50 лет назад, в 1958 году, в СССР было введено всеобщее обязательное восьмилетнее обучение в школе, а выпускники не могли поступить в вуз, не имея двухлетнего стажа работы на производстве. Историю школьного реформаторства в России восстановил корреспондент "Власти" Кирилл Новиков.
"От нищенства и глада являются от школяров многие глупости"
В России школу реформировали довольно часто и, можно сказать, с удовольствием. Во-первых, подобные реформы всегда казались достаточно простым делом, ведь если экономические законы никаким указам не подчиняются, то школа исполняет все, что ей прикажут, и реформатор практически сразу видит результаты своего труда. Во-вторых, воздействовать на школу — значит воздействовать на будущее, а от такой заманчивой возможности не откажется никакая власть. Однако большая часть российских школьных реформ была утопична, а утопии, как известно, никогда не воплощаются в жизнь.
Впервые создать систему образования в России попробовали в 1551 году. Стоглавый собор, в котором участвовали представители духовенства, боярская дума и лично Иван Грозный, констатировал, что кандидаты на государственные и церковные должности "грамоте мало умеют". Было решено "по всем градам... избрати добрых духовных священников и дьяконов и дьяков, женатых и благочестивых... и у тех священников и дьяконов и дьяков учинити в домах училища, чтобы... все православные христиане в коемждо граде предавали им своих детей на ученье... грамоте и на ученье книжного письма". Частные школы в домах грамотеев действительно появились, но помимо чтения и письма научиться в них было нечему, так что со временем реформы оказались необходимы. Петр I, мечтавший обучить своих подданных мореплаванию, военным наукам и прочим полезным для государства навыкам, начал открывать школы с соответствующим уклоном. В 1701 году в Москве была открыта "школа математических и навигацких наук", где учились в основном дворяне, а также инженерно-артиллерийская школа для "пушкарских и иных посторонних чинов людей детей". Обучение в этих школах приравнивалось к государевой службе, а потому ученикам, с одной стороны, полагалось жалованье, а с другой стороны, побег из школы приравнивался к дезертирству. Вскоре начались проблемы. Прежде всего на школу не хватало денег, и учащимся порой месяцами не выплачивали жалованье. В 1714 году заведовавший одной из школ комиссар московской адмиралтейской конторы жаловался генерал-адмиралу Апраксину, что учащиеся "не только порвали кафтаны, но истинно босыми ногами ходя, просят милостыни у окон". Чиновник настаивал, что "ежели школе быть, то потребны на содержание ея деньги, а буде даваться не будут, то истинно лучше распустить, понеже от нищенства и глада являются от школяров многие глупости". Под глупостями имелись в виду воровство и разбойные нападения на обывателей, которыми занимались неимущие ученики. Отпрыски богатых семейств от голода, естественно, не страдали, но это не делало их прилежными учениками. Другой проблемой была нехватка квалифицированных преподавателей, учебников и учебных пособий.
При Петре было создано также немало других школ: хирургическая, медицинская, артиллерийская, школа подьячих, иноязычная школа, адмиралтейские и цифирные школы и т. п.; кроме того, открывались архиерейские школы при домах архиереев и гарнизонные школы при полках. Власть имела грандиозные планы по развитию школьного дела в стране. Так, в духовном регламенте от 1721 года содержался план создания "семинариумов" для обучения будущих священников, в учебные планы которых входили бы "водное на регулярных судах плавание, геометрические размеры, строение регулярных крепостей и проч.". Однако ничего подобного создано не было. Более того, после Петра созданная им школьная система стала приходить в упадок. И это был не последний случай, когда грандиозные планы школьных реформаторов не выдерживали столкновения с реальностью.
"Не показывать, как птицы летают"
Следующий всплеск школьного реформаторства пришелся на эпоху царствования Екатерины II. Началось все, как водится, с утопии. Императрица взяла на вооружение проект Ивана Бецкого, внебрачного сына князя Трубецкого, предлагавшего создать сеть закрытых учебных заведений, воспитанники которых были бы на весь период обучения полностью изолированы от внешнего мира. Тем самым планировалось вывести "новую породу людей". Несколько таких заведений действительно было создано. Воспитать нового человека, соответствовавшего идеалам эпохи Просвещения, конечно, не удалось, зато кадетские корпуса и Смольный институт показали себя с самой лучшей стороны.
