ценных бумаг в качестве инвестиционных институтов". Согласно этому документу, минимальный уставный капитал инвестиционных консультантов и финансовых брокеров устанавливается в размере 50 млн рублей, а инвестиционных компаний — 250 млн рублей. На наш взгляд, малопонятная затея. И менее всего понятно, за что обидели инвестиционных консультантов. Ведь они не привлекают средства и не совершают операций на рынке, а следовательно, неясно, в каком случае им может потребоваться отвечать по своим обязательствам. Множество инвестиционных консультантов просто не обладают ресурсами для заданного увеличения уставного капитала — и Минфин своим рескриптом вынудит многие компании, специализирующиеся только на инвестиционном консалтинге, закрыться. То-то улучшится фондовый рынок!
Что же касается финансовых брокеров и инвестиционных компаний, то для них названные цифры в случае наступления ответственности по обязательствам смехотворны. В самом деле, ведущие брокеры и компании редко совершают сейчас операции на сумму менее $100 тыс., а масштабы отдельных операций достигают миллионов долларов — и здесь 50 млн рублей уставного капитала явно не спасут. А раз так, то стоило ли утруждаться, вводить эти ограничения?
Эксперты Ъ вынуждены предположить, что и впредь — во всяком случае, в ближайшее время — количество противоречий между ведомствами, регулирующими фондовый рынок, отнюдь не уменьшится: ГКИ приступил к активной нормотворческой деятельности, Минфин наверстывает утраченные позиции, ЦБ хотя и строит обиженную мину, но тем не менее тоже не является сторонним наблюдателем. Антимонопольный комитет пока издал так мало документов по регулированию фондового рынка, что они не успели вступить в противоречие друг с другом, — но у него еще все впереди.
Да! ведь появился и новый регулятор фондового рынка — Инспекция пенсионных фондов при Минсоцзащиты, которая в ближайшее время будет определять правила игры для компаний по управлению активами негосударственных пенсионных фондов. Ясно ведь, что и эти правила тоже так или иначе затронут фондовый рынок. Скучно не будет.
Наши chips пока не совсем blue, но все равно — вещь очень хорошая
От вопросов регулирования фондового рынка перейдем к рынку как таковому. В прошлом обзоре приватизации мы уже писали о безумном росте курса акций ряда приватизированных
предприятий — в частности, предприятий нефтедобычи, алюминиевых заводов и пр. В течение обозреваемого периода этот фантастический рост продолжился. Например, цена скупки акций АО "Юганскнефтегаз" превысила $50, а ежели считать курсовую стоимость как среднюю между ценами скупки и продажи, то ее спокойно можно принять за $75. "Принять" — потому, что реально ни один брокер не устанавливает цен продажи таких акций, так как все средства инвестирует в их скупку. Продать акции он согласится только по какой-нибудь астрономической цене — скажем, в два раза превышающей цену скупки. Тогда он сможет пустить вырученные средства на скупку акций — ведь он как профессионал наверняка найдет те же акции по цене чуть дешевле, чем двукратная цена скупки.
Итак, даже если считать по цене скупки, то доходность вложений в чековый аукцион акций АО "Юганскнефтегаз" составила около 7000% годовых в валюте (напомним, что еще во время написания прошлого обзора доходность составляла 2400% годовых в валюте — неплохой рост доходности за один месяц).
Однако буквально в последнюю неделю (см. графики; разнесение котировок по трем графикам продиктовано исключительно соображениями удобства) рост курса акций большинства таких предприятий замедлился, а по некоторым из них ("Коминефть", "Юганскнефтегаз") даже произошло более или менее ощутимое снижение. В связи с этим начал раздаваться вопрос: а долго ли вообще продлится такой бум? (Вопрос не только общеинтересный, но и крайне острый: когда при российских брокерах заговоришь о возможном крахе рынка отечественных blue chips, они хватаются за сердце.)
