Фестиваль архитектура
Помимо официального русского павильона в Джардини, в программе XI Венецианской биеннале значатся три русских проекта. Главный среди них — "РодДом/BornHouse", представленный Юрием Авакумовым и Музеем архитектуры имени Щусева при поддержке издательской программы "Интерроса". Выставка разместилась под сводами церкви Сан-Стае XVIII века. Настоящим чудом считает это АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
Мастерство концептуалиста не пропьешь. Проекты Юрия Авакумова, крестного отца советской "бумажной архитектуры", всегда эффектны, а иногда безупречны. Вот и не новая уже выставка, показанная в галерее ВХУТЕМАС Московского архитектурного института и в Петропавловской крепости в Питере, чудесно преобразилась в интерьере Сан-Стае.
Венецианская церковь святого Евстафия (в просторечии Сан-Стае) стоит на выходящей к Большому каналу крошечной площади, лицом к воде. Сойдя с вапоретто, ты оказываешься ровно перед ее порталом 1709 года, перед дверью, за которой расположен картонный родильный дом.
В церковном нефе к алтарю задом, ко входу передом стоит избушка-ковчег. Архетипический дом из гофрокартонных листов 100х80 см, прорезанных круглыми дырочками до состояния ажурного металла. За листами картона выставлены проекты участвовавших в выставке русских и иностранцев, всех вперемешку — тут голландец Адриан Гезе, американец Томас Лизер, эстонец Вилен Кюннапу, российские архитекторы Евгений Асс, Владимир Плоткин, Сергей Скуратов. Всего 26 макетов.
Когда Юрий Авакумов предложил архитекторам тему "РодДом/BornHouse" как "форму для рождения новой формы", он задал предельный размер: проекты должны быть ростом и весом с младенцев. По моему родительскому мнению, многие из этих новорожденных объектов из дерева, жести, гипса, бумаги, пластика могли бы быть покрупнее и поактивнее, десятку по шкале Апгар я бы не поставил никому. Иные из них шуршат из-за картона, иные тихонечко жужжат, иные лежат тихо, каждому можно порадоваться — они очень забавны, но ни одному из них не удается перепищать главную инсталляцию. Основной экспонат — дом из картона, подсвеченного изнутри и выглядящего не временным материалом, а золотым кружевом. Выставочная установка, спроектированная одним из участников, архитектором Юрием Григоряном, ничуть не проигрывает в барочном интерьере с его скульптурой, лепниной, мрамором, с его полотнами Пьяцетты и Тьеполо. Картонный ковчег кажется древним святилищем, вокруг которого возвели потом стены собора. Стоило бы разве что убрать довесок к экспозиции — два установленных отдельно проекта: мавзолей из костяшек домино Юрия Авакумова и театральный интерьер, сплетенный из глины Александром Бродским. Работы очень хорошие, остроумные, тонкие и поразительно здесь лишние.
Трудно сказать, какая еще из венецианских площадок могла бы быть такой эффектной. Здесь все от выбора места до выбора архитектора, выбора темы, плана и объема — все идеально соответствует одно другому. И даже расположенная под крышей картонного дома надгробная плита венецианского дожа с "напоминающими о смерти" черепами и костями исключительно соответствует замыслу. Настоятель Сан-Стае мог не беспокоиться, когда писал кураторам: "Лица, привлекаемые к оформлению и к организации выставки, должны помнить, что церковь является и остается священным местом и в связи с этим требует абсолютного уважения со стороны всех".
О работе Бориса Бернаскони в павильоне Италии, посвященной борьбе за Центральный дом художника, "Ъ" рассказывал 15 сентября. Молодой архитектор выставил серию остроумных плакатов, высмеивающих предложенный Норманом Фостером проект "Апельсин", хотя разумнее было бы показать альтернативный проект реконструкции, раздававшийся в виде отдельной книжки. Дело ведь не в Фостере, а в том, что градостроительные решения в России принимаются безо всякого участия публики. Как, правда, и любые другие решения — военные, финансовые, политические. Но архитектурные для нас почему-то особенно мучительны.
Талантливый архитектор и дизайнер Тотан Кузембаев выстроил на внутренней пристани Арсенала настоящую юрту. Ей очень гордился куратор Аарон Бецки, но юрта все-таки не изобретение художника. А показанный под ее крышей татуированный и украшенный бахромой автомобильчик не проканал бы ни на одной выставке современного искусства. Зато кузембаевская работа стала для посетителей убежищем от дождя и бури, грянувшей в день открытия,— и в этом смысле оказалась пусть не лучшей, но хотя бы одной из самых полезных инсталляций XI Венецианской архитектурной биеннале.