Дальнейшие планы Екатерины были весьма амбициозными. Государыня хотела создать в стране всесословную бесплатную школу по образцу школ, существовавших в империи Габсбургов. С этой целью в 1782 году императрица создала Комиссию народных училищ. Уже в 1786 году комиссия разработала развернутый план реформ, а также выпустила подробные инструкции для учителей. Школьным преподавателям, например, рекомендовалось "больше всего остерегаться, чтобы не делать перед учениками смешных телодвижений, как-то: не показывать, как птицы летают, и не подражать птичьему, лошадиному или собачьему гласу, чем, смеша учеников, теряет учитель почтение и возмущает их внимание, которое сохранять и без того трудно". Согласно составленному плану, предполагалось в каждом губернском городе учредить главное училище с пятилетним курсом обучения, а в уездных городах — малые народные училища с трехлетним курсом. Преподавать в училищах надлежало чтение, письмо, арифметику, Закон Божий, русскую и всеобщую историю, физику, механику и прочие предметы. Найти специалистов по всем этим дисциплинам в удаленных провинциях было, конечно, невозможно, но реформаторов это не смущало. Центральная власть поступила так же, как впоследствии поступала не раз: возложила на регионы ответственность и не дала денег. Училища содержались за счет нерегулярно поступавших пожертвований местных жителей. Местные чиновники считали училища обузой и не слишком утруждали себя заботой об их процветании. К тому же большинство родителей считали, что учиться пять лет не нужно, и забирали детей после окончания второго класса. Один чиновник, например, доносил, что, по мнению родителей, "для снискания места в гражданской службе нужно одно только чистописание, почему и невозможно ожидать, чтобы многие детей своих посылали в высшие классы". И все же реформа имела определенный успех. Если в 1786 году в России было всего 40 училищ, то к 1800 году их было уже 315. Правда, обучалось в них единовременно порядка 20 тыс. детей, что для огромной страны было явно недостаточно.
Внук Екатерины Александр I, стремясь, как и она, к распространению наук среди населения империи, реформировал образовательную систему, сделав ее куда более стройной и логичной. Вся страна была разбита на учебные округа, в каждом из которых должны были действовать учебные заведения четырех уровней: церковно-приходские училища, уездные училища, гимназии, созданные на базе екатерининских главных училищ, и университет. К обучению допускались представители всех сословий, кроме крепостных крестьян, причем учащиеся могли переходить из уездных училищ в гимназии, где их готовили к поступлению в университет. Округами заведовали попечители, а всю систему венчало Министерство народного просвещения. Самым же главным было то, что казна наконец взяла на себя часть расходов по содержанию учебных заведений. Впрочем, без красивых утопий не обошлось и на этот раз. Александр I и его соратники верили в идеалы энциклопедистов, стремившихся всех всему обучить, а потому в школьных программах оказалось такое множество предметов, что изучить их все на должном уровне было совершенно невозможно.
"По неимению ни хороших преподавателей, ни хороших руководств"
Александровская школьная реформа была проведена в 1804 году, но уже в 1809-м ее курс начали корректировать. Сначала русский язык и Закон Божий ввели в казанской гимназии, а затем по настоянию президента Академии наук графа Уварова эти предметы распространили на все гимназии страны, сокращая при этом курсы естественных наук. Наконец, с воцарением Николая I было решено отказаться от принципа всесословности. В 1827 году император направил министру просвещения Шишкову рескрипт, в котором требовал, чтобы "повсюду предметы учения и самые способы преподавания были по возможности соображаемы с будущим вероятным предназначением обучающихся, чтобы каждый со здравыми для всех общими знаниями о вере, законах и нравственности обретал познания, наиболее для него нужные, могущие служить к улучшению его участи, и не быв ниже своего состояния, также не стремился чрез меру выситься над тем, в коем по обыкновенному течению ему суждено оставаться". В том же году государь посетил псковскую гимназию и, не обнаружив в ней ни одного ученика дворянского происхождения, распорядился ее закрыть. Позднее граф Уваров, ставший в 1833 году министром народного просвещения, разъяснял подчиненным в своем циркуляре: "При возрастающем повсюду стремлении к образованию наступило время пещись о том, чтобы чрезмерным этим стремлением к высшим предметам учения не поколебать некоторым образом порядок гражданских сословий". Видимо, власть опасалась, что представители низших сословий станут слишком грамотными и, возможно, захотят изменить существующую сословную систему.