В прошлом обзоре мы писали, что особых причин для падения в ближайшее время нет — благодаря наличию "подпорки" в виде гарантированной возможности быстро продать крупные (или даже контрольные) пакеты акций большинства предприятий, ценные бумаги которых сейчас пользуются особенным спросом. Тем не менее, трудно отрицать, что существуют факторы, способные вызвать снижение — хотя бы временное — котировок.
Ну, скажем, мы-то с вами уже привыкли к мысли, что все отечественные предприятия — не образцы финансового благополучия. Но если с отдельными предприятиями, акции которых включены в сферу интересов иностранных инвесторов, происходят всяческие катаклизмы, вращающиеся в неприятной близости к слову "неплатежеспособность", должно же это хоть минимально отражаться на курсе этих акций!
Далее, иностранных инвесторов в конце концов может достать инфраструктура отечественного фондового рынка, отсутствие сколько-нибудь приемлемых депозитарных технологий и наплевательское отношение эмитентов к правам акционеров. Раз не перерегистрируют, два не перерегистрируют, а потом — "послушай, так ведь можно и надоесть".
Надо полагать, снижение курса акций "Коминефти" и "Юганскнефтегаза" произошло под действием именно такого рода факторов. Возможно, сказались и еще более частные причины. У АО "Коминефть", например, существуют некие проблемы, связанные с поглощением одного из дочерних акционерных обществ и обмена акций этого общества на акции "Коминефти" с соответствующим разводнением капитала.
Если же перейти от мелочей к главному, то речи пойдут более утешительные. По мнению экспертов Ъ, пока нет никаких оснований говорить о приближении самой грозной для котировок опасности — переоцененности акций. Вот только нехорошо, что таких оснований нет не только потому, что большинство рассматриваемых акций все еще заведомо недооценены, но и потому, что надежных расчетов просто нельзя произвести.
Единственным хоть сколь-либо правомерным индикатором переоцененности акций следует признать book value, то есть стоимость чистых активов в расчете на одну акцию. Если курс выше book value — значит, рынок перегрет. Конечно, на цивилизованных фондовых рынках book value является не единственным показателем, определяющим курсовую динамику. Принимаются во внимание и финансовые потоки компании, и сезонность (хотя бы для добывающих компаний), и многое другое. Но на нашем рынке обо всех этих буржуазных изысках говорить пока рано — особенно это касается финансовых потоков в условиях кризиса неплатежей. Однако даже по такому примитивному показателю, как book value, произвести оценку реальной цены акций у нас невероятно трудно.
Дело в том, что собственные средства предприятий на самом деле стоят не столько, сколько показано в балансе. Кроме того, для добывающих предприятий фактически не учитывается стоимость таких активов, как лицензии на право разаботки месторождений, запасы этих месторождений и т. д. (а если и учитывается, то неправильно). Не секрет и то, что баланс предприятий далеко не полностью соответствует действительности — хотя бы за счет укрывания прибли по многочисленным дочерним компаниям. И, наконец, попробуй-ка достань эти балансы — ничего, кроме баланса, агрегированного по трем разделам, на 1 июля 1992 года, достать невозможно.
Итак, пока "медвежьим" образом действуют на курсы рассматриваемых здесь акций факторы отнюдь не глобальные. Глобальным фактором будет обвал "пирамиды" — уменьшение спроса со стороны иностранных инвесторов, не дождавшихся крупных пакетов акций. Пока что такой обвал не предвидится. К числу заведомо благоприятных признаков можно отнести тот факт, что акции отечественных приватизированных предприятий в США стоят заметно дороже, чем на российском рынке. Это означает, что перечень конечных зарубежных инвесторов еще не исчерпан, и условий для падения "пирамиды" пока нет. И все-таки брокерам желательно подходить к скупке акций отечественных предприятий с большей осторожностью — ибо такой резкий рост должен когда-нибудь кончиться. В самом деле, если инвестиционный портфель растет очень быстро, его надо немного разгрузить — за счет продажи рискованных высокодоходных активов и приобретения активов надежных.
