Фестиваль музыка
Одиннадцатый фестиваль старинной музыки Earlymusic заявил о смене художественной политики, открывшись двумя концертами сугубо экзотической направленности. В Эрмитаже выступил квартет традиционных персидских музыкантов, а в Капелле произошло столкновение барочной арфы и японских национальных гуслей кото. В старинной ближне- и дальневосточной музыке разбиралась ОЛЬГА Ъ-КОМОК.
Первый концерт фестиваля, посвященный традиционной персидской музыке, состоялся в небольшом концертном зале Зимнего дворца, рядышком с эрмитажной выставкой "Во дворцах и шатрах: исламский мир от Европы до Китая". Московские любители собственного национального искусства бизнесмен Фархад Саиди (играл на персидских цимбалах — сантуре) и студентка авиационного института Шади Ардашири (похлопывала бубен под названием даф) позвали в компанию двух профессионалов из Ирана — Нима Ферейдуни (играет на таре — это, скажем так, плюс-минус мандолина) и Маджида Рахнама (играет на флейте нэй, дафе и поет). В итоге традиционные персидские импровизации — сами по себе отчаянно прекрасные — звучали колченого. То есть когда играли и пели профессионалы — все было в лучшем виде. Но когда вступали любители (в том числе с декламацией средневековых персидских поэтов) — вид, прямо скажем, был бледный. Отчего весь концерт под названием "Розы Ирана" приобрел легкое сходство с каким-нибудь "вечером национальных песен и танцев", которые массово скармливают русским туристам в Турции, Камбодже или Шри-Ланке.
Второй фестивальный вечер, в котором барочная арфа соревновалась в виртуозности с японским классическим инструментом кото, не только полностью обелил новую политику фестиваля Earlymusic, но и собрал полную Капеллу. Мастерица игры на кото Каеко Накагава исполнила три опуса из разных эпох и заставила публику не только свыкнуться с крайне специфическим звучанием японских гуслей, но и убедиться в их феноменальной виртуозности. В пьесе Есидзавы Кэнге (XIX век) "Песни куликов" госпожа Накагава имитировала голоса японских птиц. В старинном опусе легендарного слепого музыканта XVII столетия Яцухаси Кэнге под названием "Хаос" она запела сама: а традиционный японский вокал — это вам не оперная ария, а экзотика в квадрате. Низкий, эдакий сдавленный тембр голоса, помноженный на острое, поразительно разнообразное звучание кото, на котором играется вовсе не то, что поется, и вовсе не то, что европейскому уху кажется простым аккомпанементом, дали в сумме парадоксальное ощущение. Тотально чужая (для большинства присутствовавших) музыкальная культура перестала восприниматься как чуждая и непонятная, а начала работать как своя, позволяя слушателю проникнуться и глубоким содержанием пьесы, и бесспорным мастерством исполнительницы. Впечатление это еще усилилось во время исполнения третьего опуса — современной пьесы "Санка (Гимническая песнь)" знаменитого композитора Тадао Саваи (1938-1997). Вихреподобная виртуозность, веер авангардных приемов звукоизвлечения плюс чисто музыкантский талант Каеко Накагавы привели публику в такой искренний восторг, как будто все это время она слушала не японскую экзотику, а какого-нибудь сладкоголосого тенора.
Казалось бы, после столь конденсированного аудиоэстетического переживания второе отделение с "обычной" барочной арфой, "привычной" английской музыкой XVII века и Эндрю Лоуренсом-Кингом, который в Петербурге не в первый раз, было обречено на некоторое провисание. Но нет — господин Лоуренс-Кинг терзал свою арфу безо всякой салонной нежности, играл пусть сравнительно известные, но от этого не менее виртуозные паваны и гальярды Дауленда и Перселла с размашистой динамикой в диапазоне от "тише воды" до "трубы иерихонской" — все в нужных местах, все в точно отмеренных дозах, с внезапными и оттого тем более эффектными перепадами звучности. Да еще декламировал поэзию елизаветинской эпохи с чисто британским шармом и чисто лоуренс-кинговской экспрессией. В результате обычная арфа зазвучала с изрядной долей экзотизма, японо-английский концерт "на двоих" получился одним из лучших за всю историю фестиваля Earlymusic, а "низкий старт" новой фестивальной политики обернулся высоким взлетом.