В 1828 году последовала очередная школьная реформа, главной целью которой было укрепление начал сословности. Отныне приходские училища предназначались только для детей крестьян и ремесленников, а уездные училища — для детей дворян, обер-офицеров и купцов. Естественные науки из уездных училищ изгонялись, а многие предметы, включая арифметику, геометрию, историю и географию, значительно сокращались. Классические гимназии теперь предназначались практически только для дворян, и упор в них делался в основном на древние языки и античную историю. Также были созданы гимназии с уклоном в сторону естественных наук, куда брали детей недворянского происхождения. Желая максимально затруднить недворянам получение образования, власть периодически повышала плату за обучение, причем правило, согласно которому способные ученики могли учиться бесплатно, с 1849 года начало распространяться только на дворян. Между тем качество гимназического образования оставляло желать лучшего. Педагог Константин Ушинский вспоминал, что в гимназии, в которой он учился, было хорошо поставлено преподавание древних языков, но "другие предметы были слабее, а новые языки по неимению ни хороших преподавателей, ни хороших руководств шли очень плохо. Старик директор появлялся в гимназии редко; но его появление было каким-то страшным судом для воспитанников, хотя, надобно заметить, он, кроме первейшего класса, нигде не позволял употребление розг... Но вообще, учение не достигало той полноты подготовительных сведений, которых могли и должны были требовать от гимназии. Плохие тощие учебники и отсутствие всяких педагогических сведений у преподавателей всего более были причиной такой неполноты предоставляемых знаний... Что же касается собственно до воспитательной части, то она даже едва существовала в то время".
Царствование Александра II было отмечено многими реформами, в том числе и школьной. И снова ее план оказался слишком грандиозным для того, чтобы быть воплощенным в жизнь. Старые сословные барьеры были отменены, однако на деле они сохранились. Школа осталась многоступенчатой. Народные училища, делившиеся на одногодичные приходские и трехгодичные уездные, предназначались для лиц низкого происхождения, прогимназии — для разночинцев, а гимназии, делившиеся теперь на классические и реальные,— для представителей привилегированных классов. Переходы между школами разных типов не были запрещены, но происходили достаточно редко.
Со времен великих реформ Александра II реформирование российских школ практически не прекращалось. Каждый новый министр просвещения старался внести что-нибудь новое, причем новшества касались как сословной политики учебных заведений, так и содержания учебных планов. Самым знаменитым подобным нововведением стал циркуляр "о кухаркиных детях", изданный 1887 году министром просвещения графом Деляновым, который закрыл ворота гимназий и прогимназий для "детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат". Тот же Делянов дважды вносил изменения в учебные планы — в 1890 и 1895 годах, немного перекраивая учебные часы в пользу того или иного предмета. Свои небольшие реформы проводили и другие министры народного просвещения — Боголепов, Ванновский, Зенгер, Глазов и другие. Впрочем, все их старания пошли прахом после 1917 года, когда новая власть заявила о том, что ей нужна совершенно другая школа, основанная на иных принципах.
"Возложить часть расходов по обучению... на самих трудящихся"
Строительство новой, советской школы началось с абсолютно фантастических деклараций. В первом же советском законе о школьном образовании, принятом в сентябре 1918 года, говорилось о создании "единой трудовой школы", в которой не будет ни экзаменов, ни наказаний, ни обязательных домашних заданий, ни единой для всех программы. Управлять школами должны были школьные советы в составе учителей, представителей учащихся и "трудового населения". Учебные округа были ликвидированы, должности директоров и инспекторов народных училищ отменены — словом, старая система управления образованием оказалась полностью демонтированной. Одновременно стали проводиться эксперименты по совместному обучению мальчиков и девочек, отмене оценок и т. п. Все эти мероприятия проходили на фоне усугублявшейся разрухи, а также всероссийской забастовки учителей, которые не желали служить новой власти, так что реформируемые школы практически не работали.
Амбициозные планы Наркомпроса повсеместно сталкивались с суровой действительностью. Обещанная Луначарским "политехнизация" школы была невозможна из-за отсутствия станков и инструментов. В результате трудовое воспитание учащихся ограничивалось посадкой деревьев на пришкольной территории, чисткой картошки и мытьем полов.
Луначарский и другие деятели Наркомпроса верили, что им под силу создать совершенно новую школу и воспитать нового человека, и поэтому старались поломать все устои школы дореволюционной. Было решено отказаться от урочной системы, от учебников и даже от школьных предметов. Вместо всего этого была принята "бригадно-лабораторная система", или "дальтон-план", когда учащиеся, разбившись на бригады, самостоятельно решали различные прикладные проблемы. Все это было весьма ново и революционно, но фундаментальных знаний не давало, поэтому реформы 1920-х годов со временем тоже были пересмотрены.