И в заключение — маленькая забавная история. Обещания г-на Чубайса по поводу двух "Волг" на ваучер помнят все. Известна также шутка одного из депутатов Думы, который в конце ваучерной приватизации подарил Чубайсу две игрушечных "Волги" — все, что ему удалось купить на средства, вырученные от продажи чека. Однако обещания председателя ГКИ оказались не совсем напрасными.
Недавно корреспондент Ъ посетил АО "Ростелеком". У проходной предприятия стояла очередь хмурых рабочих — им уже три месяца не платили зарплату, и рабочие сдавали акции (несколько крупных брокерских контор открыли пункт скупки акций прямо на предприятии). Никакого желания разговаривать с корреспондентом они не изъявляли — и только после некоторых стараний удалось одного из них разговорить. И он сказал: "Надоело все. Продам акции, куплю хоть себе машину". — "А сколько у Вас акций?" — спросил корреспондент. — "Сорок".
Произведем несложный подсчет. Скупка акций велась по цене около $6 — за акцию номиналом 12,5 руб. Но у рабочего было 40 тысячерублевых акций, то есть, соответственно, 3200 акций номиналом 12,5 руб. Несложный подсчет показывает, что от продажи акций он выручит $19200(!). Так же легко подсчитать, что по закрытой подписке он за 40 акций отдал три ваучера (предприятие акционировалось по первому варианту льгот и, следовательно, акции приобретались по цене 0,7 номинала). Таким образом, на свои три ваучера он сможет купить три "Волги" — или одну очень хорошую машину.
Итак, две "Волги" на ваучер, как обещал Чубайс, не получилось, но одна — извольте-с.
Пансионат СЭВ ушел от Лужкова. И оказался прав
А теперь еще об одном шлейфе, тянущемся за ваучерной приватизацией — шлейфе судебных процессов. Судебное решение, вынесенное Высшим арбитражным судом 29 августа, достойно внимания по двум причинам. Во-первых, относясь к сравнительно малозаметному объекту, оно фактически предрешает судьбу объекта довольно знаменитого. Во-вторых, оно является важным этапом в столь гремевшей несколько месяцев назад борьбе Юрия Лужкова с Анатолием Чубайсом. Как и предполагали тогда, в июне, все серьезные наблюдатели, с прекращением публичных перепалок борьба эта отнюдь не завершилась — и вот мы имеем возможность наблюдать новую схватку сторон.
Итак, правительство Москвы этим летом пригласило ведомство Чубайса в Высший арбитражный суд, чтобы разобраться, по какому праву ГКИ отобрал у него пансионат "Дружба" в Наро-Фоминском районе Подмосковья (принадлежавший ранее СЭВ) и велел Мособлимуществу спешно его приватизировать. Подписавший исковое заявление и. о. премьера городского правительства Борис Никольский просил суд признать недействительным распоряжение полуторагодовой давности, подписанное первым зампредом ГКИ Александром Иваненко. Тогда Иваненко решил выделить пансионат из структуры муниципального предприятия "Олимп" (образованного финхозуправлением мэрии Москвы), зарегистрировать как госпредприятие — и сразу же преобразовать в АО "с привлечением в его состав предприятий-инвесторов".
Позвольте, заявило правительство Москвы, это же наш пансионат. Мы за него, как и за все имущество ликвидированного СЭВ, заплатили в 1991 году секретариату этой организации 86,7 млн рублей. А передавалось оно московской мэрии по решению председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР Ивана Силаева. ГКИ же не посчитался даже с тем обстоятельством, что пансионат не был юридическим лицом, а входил в структуру нашего муниципального предприятия "Олимп", на балансе которого состояло все сэвовское имущество. То есть ГКИ фактически реорганизовало "Олимп", не спросив согласия собственника этого предприятия — правительства Москвы.
