Классика с Михаилом Трофименковым

"Миллион" (Le million, 1931)

Как это ни невероятно, но первые оперетты были сняты еще во времена немого кино. Эрих фон Штрогейм в Америке снял "Веселую вдову" (The Merry Widow, 1925), Рене Клер во Франции — "Соломенную шляпку" (Un chapeau de paille d`Italie, 1927). В оперетте ведь главное — не музыка, не пение, а ритм, темп, карусель недоразумений. Именно вчерашний радикал-дадаист Клер (1898-1981) стал чуть позже автором первого французского звукового музыкального фильма "Под крышами Парижа" (Sous les toits de Paris, 1930) — это логично. Именно Клеру предложили перенести на экран водевиль "Миллион" Барра и Гийемо — это тоже логично. Только вот Клер пытался всячески увильнуть от постановки. Но 80 тысяч франков были уже выделены и освоены: увильнуть не удалось. Режиссера раздражала в первую очередь многословность водевиля: пионер звукового кино не доверял слову, точнее говоря, чужому слову и боялся его. Поэтому он принял соломоново решение: говорить на экране будут лишь главные герои, художник Мишель (Рене Лефевр) и балерина Беатрис (Аннабелла) — непрестанно ссорящиеся любовники, почти пародийная парижская богема. А все остальные будут петь и танцевать. Через тридцать с лишним лет революцию в музыкальном кино совершат "Шербурские зонтики" (Les parapluis de Cherbourg, 1964) Жака Деми, где герои будут не произносить, а выпевать обыденные фразы. Но пионером такого подхода к жанру был, как ни крути, Рене Клер. И, как только он принял это решение, фильм завертелся, как хорошо смазанный механизм, помчался вскачь, не давая ни героям, ни зрителям передышки. Пролетев над крышами Монмартра, камера проскользнула в окно богемной мансарды, из которой, взявшись за руки, пронеслись по коридорам и лестницам все персонажи фильма. И на заданный непонятно кем вопрос, что тут, собственно говоря, происходит, что празднуем, на авансцену вышел обаятельный воровской пахан папаша Тюлип (Поль Оливье) и исполнил первый куплет водевиля о миллионе франков, который выиграл в лотерею Мишель, почти свихнувшийся от обилия гоняющихся за ним кредиторов. Все бы хорошо, но заветный билет оказался чем-то вроде той самой соломенной шляпки, которую было жизненно необходимо, но практически невозможно раздобыть. Мишель, разгневанный очередной ссорой с Беатрис, забыл пиджак, в кармане которого лежал билет, в ее комнатушке. По воле судьбы вскоре там же оказался Тюлип, прячущийся от полиции: ему пришлось одолжить пиджак. Затем на пиджак положил глаз напыщенный тенор Сопранелли (Константен Строеско), который счел, что это тряпье как нельзя лучше подойдет его герою в опере "Цыгане". Количество искателей легкого счастья и ритм действия будут возрастать ежесекундно. В безумном финале на оперной сцене, за спиной Сопранелли и его бочкообразной партнерши в смертельную схватку за пиджак вступят богемный люд, полицейские и воры. Ослепленный алчностью Проспер (Луи Аллибер), друг Мишеля, ранее охотно изображавший слугу своего приятеля на его интимных ужинах с девицами, и ревнивая натурщица Ванда (Ванда Гревиль), делающая по ходу ставки то на одну из соперничающих команд, то на другую. Спортивный азарт затмит меркантильные интересы: пиджак будут пинать, пасовать и рвать на части, как мяч, под фонограмму стадионного рева. Конечно, победят достойнейшие, и камера вновь взлетит над Парижем, чтобы закольцевать действие фильма таким же, как и в начале, карнавальным танцем-пробегом всех его участников.

