Премьера театр
Московский театр сатиры сыграл премьеру спектакля по пьесе популярного современного французского драматурга Эрика-Эммануэля Шмитта "Распутник". Историю про один день из жизни философа Дени Дидро поставил Андрей Житинкин. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ не имеет к спектаклю никаких претензий.
"Распутник" — не новинка. Ему уже больше десяти лет. Когда Эрик-Эммануэль Шмитт написал эту пьесу, он был лишь набирающим обороты популярности автором. А сегодня он один из наиболее востребованных и репертуарных драматургов (достаточно вспомнить "Оскара и Розовую даму": пьесу об умирающем от рака мальчике, который пишет письма богу, поставили, кажется, во всем мире.) Вот уж и книжка с текстом пьесы вышла, и фильм по ней с Венсаном Пересом и Фанни Ардан многие поглядели, а на афишах театров призывное название "Распутник" никак не появлялось.
Причина в том, что для принятия этой пьесы к постановке театру, как мне кажется, требуется известная степень бесстыдства. Не потому, что герои то и дело обсуждают во фривольном ключе интимные материи,— в этом смысле "Распутник", можно сказать, по-буржуазному целомудрен. А потому, что уж слишком настойчиво просится сочинение Эрика-Эммануэля Шмитта на подмостки, уж больно ловко оно скроено, уж слишком как-то хитро эта бульварная, в сущности, вещица притворяется изысканной и даже философской пьесой. И очень умно учитывает естественные потребности любой театральной труппы: на две мужские роли — целых четыре женских, к тому же для актрис разного возраста, причем для каждой из них предусмотрена хотя бы одна сцена, в которой можно "блеснуть".
Герой пьесы — великий Дени Дидро — вынужден разрываться между своим высоким предназначением и низкими мужскими побуждениями. У него на столе лежит неоконченная статья о морали для "Энциклопедии", но самому Дидро думать о морали недосуг: он постоянно занят разборками с окружающими его дамами. Две приходятся ему родственницами — жена и дочь, а две других, одна помоложе, другая постарше, оказываются объектами вожделения философа-гедониста. Сам Дидро, как говорится, весь вечер на арене, а вот женщины появляются по очереди, в крайнем случае парами, создавая незамысловатые комедийные коллизии: как только жена стучится в дверь, случайная знакомая прячется в соседней комнате и т. д.
Публика должна быть довольна: перо драматурга создает иллюзию приобщения к умным мыслям. Он щедро засыпал свои страницы парадоксальными и часто остроумными репликами в таком вот духе: "десяти минут более чем достаточно, чтобы решить проблему, с которой люди не могли справиться на протяжении тысячелетий". Есть в пьесе и детективный поворот: художница, которая пишет портрет Дидро, по ходу сеанса соблазняя свою модель, оказывается воровкой и крадет у философа картины, приготовленные им для русской императрицы Екатерины II. Есть и беспроигрышные в смысле завоевания симпатии зрителей сомнительные шутки: узнав, что девушка, вызывающая у него прилив сексуального возбуждения, должна подарить свою невинность только обрезанному мужчине, Дидро ничтоже сумняшеся признается ей, что он на самом деле еврей.
Перенести энергично написанного "Распутника" на сцену Театр сатиры пригласил режиссера Андрея Житинкина, мастера по части создания броских и пестрых представлений. Он со своей задачей справился удовлетворительно. "Распутник" вполне гармоничен и являет собой весьма характерный пример современного бесцельного (если не считать целью поддержание жизнедеятельности репертуарного учреждения культуры) театрального продукта. Художник Андрей Шаров придумал яркую — прямо вырви глаз — сценическую упаковку. Аккуратно подстриженные химически-зеленые садовые кусты окружают установленное на прозрачном полу ложе Дидро, балдахин над которым выполнен в виде громадной деревянной люстры. Все актрисы наряжены в однотонные сиреневые одежды, дополненные замысловатыми блондинистыми париками с косичками. Народные артисты Алена Яковлева и Юрий Васильев, играющие авантюристку-гостью и философа, добросовестно изображают кураж и ироничную небрежность, с которой следует произносить хлесткие реплики драматурга.
Считаные сценические эффекты — вроде просыпающегося на Дидро дождя из белых комков-бутонов — припасены режиссером на конец спектакля. Хотя самый "смелый" трюк продан буквально на пятой минуте: уступая просьбам художницы попозировать ню, Дидро-Васильев скидывает с себя тогу, остается в чем мать родила — и заслуживает тем самым бурные аплодисменты состоящего по преимуществу из женщин зрительного зала: не первой молодости актер сохранил прекрасную физическую форму.