Приватизация пансионата "Дружба" явно не входила в планы городских властей. На суде представитель московского правительства утверждал, что и сам коллектив "Дружбы" не горел желанием перейти в частные руки: от него не поступала заявка на приватизацию. Правда, начальник главка ГКИ Борис Веретенников опроверг этот факт, показав корреспонденту Ъ решение коллектива о подаче заявки с подписями сотрудников пансионата. Однако, как сообщили Ъ в упомянутом "Олимпе", имелось и еще одно решение коллектива, направленное 23 сентября 1993 года Анатолию Чубайсу: не уходить из состава "Олимпа", а директору пансионата, "сфальсифицировавшему" протокол решения о подаче заявки на приватизацию, объявить о недоверии. Как бы то ни было, оспариваемое распоряжение ГКИ начиналось со слов: "Принимая предложение трудового коллектива пансионата о преобразовании его в АО... с последующей приватизацией...".
Правительство Москвы могло бы, пожалуй, смириться с потерей пансионата и прилегающими к нему 34 га земли. Но Юрий Лужков, надо думать, прекрасно понимал, что распоряжение Иваненко — только "пробный шар" перед изъятием из городской собственности всего имущества СЭВ, и прежде всего многоэтажного здания на Новом Арбате, а ведь в этой "книге" сейчас размещается и сама столичная мэрия, и ее детище — предприятие "Олимп", и много кто еще. Г-н Лужков лично поручил юристам мэрии подготовить иск к ГКИ о незаконности изъятия и приватизации "Дружбы". Шаг смелый до опрометчивости: ведь таким образом московское правительство само заставило суд оценить законность передачи мэрии не только пансионата, но и всего имущества СЭВ.
Коллегия суда вынесла очень осторожное решение, демонстративно обойдя стороной болезненный вопрос о компенсации странам СЭВ за собственность, оставленную на российской территории. Тем не менее судебный вердикт явился сокрушительным поражением ведомства Лужкова в споре с ГКИ. Коллегия признала, что распоряжение Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР, на которое ссылается истец, противоречит действовавшему в то время российскому закону "Об обеспечении экономической основы суверенитета РФ". Согласно закону, имущество на территории России, находящееся в управлении общесоюзных органов, является российской собственностью — и любые акты органов государственной власти и управления СССР по распоряжению этой собственностью исполнению на территории России не подлежат.
Главный вывод суда — "правительство Москвы неправомерно считает себя собственником имущества упраздненного СЭВ на основании распоряжения Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР. Другим способом это имущество правительству Москвы не передавалось". В иске правительству суд отказал. Заметим, что спорная собственность не названа судом федеральной, она лишь однозначно признана не городской.
Теперь ГКИ вправе на основании судебного вердикта изъять у московских властей не только высотное "здание-книгу", но и остальное сэвовское наследство: типографию, автобазу, сад-ясли, гостиницу и ресторан "Мир". Правда, за гостиницу мэрия будет бороться до последнего, считая ее изначально городской собственностью. Секретариат СЭВ приобрел ее в июле 1989 года у объединения гостиниц при Мосгорисполкоме. Но заплатить за "покупку" (внести 5,5 млн руб. равными долями в течение 10 лет) почему-то обязали саму гостиницу. Должностные лица правительства считают, что поскольку гостиница не заплатила, то ее собственность вновь стала городской. Само же гостиничное руководство утверждает, что уже заплатило 1 млн рублей, а остальную сумму готово внести в последующие годы.
Ответом Юрия Лужкова на просьбу коллектива "Мира" о приватизации было распоряжение о сдаче гостиницы в аренду Федеральной службе контрразведки. А в коридоре предприятия "Олимп" корреспондент Ъ увидел объявление о том, что оно начало трудоустройство увольняемых сотрудников "Мира". Однако коллектив трудоустраиваться не хочет, а хочет приватизироваться, причем исходя из стоимости имущества в 1992 году (именно тогда была подана заявка "Мира" на приватизацию). По словам начальника главка ГКИ Бориса Веретенникова, комитет не станет чинить препятствий в акционировании гостиницы. Теперь весь вопрос в том, успеет ли "Олимп" уволить всех сотрудников гостиницы до решения ГКИ о ее приватизации.
