"Титров не будет"

На этот раз мы представляем стихи шести поэтов — Юлия Гуголева, Бориса Херсонского, Татьяны Нешумовой, Ники Скандиаки, Михаила Гронаса и Сергея Круглова, Татьяны Нешумовой, Ники, Скандиаки и Бориса Херсонского.

Юлий Гуголев

Родился в 1964 году. Поэт, переводчик. Лауреат премии "Московский счет" (2007). Автор книг: "Полное. Собрание сочинений". (2000), "Командировочные предписания" (2006). Живет в Москве.

* * *

В Тбилиси, где волнуется Кура,


когда ее не называют Мтквари,


по выходным, часов с семи утра


купца сговорчивого чуют антиквары,

передо мной товары разложив, —


а мне все кажется, что я их видел где-то,


еще когда мой бабушка был жив,


как будто вещи из его буфета.

В Германии ходил я на флемаркт,


В Америке бывал я на ярд-сейлах,


но там иначе, отстраненней как-т',


— среди вещей поломанных и целых

не жизнь в ее предсмертной пестроте,


а так, трофейных фильмов персонажи.


Но там они ж не наши, — вещи те,


а тут уже, в Тбилиси, тут уж наши.

Кто покупал? Кому дарил потом?


Кто на кого орал: "Держите вора!"


Вот бронзовая девочка с зонтом...


Вот блюдце кузнецовского фарфора...

Вот гобелен с семейством у реки,


на нем уже не различите лиц вы...


Прищепка в виде маленькой руки...


Серебряный стаканчик "В день бармицвы..."

(Возможность же все это описать, —


эмаль кантонскую или сервиз саксонский, —


единственная, в общем, благодать...


Вот и описывайте! Че я вам, Херсонский?)

Среди других торгующих людей


запомнилась одна мне старушонка


тем, что в китайской вазе перед ней


заметил я мышонка, — нет, крысенка!

Действительно, рот длинен, зубки кривы,


черты лица остры и некрасивы!


Что ж я заладил! Экая брехня!


Прекрасны зубки. Видно это сразу.

Но как она попала в эту вазу?


Зачем она так смотрит на меня.


Ни тени зависти, ни замыслов пустяшных


не вызывает это существо.

Ей все на свете так безмерно страшно,


так живо все, что для иных мертво!


К примеру, швабра, пылесос иль веник.


— Калбатоно, — спрошу я, — сколько денег?

Но та не отвечает ничего.


Что? Будет день, когда она, рыдая,


увидит с ужасом, что вопреки годам


она всего лишь бедная норушка?

(Мне верить хочется, что добрая старушка


на мой вопрос ответит: — Нэ продам!)


Напоминает крошечное тельце:


"Не притесняй, не угнетай пришельца..."

Горит у ней на крошечном челе:


"...ни вдов и ни сирот, поскольку сами


такими же вы были пришлецами


когда-то там в Египетской земле".

Она сидит, как будто ни при чем,


но, в сущности, боясь пошевелиться.


Мне говорит ее умильный облик:


"...возопиют, и Я услышу вопль их...

и каждого из вас убью мечом,


когда Мой гнев на вас воспламенится..."


А если так, при чем тут красота


и почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором крыса та,


иль крыса та, которая в сосуде?


А глазки-бусинки горят во тьме Китая,


кого-то мне весьма напоминая.

(Впервые опубликовано в журнале "Знамя" 6, 2008)

Борис Херсонский

Родился в 1950 году в Черновцах. Автор нескольких поэтических сборников, большинство которых издавалось в Одессе небольшими тиражами. Три книги вышли в России: "Семейный архив" (2006), "Площадка под застройку" (2008) и "Вне ограды" (2008). Специальная премия "Московский счет" — 2-е место (2007). Шорт-лист премии им. А. Белого (2007.) Живет в Одессе.

О иерархии

Вот ангельские чины: Начала, Господства,


Престолы и Власти, Херувимы и Серафимы.


Но есть на земле иные — Печали, Сиротства,


Прилоги и Страсти, Неутолимы, Непоправимы.

Пение их в ночи монотонно и тонко.


Лунный свет сквозь ветви деревьев в окно струится.


Как Престол Господен они окружают кроватку ребенка,


а ребенок тянет к ним ручки, улыбается, не боится.

***

Вот плохие дети. Не нужно с ними играть.


То обидят этих, синих из младшей группы,


то сбросят Шалатая-Болтая, и вся королевская рать


ползает, собирая пружинки, болты, шурупы.

Сколько мелких, опасных деталей — стекло, пластмасса, металл!


Механизмы дрожат и тикают, подмигивают, такая


тоска от этого, помнишь, дворник сметал,


скребя и шаркая, метлою от края до края

наши жизни, так всегда бывает с плохими, всегда


и с хорошими так бывает, фартук и бляха,


борода а ля Пиросмани, ночь раскаянья, день суда,


мальчик иди сюда, дам конфетку, ни жида, ни ляха,

а в чистом поле блеснет булава — пляши,


казак, вот плохие дети, излишняя жалость


не дает продвигаться вперед. Иди, и впредь не греши,


Господь в последний раз прощает детскую шалость.

