Выставка архитектура
В субботу открылась XI Архитектурная биеннале в Венеции. В павильоне России наше современное строительство представлено в виде шахматного поля. По нему движутся фигуры-макеты зданий российских и иностранных мастеров — от Михаила Филиппова до Захи Хадид. А рядом показаны работы Николая Полисского, прославившегося циклопическими монументами, которые возводят под его руководством жители деревни Никола-Ленивец. Кураторами выступили Григорий Ревзин и Павел Хорошилов, дизайн экспозиции — Владимир Кузьмин и Влад Савинкин. Поддержку проекту оказали девять российских девелоперских компаний. Из Венеции — АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
Наш павильон выделяется деревянной триумфальной аркой, собранной из жердей никола-ленивецкими мастерами, и огромной желтой газовой трубой, подведенной к нашему порогу эстонскими кураторами при помощи белорусских чернорабочих. Труба мешает ходить по аллее, но ничего оскорбительного в этом маленьком эстонском уточнении-демарше я не вижу. Если, конечно, газ не раздуют впоследствии враждебно настроенные западные СМИ. Они здесь с утра так и шастали.
Павильон великого архитектора Алексея Щусева, построенный в русском стиле в 1914 году, ясно показывает, что проблемы нашей архитектуры начались задолго до Юрия Лужкова. Этот павильон — мучение для кураторов. Он разделен на две никак между собой не связанные части. Надо приложить специальные усилия, чтобы посетитель посмотрел обе, но все равно каждый год в рассказах о русской экспозиции появляется элемент абсурда: критики с пеной у рта спорят, как же она все-таки выглядела.
Открытие прошло в верхнем зале, где как раз и находится поле шахматной партии за превращение России в Нью-Васюки. Главный зал разделен на клетки, на которых установлены 22 макета зданий, спроектированных для России западными и русскими архитекторами. Здесь есть идущие в мировом потоке шахматной мысли проекты Андрея Бокова, Владимира Плоткина, Михаила Хазанова, Сергея Чобана, есть проекты Михаила Филиппова, Сергея Ткаченко и Михаила Белова, загребающие против течения, но именно потому панорама достаточно объемна. И если Заху Хадид еще можно узнать, а Нормана Фостера нельзя не заметить (его башня "Россия" торчит ферзем), то отличить с первого взгляда на доске Жан-Мишеля Вильмотта или Эрика ван Эгераата уже не так легко. Поле, разумеется, условное, да и фигур не хватает — нет ни Рэма Колхаса с его новым Эрмитажем, ни Доминика Перро с его новой Маринкой, но можно считать, что их просто уже съели.
Открывал павильон министр культуры РФ Александр Авдеев, который, блеснув итальянским, отметил, что в первый раз Россия показывает реальную архитектуру, а не утопии. Этот тезис он развил на вечернем приеме (когда уже все знали, что "Лев" прошел стороной), поздравив русских архитекторов и иностранцев, которые "им здесь ассистировали". Иностранцы, представленные Эриком ван Эгераатом (отпустив светлые кудри, он стал похож на знаменитого клоуна Олега Попова), боюсь, даже не поняли, какая важная роль им была отведена.
Гости сидели на красных подиумах по периметру зала, сравнивая их с полками финской бани (в павильоне было неимоверно жарко), а стоящую посреди зала башню Нормана Фостера — с рождественской елкой. Звезда на нее так и просилась. Один из главных оставшихся на доске иностранцев — лорд Фостер, пример их готовности принять многие правила нашей шахматной игры, поминутно переходящей в шашки, если не в ледовое побоище. Со своим проектом "Апельсин" он стал атакующей фигурой в борьбе девелоперской компании Елены Батуриной за территорию Центрального дома художника. Именно английского рыцаря выдвинули на острие свиньи, наступавшей на ЦДХ.
Этот последний скандал вызвал в Венеции даже некую внутреннюю полемику с русским павильоном. Московский архитектор Борис Бернаскони, которого биеннале пригласила на групповую выставку в павильон Италии, выделенный ему участок оклеил плакатами с встающим над Москвой лицом Нормана Фостера и золотым бананом. Намек на "Апельсин" вышел, прямо скажем, не лобовым. Фостера узнавали многие, банан — тоже, но оставались в недоумении, акцентирует ли автор эстетические недостатки лорда или его сексуальные достоинства.
В процессе торжественного открытия, на котором московский девелопер Шалва Чигиринский, по-хозяйски облокотясь на подвернувшийся макет, давал интервью сразу трем журналистам, стало вдруг понятно, как девиз биеннале "Out there: architecture beyond building" относится к нашей экспозиции. В сущности, все скандалы современной архитектуры России идут абсолютно "вне зданий", да и вне архитектуры. Здания могут быть лучше или хуже, но игра идет не за них, а за территории, полезные площади и деньги. И совершенно ясно, кто в этой шахматной партии — настоящие короли, даже не показывающиеся на поле, а кто, в сущности, пешки.
Зато уж точно "вне зданий" работы Николая Полисского, сделавшего из деревенских жердей стенды своего зала, триумфальную арку при входе и роскошную беседку на выходе. Городской художник, он выступал здесь в роли деревенского хитреца, никольского ленивца и за день до открытия, улыбаясь в бороду, рассуждал о том, что де соперничает здесь не с архитектурой, а с природой, как птичка божья. Николай Полисский пользуется на выставке невероятным и заслуженным успехом. Его жердевые конструкции выглядят сущим хай-теком, к тому же экологическим хай-теком, к тому же этнологическим хай-теком и, наконец, смелым социальным экспериментом — для строительства он привез в Венецию своих соседей по калужской деревне Никола-Ленивец. Восемь деревенских парней, которые перенеслись с берегов реки Угры на берега венецианской лагуны, срубили на глазок эти шедевры органической архитектуры, и теперь в нижнем зале в черной темноте среди белых стволов светятся фотографии построенных ими в русских пейзажах под руководством Николая Полисского всевозможных пейзанских башен.
Открытие едва завершилось, как Венеция показала свой характер: невыносимая жара сменилась таким свирепым ливнем, что вода хлынула в русский павильон с двух сторон. Она потекла по стенкам верхнего зала с крыши, которую, похоже, не удосужились починить, и подступила через порог нижнего зала, так что стоящие в воде русские жерди приобрели совершенно аутентичный венецианский вид.