Надо полагать, дальнейших шагов сторон в борьбе за сэвовское наследство не придется ждать слишком долго.
Приватизация банкротов
Прошедший месяц ознаменовался большим количеством нормативных документов, регламентирующих процесс банкротства предприятий. Прежде всего, утверждено Положение о порядке приватизации предприятий-должников, которое лишило директоров предприятий возможности скрывать неплатежеспособность и уклоняться от внесения в список неплатежеспособных предприятий (чем отличается эта процедура от процедуры самого банкротства, в предыдущем номере Ъ объяснял глава Федерального управления по делам о несостоятельности Сергей Беляев).
Кроме того, утверждены нормативы распределения средств от продажи предприятий-должников. И, наконец, правительство издало постановление, определяющее критерии отнесения предприятий к числу градообразующих, сняв таким образом весьма щекотливый вопрос и довольно изящно прекратив спекуляции противников банкротств на этой почве.
Реально банкротства пока не начались. Территориальные агентства Управления по делам о несостоятельности продолжают составление списков неплатежеспособных предприятий. По каждому из этих предприятий будет впоследствии принято конкретное решение — от продажи до ликвидации. Очевидно, уже в сентябре процесс банкротств развернется в ощутимых масштабах. По сообщению пресс-службы ГКИ, к началу августа в списки неплатежеспособных были внесены первые сто предприятий, и число их быстро увеличивается — до нескольких десятков в день. По предварительным прогнозам, доля неплатежеспособных предприятий в различных регионах колеблется от 40 до 70%.
Перейдем к рассмотрению новых документов.
В августе в рассылку поступило распоряжение Анатолия Чубайса, регламентирующее порядок рассмотрения дел по
приватизации неплатежеспособных предприятий. Указанное положение применяется в отношении предприятий, для которых на момент признания структуры баланса неудовлетворительной, а предприятия неплатежеспособным не опубликовано сообщение о продаже имущества предприятия или его акций.Если же к моменту признания предприятия неплатежеспособным уже было опубликовано такое сообщение, то соответствующий комитет по управлению имуществом просто обязан поставить в известность об этом Федеральное управление по делам о несостоятельности.
Согласно упомянутому распоряжению председателя ГКИ, после того, как структура баланса предприятия будет признана Федеральным управлением по делам о несостоятельности (банкротстве) или его территориальным агентством неудовлетворительной, а предприятие — неплатежеспособным, ГКИ или его территориальные агентства, представляющие интересы государства как собственника (акционера) предприятия, только по согласованию с ФУДН или его территориальными агентствами могут осуществлять:
— сделки, приводящие к отчуждению либо обременению обязательствами имущества предприятия-должника, в том числе внесение вкладов в уставные капиталы создаваемых предприятий, сдачу имущества в аренду, совершение залоговых сделок и пр.;
— распоряжение государственным имуществом, которым владеет или пользуется предприятие-должник.
С момента признания структуры баланса предприятия неудовлетворительной полномочия по вопросам соответствия руководителя предприятия занимаемой должности, его назначению и освобождению, заключению контракта с ним и заключения договора подряда на управление предприятием-должником, осуществляются Федеральным управлением или его территориальным агентством либо в порядке, устанавливаемом управлением или его агентствами. Для осуществления тех же действий по отношению к акционерным обществам, более 50% голосующих акций которых находятся в государственной собственности, руководитель ФУДН либо его территориального агентства созывает чрезвычайное собрание акционеров.