Не греши, не круши, не продавай за гроши


совесть лютую, не дыши — Бог души не чает


в бездушном. Взявшись за руки, парами идут малыши.


Они плохие. Их уведут и всем полегчает.

* * *

городок процентов на двадцать состоит из руин


население из убитых процентов на десять подсчет


занимает годы вечером граждане как один


выбираются в парк посмотреть как вечность течет


славное зрелище лучше страшнее чем вид с колеса


обозрения в высшей точке чувствуешь как сосет


под ложечкой видишь как отверстые каменные небеса


пересекают по диагонали несколько сот


ангелов воинов сияют крылья обнажены мечи


вечность после разлива возвращается в берега


оставляя такое что господи не учи


как пережить потери сосчитаешь и вся недолга

Татьяна Нешумова

Поэт, филолог. Живет в Москве. Работает в музее Пастернака в Переделкино.

***

Как живет кипяток на огне,


Так и кактус живет на окне.


Так и дерево мчится под землю.


Так и солнце садится в дома.

Март кончается. Снег во дворе


Превращается в черных ворон.


Начинается ветер, затем


Начинается дождь, и затем


Начинается день, и затем


Продолжается он до конца.

Ника Скандиака

Из э.э.каммингса

сияющий усик небесной жажды

(зачемля, яркая бессмертностка,


к моим не себе верящим глазам


отважась от огромного никуда)

уверение, выясняя; девья

прямая точность: полностью больше


и больше всего больше неземная


тишь в сумерек таинстве во плоти —

снотонкий блеск, пламя с первизной всклень

-новолуние!как(чудом нежной


невинности сражена) пропадает


тусклая трусость неловкая (мир),

дай, исчезая, мне урок пронзящей


неограничимой тайны "начать"

Михаил Гронас

Родился в 1970 г. в Ташкенте, учился в Москве, живет в США. Автор книги стихов "Дорогие сироты" (2002).

* * *

Григорию Дашевскому

1
Ходить ходить выхаживать


Самого ходящего


Чтобы оставалось только


Самое хождение


Пятна и следы оставлять


Следы и пятна


И за все цепляться


Обо все тереться


Наконец стереться


На стене последнего дома


Написать исчезающим пальцем:


"Существование — черезмерно".

2
Все движения, звуки вокруг и через


Открывают грудную клетку и череп,


И сознание — стекловидное тело


Выкатывается за пределы тела.


Но почти не заметив пропажи поклажи


Ты растешь над собой как прибой на безлюдном пляже,


И на мутную воду садятся безутешные чайки


Для минутного отдыха от пустоты и отчаяния.

(Впервые опубликовано в журнале "Воздух" 4, 2007)

Сергей Круглов

Родился в 1966 году. Стихи пишет более 20 лет, издавался в разных изданиях, бумажных и электронных. С 1998 года служит священником в Спасском соборе города Минусинска Красноярского края.

Заболоцкий

Это был святой, которому


Проповедовали птицы.

Скромный, печальный


Советский святой


В душе, как в пальто, застегнутой,


Теплой,


Непроницаемой для небесного ветра.

Когда она взвивала полы, рвалась


В горнее,


Он успокаивал: тише, тише,


Псиша, псиша!..

Кто, сказано, хочет из вас быть первым —


Будь всем слуга.


Вот так и он: слуга


Умиранию рощи,


Ливням навзрыд лета,


Старению реки,


Тревогам сирени,


Воробьиным фабричным мечтам народа.

Потрогал звезды, перебрал миры — и осторожно


Поставил на место: не время.


Человек-колодец: все звезды внутри.


Чтобы увидеть их в знойный полдень


Двадцатого российского века,


Надо медленно, осторожно


Спуститься поглубже и там


Ждать. Искусство ожидания.

Его просодия позднего периода


Не вершина — ступенька.


Крашеная, дачная, нагреты плахи,


Седой одуванчик щели крыльца прободал своей сталью,


Трава двора, облако, тень, котенок.

Крепка, широка, не скрипнет.


На такую не страшно


Стать босыми пробитыми ступнями


У двери, и стучаться.

13.06.2008г.

Конец сеанса

Последняя гримаса цивилизации,


Которую мы увидим на черно-белом экране —


Безобразная нежная извиняющаяся улыбка


Бориса Карлоффа.

Титров не будет: вырвутся на волю


Трясущиеся косые серые кресты, треугольники,


Цифры в агонизирующем порядке,


Обрывы, размывы,


Корпускулы поплыва плавкой пленки, —


Чувствуешь печево? попкорну подобны,


Трещат, набухают жаром,


Раскрываются, лопаясь горелой розой,


Навстречу, вот, приближающемуся


Судимые наши нутра!

И в спертый нуар кинозала


Яростный, пожирающий, перерождающий


Врывается цвет.

Без паники, зрители сумерек!


Вперед, к выходу! (контролер


Обещал нам, что спасемся, но как бы из огня,


Если сумеем сохранить среди пылающих, рушащихся портьер, стен


Входные билеты).

9.06.2008г.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...