"Изящная эпоха" (Belle epoque, 1992)

Средиземноморье ассоциируется с незамутненной радостью жизни: невинная сексуальность, изысканная в своей простоте кухня. Но когда режиссеры Средиземноморья пытаются ее передать, получается, как правило, кабацкая "цыганочка" для туристов. Фильм испанца Фернандо Труэбы — счастливое исключение: радость жизни, радость кино. В 1931 году дезертир Фернандо (Хорхе Санз) укрылся в деревенском доме старика-живописца Маноло (Фернандо Фернан Гомес), пылкого анархиста, проповедника свободной любви, атеизма и революции: в жизни он мухи не обидел и никогда не изменял жене. Фернандо было собрался двинуться дальше, но удержало желание перепробовать внезапно нагрянувших дочерей Маноло: девственницу Люз (Пенелопа Крус), лесбиянку Виолетту (Ариадна Жиль), с кем-то там обрученную Росио (Марибель Верду) и непредсказуемую вдовицу Клару (Мириам Диаз Арока). Пока же он пытался справиться с этой непростой задачей, случилась революция, монархия рухнула, и прятаться стало не от кого. Всяко лучше, что это время он провел в постелях, на сеновалах и лужайках, а не шарился по лесам с оружием.

"Кровавое распутство" (Les noces rouges, 1973)

Один из самых провокационных фильмов Клода Шаброля, пионера "новой волны", таящего под маской чинного буржуа презрение, если не ненависть, к своему классу и "прозрачному" провинциальному быту, лишающему людей права на privacy. Идея "Кровавой помолвки", как на самом деле называется фильм, проста, прекрасна и ужасна. Взять парочку "лучших людей" некоего городка на Луаре и обрушить на них то, что сюрреалисты называли "безумной любовью", не знающей преград. Подопытные особи: муниципальный советник Пьер (Мишель Пикколи) и жена заместителя мэра Люсьен (Стефани Одран). Все более экстравагантные и требующие все больше времени сексуальные эскапады приводят их к логическому выводу: необходимо убить вечно больную жену Пьера (Клотильда Жоано) и мужа-импотента Люсьен (Клод Пьеплю). Но только одна мысль так и не придет в голову "проклятым любовникам": свалить куда подальше из родной дыры. Даже полицейский комиссар изумится, почему они не сбежали, а Пьер с обезоруживающей искренностью возмутится: "Как? Уехать? Отсюда?" Вот так губит людей любовь к малой родине.

"Наше рождество" (RXmas/Christmas, 2001)

Фильм грянул громом средь ясного неба: Абель Феррара, патентованный "певец секса, насилия и наркотиков", снял чистейшей воды святочный рассказ. Латиноамериканцы Муж (Лило Бранкато-мл.) и Жена (Дреа де Маттео) тяжким трудом выбились в люди, завели апартаменты на Манхэттене и, не забыв корней, опекают многочисленную родню. Их сокровище, их дочурка капризно требует в подарок на Рождество суперкуклу со странным именем Party Girl, проще говоря, "дорогую проститутку". В поисках куклы родители столкнутся со злой ведьмой и проникнут в "пещеру Али-Бабы". Мужа еще и похитят злые конкуренты, о чем доченька, слава богу, не узнает. Одним словом, любовь и трудолюбие преодолеют все козни судьбы. Все бы здорово, если бы не одно "но". Тяжкий труд родителей, обеспечивающий детское счастье,— еженощная фасовка и продажа промышленных партий кокаина. А впереди их ждет еще одно испытание. Дочурка скоро пойдет в первый класс, и ее надо научить, как правильно отвечать на вопрос: "Кем работают твои родители?" Кукла зловеще ухмыляется с детской подушки.

"Тени в раю" (Varjoja paratiisissa, 1986)

Первый "том" "пролетарской трилогии", или "трилогии о лузерах", как предпочитает называть ее Аки Каурисмяки, тогда еще не звезда мирового кино, а вчерашний пролетарий-лузер и, по мнению властей, очернитель светлого образа Суоми. Его любимые актеры Матти Пеллонпяя и Кати Оутинен сыграли влюбленную пару, как всегда у Каурисмяки, уродливую, но прекрасную, как всегда, почти безъязыкую, но передающую микродвижениями бездны чувств, бунтующую раз в жизни, но так, что мало никому, прежде всего им самим, не покажется. Никандер — водитель мусоровоза, после ежевечернего запоя очухивающийся то в тюрьме, то на свалке с пробитой головой: такой же "мусор", как тот, что он вывозит. Илона — кассирша в супермаркете: уволенная, она унесет с собой кассовый аппарат. Пережив череду невозмутимо воспринятых ими драм, они наконец воссоединятся на борту теплохода, увозящего их, нет, не в Бразилию и не во Флориду, а в сказочный советский город Таллин под песню Арно Бабаджаняна и Евгения Евтушенко "Не спеши". Такое вот финское танго.