Распоряжение также устанавливает строгую ответственность работников комитетов по управлению имуществом и Федерального управления по делам о несостоятельности (банкротстве) за разглашение сведений о предприятиях-должниках. Тут эксперты Ъ, честно говоря, ощутили некое недоумение: какие именно сведения запрещено разглашать? Если, например, список кредиторов потенциального банкрота — тогда понятно, никаких возражений быть не может. Но если этим пунктом запрещается разглашать сам факт неплатежеспособности, то такое запрещение едва ли можно счесть разумным.
Что же касается самого Положения, то, согласно ему, после поступления документов на приватизацию в ГКИ или комитет по управлению имуществом они должны быть направлены в ФУДН или его территориальное агентство для получения заключения о платежеспособности предприятия. Вот так. Ни одно предприятие теперь нельзя приватизировать без согласования с Федеральным управлением или его терагентством. И это правильно — особенно если вспомнить, что неплатежеспособные предприятия часто выставлялись на аукционы и конкурсы, а по доброй традиции финансовой открытости их неплатежеспособность тщательно скрывалась. В результате инвесторы только потом понимали, что купили не предприятие, а его долги, по которым теперь и предстоит расплачиваться.
Далее. Федеральное управление или его агентства рассматривают документы предприятия и выдают заключение либо о признании предприятия неплатежеспособным, либо о ранее установленной неплатежеспособности предприятия, либо, наконец, о платежеспособности предприятия. Если структура баланса предприятия признана удовлетворительной, Комитет по управлению имуществом или ГКИ проводят приватизацию в общем порядке. Если предприятие будет признано неплатежеспособным, рассмотрение заявки на приватизацию осуществляется в соответствии с решением Управления. В этом случае ФУДН может потребовать включения в план приватизации: порядка
реорганизации предприятия; требований к размерам пакетов акций и способам их реализации; определенных условий конкурса по продаже предприятия; требований к инвестиционной программе и порядку погашения задолженности предприятия.
При этом реализация решения Управления об обязательной приватизации предприятия-должника не может быть прекращена в случае восстановления платежеспособности предприятия. То есть: попался под руку управлению в качестве банкрота — будешь приватизироваться как банкрот, восстанови ты свою платежеспособность хоть десять раз. Несмотря на свою кажущуюся жестокость, этот шаг, на наш взгляд, также очень разумен. Дело в том, что таким образом Управление получит возможность приватизировать львиную долю госпредприятий, платежеспособность которых нарушена. А это значит, что бремя по поддержке этих предприятий будет снято с государства (во всяком случае, государство получит весомую причину таковую поддержку прекратить — а уж поступит ли оно так — другой вопрос).
Если Управление не приняло решение о приватизации предприятия, а платежеспособность предприятия была восстановлена за время рассмотрения документов, то документы по приватизации предприятия передаются в соответствующий Комитет по управлению имуществом.
Решение о приватизации предприятия, принятое Федеральным управлением, является обязательным для соответствующего комитета по управлению имуществом. Тем самым, по предписаниям Анатолия Чубайса, некоторым образом нарушается иерархия — территориальные агентства дают указания комитетам по управлению имуществом, а Федеральное управление по делам о несостоятельности, являющееся подразделением Госкомимущества, дает указания ГКИ. Для усиления этого пункта сказано, что решения комитета в отношении приватизации предприятия-должника по вопросам, отнесенным к компетенции Федерального управления или его агентств, являются недействительными.
После принятия решения о неплатежеспособности предприятия его план приватизации может быть изменен в случае несоответствия пунктов плана требованиям Управления о порядке реорганизации предприятия, способам его продажи, инвестиционной программе и порядку погашения долгов. Однако в случае, если к моменту внесения изменений в план приватизации предприятия-должника была произведена государственная регистрация акционерного общества, то изменения в план приватизации, связанные с реорганизацией предприятия или изменением величины его уставного капитала, не производятся. Изменения в утвержденные планы приватизации могут вноситься Управлением в течение двух недель с момента оных планов утверждения. Таким образом, Положение установило приоритетность Управления над Комитетами в деле рассмотрения приватизации неплатежеспособных предприятий. Впрочем, по старой доброй традиции российских приватизаторов, процедура рассмотрения вопросов приватизации неплатежеспособных предприятий и ответственность за ее нарушения прописаны недостаточно четко — и практическое применение Положения едва ли пойдет гладко.
