У борьбы жителей сносимых пятиэтажек за лучшие квартиры недолгая, но насыщенная событиями история. О ней и своем опыте переселения вспоминал обозреватель "Власти" Евгений Жирнов.
Программа реконструкции столичного ветхого жилья начиналась с громких обещаний сделать Москву красивее, а жизнь обитателей хрущевок намного лучше. На бумаге все выглядело донельзя гладко. Инвестор получает район, переселяет жителей, сносит пятиэтажки и на их месте возводит высотные дома и продает в них квартиры с большой выгодой для себя. Однако очень скоро жизнь внесла в эти планы свои коррективы.
Московский закон "О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения", принятый в сентябре 1998 года, предоставлял жителям сносимых домов довольно широкие права, а инвесторов обязывал договариваться с владельцами и нанимателями квартир о предоставлении нового жилья. Причем граждане могли настаивать даже на приобретении дополнительной площади с доплатой по себестоимости строительства. А те, кто имел только одну приватизированную или купленную квартиру, получали новую из расчета 18 кв. м на члена семьи.
Всеми предоставленными правами жители пятиэтажек стали пользоваться не только в полном объеме, но и с некоторым перехлестом. К примеру, скромная дежурная с нашей автостоянки отказалась от предложенных фирмой-инвестором вариантов, судилась с ней и в итоге получила три отличные однокомнатные квартиры — для себя, бывшего мужа и сына — вместо своей малогабаритной двушки. Так что выгоды инвесторов от вложений в снос пятиэтажек стали стремительно превращаться во все более и более призрачные.
Свою лепту в доведение ситуации до критического состояния внесло и поведение чиновников. Право на реконструкцию моего района, например, получила фирма, построившая до того считанное количество домов и не имевшая ни опыта, ни средств для проведения масштабных работ. Как рассказывали мне архитекторы, инвестор долгое время не мог рассчитаться с ними за выполненный проект застройки района.
В результате сроки реконструкции стали растягиваться, планы корректироваться, и намеченное руководством Москвы на 2010 год завершение сноса хрущоб стало напоминать обещанный Хрущевым коммунизм в 1980-м. И городским властям оставалось либо признать провал, либо взять весь процесс под свой контроль.
Первым шагом стало ужесточение правил переселения из сносимых домов. Сначала закон 1996 года только дополнили. А в 2006 году после некоторой борьбы в Мосгордуме на свет появился новый закон — "Об обеспечении жилищных прав граждан при переселении и освобождении жилых помещений (жилых домов) в городе Москве". Везде и всюду разъяснялось, что отныне москвичей из сносимых домов никто не сможет выселить за пределы их родного района. Но при этом почти не говорилось о том, что теперь переселение не означает улучшения жилищных условий. А также о том, что весь процесс переселения городские структуры взяли в свои руки.
Как известно, там, где решение имущественных вопросов попадает в руки малооплачиваемых низовых чиновников, начинается сущий ад. Не знаю, как в других округах столицы, но в управлении департамента жилищной политики и жилищного фонда города Москвы в Западном административном округе сотрудники отдела переселения обращаются с жителями сносимых домов как с вражескими солдатами. Сначала противника вводят в заблуждение. Жителей моего дома, например, неоднократно уверяли, что никакого сноса в ближайшее время не ожидается и можно ни о чем не беспокоиться. А потом привели в состояние шока, пригласив получить смотровые ордера в новых домах.
Тактически операция проводилась безукоризненно. Около полутора сотен семей из нашего дома обязали получить ордера в течение двух дней. И, как оказалось, на то же самое время вызвали жителей еще нескольких пятиэтажек. Разгоряченным долгим стоянием в очереди в управление, толкотней и руганью людям выдавали смотровые ордера, а тем, кого не устраивал дом, планировка квартиры или этаж, предлагали на месте написать отказ. Никто не объяснял, что каждый следующий вариант, как правило, хуже предыдущего, а после третьего отказа дело передается в суд для принудительного переселения. Благо округ большой, и дома есть даже за МКАД.
Дальше началась нервотрепка с осмотром квартир, которые почему-то никто не хотел показывать. А затем индивидуальные беседы недовольных с инспекторами и руководителями, отвечающими за переселение. Как оказалось, это особая каста московских чиновников, не считающая для себя указом даже распоряжения мэра Москвы. Но те, кто уже прошел через все этапы сноса и вселения, утверждали, что договориться с ними вполне реально. Рассказывали, что существуют негласные тарифы за замену этажа или подбор лучшей квартиры. Причем эти злые языки утверждали, что оплачиваются подобные услуги особым способом — не в конверте, а с помощью квитанций по оплате за подбор вариантов жилья. Правда, нужно оплатить в банке целую пачку таких квитанций на весьма внушительную сумму. Мол, часть этих денег потом в виде премии получают провернувшие операцию чиновники. Но так это или нет, я проверять не стал.
Опыт показал, однако, что существует немало способов получить приемлемое жилье даже и в условиях жесткого прессинга, не прибегая к нарушениям закона. Удивительным примером тому служит моя соседка, которая попросту никуда не ходила и ни о чем не хлопотала. То, что ее вопрос не решен, в управлении ДЖПиЖФ Западного округа обнаружили уже перед самым сносом дома. И тихая и скромная Таня получила то, что запросила — 60-метровую двухкомнатную квартиру с двумя санузлами в монолитном доме. Получили все, на чем настаивали, и остальные жители нашего дома, остававшиеся в нем до конца, даже после отключения коммуникаций и налетов мародеров. К счастью для городских властей, лишь четыре семьи решились пережить этот ад.