В начале 1930-х годов в СССР развернулась ускоренная индустриализация, стране потребовались квалифицированные специалисты, и в школу вернулись классическая классно-урочная система и учебники. Учебные планы утверждались и выверялись на самом верху. По словам тогдашнего наркома просвещения Бубнова, в 1934 году при подготовке постановления о преподавании истории Сталин "взял инициативу на себя и сам непосредственно строчку за строчкой, букву за буквой, запятую за запятой отредактировал это решение". Новая школьная система, созданная Сталиным, разительно отличалась от того, о чем мечтали в первые годы советской власти. Образование не только вернулось к дореволюционным классическим формам, оно стало платным. 26 октября 1940 года было опубликовано постановление СНК, в котором говорилось, что "учитывая возросший уровень материального благосостояния трудящихся и значительные расходы Советского государства на строительство, оборудование и содержание непрерывно возрастающей сети средних и высших учебных заведений, Совет Народных Комиссаров СССР признает необходимым возложить часть расходов по обучению в средних школах и высших учебных заведениях СССР на самих трудящихся". Плата устанавливалась на уровне 200 рублей в год для жителей крупных городов и 150 рублей для всех остальных. Постановление прекрасно согласовывалось с указом президиума ВС СССР от 2 октября 1940 года "О государственных трудовых резервах", в котором СНК предоставлялось право "ежегодно призывать (мобилизовывать) от 800 тысяч до 1 миллиона человек городской и колхозной молодежи мужского пола в возрасте 14-15 лет для обучения в Ремесленных и Железнодорожных Училищах, в возрасте 16-17 лет для обучения в школах Фабрично-Заводского Обучения". Также устанавливалось, что "все окончившие Ремесленные Училища, Железнодорожные Училища и школы Фабрично-Заводского Обучения считаются мобилизованными и обязаны проработать 4 года подряд на государственных предприятиях по указанию Главного Управления Трудовых Резервов при Совете Народных Комиссаров СССР, с обеспечением им зарплаты по месту работы на общих основаниях". Все это означало, что подростков, не удержавшихся в школе из-за высокой платы, принудительно мобилизовали в профессиональные училища, а затем прикрепляли к государственным предприятиям, с которых они не имели права никуда уйти. В войну появилось раздельное обучение мальчиков и девочек, и сходство с дореволюционной системой усилилось еще больше.
Сталинская система просуществовала до самой его смерти. Лишь в 1954 году плата за обучение в школах была отменена, а военизированные трудовые резервы стали превращаться в обыкновенные ПТУ. Однако школьное реформаторство на этом не закончилось. В 1958 году Хрущев выдвинул ряд прожектов, которые снова звучали совершенно фантастически. "В будущем,— говорил первый секретарь с трибуны XXI съезда,— имеется в виду предоставить возможность для воспитания всех детей в школах-интернатах, что будет способствовать успешному решению задачи коммунистического воспитания подрастающего поколения и вовлечения новых миллионов женщин в ряды активных строителей коммунистического общества". Но планами сгона детей в интернаты дело не ограничилось. Хрущев требовал изменить всю систему преподавания в школах: "Тесная связь обучения с жизнью, с производством, с практикой коммунистического строительства должна стать ведущим началом изучения основ наук в школе, основой воспитания подрастающего поколения в духе коммунистической нравственности". Это означало, что школьников необходимо приучать к труду, причем к труду физическому. Вскоре был принят закон "Об укреплении связи школы с жизнью", вводивший обязательное восьмилетнее образование. Учащиеся 9-10-го классов должны были по два дня в неделю работать на производстве или в сельском хозяйстве. Для поступления в вуз теперь требовался стаж работы не менее двух лет.
Реформа оказалась крайне непопулярной. Против нее открыто выступали многие ученые. Так, ректор ЛГУ Александр Александров, выступая перед руководителями вузов, говорил, что "при удлинении сроков обучения в школе, необходимости стажа и обучении в вузе в течение шести лет студенты будут заканчивать образование в 26-28 лет... Для науки будет потерян период, когда человек обладает большей энергией, творческой активностью и способностью искать новые пути". Чиновничество тоже глухо роптало, причем Хрущев об этом прекрасно знал. Заехав во время визита в США в советское посольство, генсек говорил дипломатам: "Конечно, все говорят, что они за реформу, но всякая мамаша при этом замечает: "Пусть сначала моя Наташенька или Танечка закончит школу, а потом уже начнется реформа"". Конечно, представителям советской номенклатуры не хотелось отправлять своих детей на производство, поэтому хрущевская школьная реформа была отменена практически сразу после смещения Хрущева — в 1964 году.
На этом история школьного реформаторства, конечно, не закончилась. После падения Хрущева и до падения СССР учебные планы пересматривались многократно. Программу то предельно усложняли, то пытались ее разгрузить. Уроки труда то вводили, то отменяли, а после долгой дискуссии перешли на обучение с шестилетнего возраста. Наконец, с распадом СССР российская школа вступила в полосу перманентного реформирования, из которой не вышла до сих пор.
При содействии издательства ВАГРИУС "Власть" представляет серию исторических материалов