Кавказ как предчувствие

Кавказский пленник — один из ключевых, можно сказать, архетипических сюжетов русской литературы, а в последние годы и российского кино тоже.

Как бы ни был велик соблазн оставить эту тему академическим исследователям творчества Пушкина и Льва Толстого, актуальные события на Кавказе вновь и вновь подбрасывают дров в топку. Во время затишья, наступившего после первой чеченской кампании, прошумел фильм Сергея Бодрова «Кавказский пленник», где дебютировал сын режиссера Сергей Бодров-младший, вскоре ставший культовым героем. Сейчас на экраны выходит «Пленный» Алексея Учителя, и этому фильму, возможно, предстоит сыграть аналогичную роль. Российская премьера его состоялась в Сочи в начале лета, тогда еще тоже на Кавказе было относительно спокойно. Любопытно, что обе картины получили награды на фестивале в Карловых Варах и были восприняты как предупреждения: после «Кавказского пленника» произошла вторая чеченская война, после «Пленного» — война с Грузией.

В основе картины рассказ Владимира Маканина, который, чтобы не путать, был назван писателем «Кавказский пленный». Здесь литературный архетип вывернут наизнанку: не русский солдат или офицер оказывается в кавказском плену, а наоборот. Этот радикальный поворот определяет и основную тему фильма.

Алексей Учитель на первый взгляд разрушает этим фильмом реноме мастера ретродекаданса, режиссера, увлеченного стилизациями и реконструкциями прошлого. «Пленный» снят жестко, без манерности, по-мужски, хотя эстетизм проникает в него благодаря операторской работе Юрия Клименко, который подчиняет своему уникальному видению и боевые сцены с собаками, и картины продвижения танковых колонн, и горные пейзажи. Но по сравнению с фильмом «Космос как предчувствие» (тот же тандем Учитель-Клименко) эстетизм здесь больше оправдан внутренним сюжетом фильма, который отличается от сюжета внешнего.

Исходная ситуация: в горах застряла колонна, и два наших солдата пробираются к ней, используя в качестве проводника юного взятого для этой цели в плен чеченца. Природная красота и изящество парня заставляют главного героя Рубахина забыть о грубых законах войны; они вновь дают о себе знать, когда на пути героев оказывается чеченское селение, где добивают русского пленного.

Внешний сюжет дополнен сценами военного быта, которые обнажают циничный механизм войны: федералы практически брошены на прокорм к местному населению и вынуждены за продовольствие продавать оружие своим врагам, а потом возвращать его в ходе зачисток. Это редкий фильм, где представлен не ура-патриотический и не чистоплюйско-пацифистский взгляд на войну, а аналитический и в то же время художественный, образный.

Что касается внутреннего сюжета, его сам Алексей Учитель определил как соотносимый со «Смертью в Венеции» Томаса Манна. И речь идет не о гомоэротике, а о том, как красота способна пронзить и изменить человека. Вот почему еще, а не только из-за похожести всех войн, фильм приобретает более универсальный смысл и привязан к чеченской конкретике совсем не намертво. Однако Кавказ все равно важен — как образ, как идея.

Режиссер нашел для своего фильма молодых талантливых исполнителей, чьи лица «не убиты» сериалами. Это артисты провинциальных театров Вячеслав Крикунов и Петр Логачев. В роли же кавказского пленного выступил дебютант Ираклий Мсхалаиа — совсем не профессиональный артист, а ученик грузинской школы Москвы. У него удивительное лицо. Волей случая ворвавшийся в картину грузинский элемент хорош не только своей злободневностью, но и тем, что напоминает о критериях артистизма, которые исторически связаны для русских с Кавказом. И эти связи не менее прочны, чем политические или религиозные.

Андрей Плахов