Помимо порядка приватизации неплатежеспособных предприятий, в августе постановлением правительства были утверждены нормативы распределения средств от продажи предприятий-должников:
— 60% средств, полученных от продажи, планируется направлять на содержание социально-культурной сферы, передаваемой в государственную собственность. При этом две трети средств остаются в ведении бюджетов субъектов федерации, а одна треть поступает в федеральный бюджет;
— 30% средств будут направляться на финансирование мероприятий по оздоровлению предприятий-должников и предотвращению негативных социальных последствий банкротств. Из этой части средств 5% получает Федеральное управление по делам о несостоятельности (банкротстве) при Госкомимуществе России на подготовку специалистов по антикризисному управлению предприятиями.
Оставшиеся 10% средств планируется передавать органам, осуществляющим продажу предприятий-должников, на проведение мероприятий по продаже.
Среди этих органов названы Российский фонд федерального имущества (1%), соответствующие фонды имущества на местах (4%). ФУДН из этих средств получит еще 5% от общей суммы.
И, наконец, правительство издало очень важное постановление о порядке продажи градообразующих предприятий.
Согласно этому постановлению, к градообразующим предприятиям (напомним, до сих пор этот термин не имел юридического определения) относятся предприятия, на которых занято не менее 30% от общего числа работающих на предприятиях города (поселка), а также имеющие на своем балансе объекты социально-коммунальной сферы и инженерной инфраструктуры, обслуживающие не менее 30% населения города (поселка). Нельзя не отметить нечеткость второго из двух критериев: надежно подсчитать долю населения города (поселка), которая обслуживается данным объектом инфраструктуры, обычно практически невозможно.
Продажа находящихся в госсобственности долей (паев, акций) в капитале градообразующих предприятий-должников осуществляется на аукционе или путем проведения коммерческого конкурса с учетом особенностей продажи таких предприятий. В условия конкурса включается обязательное сохранение числа рабочих мест на предприятии, не устанавливается ограничение по минимальной начальной цене продажи предприятия; объекты инженерной инфраструктуры, обслуживающей население города, исключаются из состава имущества предприятия при его продаже.
И в завершение темы нормотворчества о банкротстве — два анонса. Известно, что зачастую убыточные предприятия выплачивают дивиденды своим акционерам. Так вот, на заседании оперативной комиссии правительства РФ по совершенствованию системы платежей и расчетов докладчики из Минэкономики сообщили, что для устранения этого аномального — и, заметим, исключительно российского — явления ими подготовлен проект указа президента, предусматривающего, что выплата дивидендов производится только после погашения АО всей просроченной кредиторской задолженности. Так что желание Александра Иваненко (см. выше) об обязательной выплате дивидендов банкротами может и не осуществиться.
Такую же направленность будет иметь готовящийся в настоящее время указ президента "О регулировании фондов потребления предприятий и организаций, имеющих просроченную кредиторскую задолженность". Суть его заключается в том, что ограничения на объем средств, направляемых на потребление, вводятся только для предприятий, имеющих просроченную кредиторскую задолженность.
Тем нашим читателям, которым покажется, что эти два готовящиеся документа слишком суровы по отношению к несчастным задолжавшим предприятиям (повторимся, их же от 40 до 70% по регионам), мы рекомендуем ознакомиться с материалом о неплатежах, публикуемом в этом номере в статье "Найдена причина неплатежей".
Александр Ъ-Привалов, Екатерина Ъ-Заподинская, Игорь Ъ-Николаев