Голым по белому
Ричард Аведон в парижском Jeu de paume
Выставка фото
В парижском выставочном зале Jeu de paume при поддержке Jaeger-LeCoultre проходит выставка великого американского фотографа Ричарда Аведона (1923-2004). О выставке — АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
"Мои фотографии точны",— говорил Ричард Аведон. "Мои фотографии не правдивы",— уточнял он. Каждый из 250 отпечатков нынешней выставки в садах Тюильри это подтверждает. Сначала — модная фотография. Американец, сын еврейских эмигрантов из России, Аведон приехал в Париж сразу после войны и стал самым модным фотографом Life и Harper`s Bazaar, для которых он верно работал, пока в 1966-м не поднялся до Vogue.
Модная фотография тех времен парадоксально напоминала нынешнюю — с вымученными куклами-манекенщицами, кидающими друг на друга таинственные взгляды. Аведон ненавидел эту парфюмерию. Он сформулировал для себя несколько "нет", которые черным по белому написаны сейчас на стенах выставочного зала: нет искусственному свету, нет вымученным позам, нет декадентским декорациям. Известна история о том, как, поднявшись на верхний этаж редакции Harper`s, он разгромил фотоателье, содрав со стеклянного потолка листы темной бумаги, закрывавшие ему естественный свет.
Он стал фотографировать на улицах, стилизуя съемку под репортажные кадры в духе Брассаи или Картье-Брессона. Вот на стене фотография: смешная и странная женщина на террасе кафе с двумя недопитыми бокалами вина и пачкой "Пелл-мелл", но это не завсегдатай парижских бульваров — это манекенщица Кармен, и на голове у нее шляпка Баленсиаги. Аведон вывел своих моделек на мостовые Марэ и заставил их позировать вместе с цирковыми акробатами. Из "вешалок" он сделал манекенщиц персонажами.
Вернувшись в Нью-Йорк, Аведон составил впечатляющую коллекцию портретов, в которую попали все примечательные люди его времени: и Стравинский, и Беккет, и Бродский, и четверка "Битлз". Он снимал их без малейшего флера, без малейшего снисхождения. Кажется, он решительно предпочитал стариков с их награвированными временем лицами. Может, потому, что он предпочитал угадывать в самых преуспевающих людях сомнения и боль.
Многие признавались, что никогда не видели себя такими. Глупцы не раз уходили от него, хлопнув дверью, на что у Аведона был готов ответ. Он настаивал на том, что изображает только поверхность лица, ему нет дела до внутреннего мира и прочих глупостей. Удивительным образом этот внутренний мир просвечивал сквозь морщины и старческие пигментные пятна, оставляя от этих разных портретов разных людей одно общее ощущение бесконечного трагизма. Одноглазый Джон Форд, опирающийся на костыли Алексей Бродович и даже смеющаяся и поднимающая юбку старуха Маргарет Дюрас — все они как будто бы вернулись с войны и без всяких иллюзий всматриваются в свое будущее. Так, как всматривается в него на серии фотографий его старик отец Якоб Израэль Аведон. Сын начал серию в 1969 году, когда у отца нашли рак, и продолжал до его смерти в 1976-м.
Отдельный сюжет — "Фабрика" Энди Уорхола. Аведон серьезно отнесся к этой безбашенной культурной институции Нью-Йорка. На выставке в Тюильри показан огромный групповой портрет участников "Фабрики" — дюжина фигур во весь рост, вытянувшиеся вдоль одной линии мужчины, женщины, трансвеститы. Мужчины обнажены, одежда их лежит у ног, выражения их членов не менее забавны, чем выражения их лиц, a в самом правом углу почти за рамкой кадра прячется их кукловод — Уорхол. И рядом плата за влияние: фотография торса Уорхола, исполосованного хирургическими швами — после того, как феминистка Валери Соланс разрядила в него пистолет.
Еще дальше от модной фотографии проект The Family, созданный в 1970-х, когда журнал Rolling Stone заказал ему съемки главных персонажей президентской кампании. Все они собраны на одной стене шпалерой в четыре бесконечных ряда — портреты хозяев США. Знакомых нам, как Рональд Рейган, Генри Форд, Генри Киссинджер или Джордж Буш-старший, тогда директор ЦРУ, или вовсе незнакомых. Эти лица не поражают ни красотой, ни добротой, ни возвышенностью, ни иногда умом, но они действительно значительны. Перед нами — настоящая государственная семья, а не семья на загривке государства.
После вершков Аведон заинтересовался корешками. Техасский Amon Carter Museum заказал ему огромный проект "In The American West" — коллективный портрет западных штатов. Он выезжал туда каждое лето на охоту за людьми, фотографируя их перед белой простыней, натянутой на бок автофургона, и привозил сотни кадров. Четыре десятка из них — на выставке, и ими особенно гордится директриса Jeu de paume Марта Жили. Восьмилетний мальчик с любимым винчестером в руках, подавальщица из кафе, усыпанная веснушками, шахтеры с подведенными угольной пылью глазами, бледный пасечник с облепленным пчелами торсом, шофер-дальнобойщик, похожий на инопланетянина из фильма ужасов. Здесь не найти ни одного красивого человека, ни одного человека своего собственного возраста — и дети, и взрослые, и старики выглядят старше себя лет на десять. Это Америка, которую мы никогда не видели, и которую, как он сам признавался, не видел до этого и Ричард Аведон.
Он скептически относился к американским государственным институтам, но именно социальные проекты стали для него главными. Аведон умер в 2004-м от кровоизлияния в мозг, снимая серию "On Democracy" для журнала New Yorker, штатным фотографом которого он тогда был. У выставки "Ричард Аведон. 1964-2004" удивительный итог. Она поражает пристальным и нельстивым взглядом фотографа на его Америку и его парадоксальным умением так ясно сказать при этом о силе и величии нации, как разве что античные мраморы говорят об исчезнувшем Риме.