Выставка скульптура
В петербургском Государственном Эрмитаже выставили античный рельеф "Ганимед с орлом". Во взаимоотношениях орла, Ганимеда и Эрмитажа разбиралась АННА Ъ-МАТВЕЕВА.
Размер все же не имеет значения. Ни в любви, ни в музейной практике. Выставка "Ганимед с орлом", открывшаяся в Ротонде, маленьком круглом зале в самом сердце Эрмитажа, подтверждает эту нехитрую истину, по крайней мере по части музейной практики. При скромных размерах (всего-то один зал, в котором разместился десяток витрин с античными экспонатами) и более чем скромном поводе (один-единственный древнеримский рельеф, пусть и выдающийся) выставка впечатляет гораздо больше, чем многие музейные блокбастеры. Лишенная хитов и шедевров, она — прекрасный образец чисто музейной мысли, и в ней есть то, чего не хватает многим более громким проектам: понимания выставки как выставочного жанра, а не просто как свалки произведений искусства, пусть даже хороших, очень хороших или великих. Кураторам выставки удалось взять один маленький римский рельеф за точку отсчета, и из этой точки развернуть целую историю, да не одну.
"Ганимед с орлом" — рельеф известный, но для Эрмитажа он далеко не новость. Постоянный житель "коридора рельефов" на первом этаже Зимнего дворца, он до поры до времени не привлекал пристального внимания искусствоведов. На мраморном прямоугольнике высечена сценка: кудрявый полуобнаженный юноша держит в руках чашу, а над юношей и чашей склонилась огромная, больше юноши, хищная птица с когтистыми лапами и крючковатым клювом. Юноша, однако, пернатого чудовища не только не боится, но в жесте, которым он поглаживает орла по мощной шее, чувствуется нежность любовника, а не бесстрастность орнитолога. По легенде, юный пастух Ганимед был невероятно красив. Влюбившийся в него глава греческого Пантеона громовержец Зевс превратился в орла, слетел с Олимпа в долину, где красавец-пастушок пас своих овец, похитил Ганимеда и унес его в обитель богов — на Олимп, где тот стал виночерпием, вечно разливающим сладкий нектар и подносящим эллинским богам амброзию. Созвездие Водолея на небе — это как раз Ганимед и есть. Красивый миф с гомоэротическим привкусом дал рождение этой картине-рельефу I века до н. э., но заслуга кураторов в том, что они на самом мифе не остановились. Вокруг "Ганимеда с орлом" как круги по воде расходятся сюжетные линии выставки. Их много. Рельеф, виновник торжества, окружают витрины с разнообразными греческими вазами, сосудами из стекла и бронзы, резными перстнями, камеями, прочей греческой и римской пластикой. Помимо само собой напрашивающейся истории об отношениях между мужчиной и мужчиной (а она представлена очень широко — в росписи краснофигурных ваз нашли отражение не только любовные перипетии, но и воинственные сюжеты вроде противостояния Ореста и Эгисфа, спора Эгея и Тезея), здесь рассмотрены и такие не лежащие на поверхности вопросы, как соотношение симметрии и асимметрии, фрагмента и целостности, одно- и многофигурной композиции в античной эстетике. И сделать это, отталкиваясь от такого скромного материала и в рамках такой маленькой выставки,— высший пилотаж музейного дела.
Смущает лишь то, как выставлен сам "Ганимед с орлом". Мраморный рельеф окружен какими-то декоративными античными капительками на кокетливо разнокалиберных подиумах. Вся эта, простите, композиция украшена цветочками и в целом выглядит, как пластмассовое украшение какого-нибудь кафе средней руки. На фоне академично-строгой выставки эта декорация, которая является одновременно смысловым центром всей экспозиции, смотрится странно. Впрочем, за изящество замысла всего остального этот небольшой промах можно простить. К тому же он определенно опускает Ганимеда с орлиных высот поближе к народу.