В Находке вовсю идет передел приватизированной собственности. Находкинские директора полагают, что и предстоящая волна банкротств сведется к тому же — к переделу
"Это же — Сингапур..."
Город Находка (Приморский край) — уникальное место: достаточно сказать, что здесь сразу четыре действующих порта. Будущность города как крупнейшего торгового и транспортного центра на российском Дальнем Востоке не вызывает сомнений ни у кого. Для реализации этого бесспорного потенциала и была объявлена в Находке свободная экономическая зона (СЭЗ), но ничего путного из этого не вышло. По мнению тамошних деятелей, роковую роль в истории находкинской СЭЗ сыграл выход Закона о таможенном тарифе: после него стало разваливаться и то немногое, что успело начаться. В конце концов Находка разочаровалась в выхолощенном статусе СЭЗ — и сейчас борется за предоставление ей другого, как там полагают, куда более действенного статуса: свободной таможенной территории.
Один из находкинских собеседников корреспондента Ъ говорил: "Это же — Сингапур. Понятно, ни копейки мы у государства не получим; но если не можете ничего сделать, дайте хотя бы свободу территориям, чтобы они смогли привлечь сюда инвестора! При нынешнем потоке подзаконных актов ни один инвестор сюда не придет". — И был безусловно прав. Эксперты Ъ высоко оценивают шансы Находки на превращение — тем или иным путем — в действительно свободную зону.
Тем лакомее оказывается собственность в городе. Не успела приватизация ее поделить, как пошли мощные движения по ее переделу. Ведь Находка (как и Дальневосточный регион в целом) била все рекорды по темпам приватизации, а позже сумела сформировать вполне пристойный, по российским понятиям, вторичный рынок акций: впору было говорить о находкинском инвестиционном буме.
Вот на этом вторичном рынке недавно и начали происходить события, выходящие, на наш взгляд, за рамки обычной фондовой работы. Дела идут серьезные: и крупные предприятия — из тех, что называют "градообразующими", — меняют хозяев.
Не стремясь определить, хорошо это или плохо — смена хозяина (судить об этом целесообразно только по результатам деятельности), попробуем разобраться в том, что подобную смену предопределяет. Ведь очень похоже, что это явление может с Дальнего Востока пойти "вслед за Солнцем": там раньше приватизировались — у них раньше и начался передел; а к тому времени, как "начнется" у остальных, им полезно было бы успеть осмыслить дальневосточные события.
А для начала — пример этих событий. Директор одного находкинского предприятия рассказал корреспонденту Ъ:
"Выкуплены ('новой' коммерческой структурой — Ъ) 51% наших акций. Тотальная обработка мозгов коллектива велась на протяжении полугода, шел процесс в какой-то мере шантажа и запугивания. В каком смысле: постоянно котировка акций росла — до 4500 за сторублевую акцию. И втолковывали людям: 'Вы эти деньги кладете на депозит в банк, а по акциям никогда такие дивиденды не получите... Если нет, вот-вот мы придем к власти — ваши акции обесценятся, и с работы будем увольнять в первую очередь тех, кто не продал акции'.
Сегодня по поручению совета директоров попытались встретиться с этими ребятами, поговорить, как-то определить правила игры: вот вы хватанули этот контрольный пакет, что дальше? Они пришли: 'Будем записывать разговор'. Тогда мы тоже будем записывать. Встают и демонстративно уходят".
Торговый капитал пошел
О крупнейшем пока переделе собственности в Находке Ъ уже писал (#15 от 26.04.94 г., "А говорили, торговый капитал не идет в промышленность!"). Речь шла о судьбе Приморского судоремонтного завода (ПСРЗ), преобразованного приватизацией в АО "Приморремрыбфлот". В результате серии операций, негласно проводившихся не менее полугода, контрольный пакет акций завода (находившегося к тому моменту в весьма плачевном состоянии) был скуплен одной коммерческой структурой.
ПСРЗ — одно из семи крупнейших предприятий Находки. В социалистическую эпоху его доля в промышленном производстве города достигала 25%. 5 апреля этого года на заводе прошло собрание акционеров. На нем и выяснилось, что трудовой коллектив сохранил уже не 51%, а только 24,87% акций, а остальные уже перешли к различным инвестиционным фирмам. Контрольный пакет (50,7% акций), как оказалось, принадлежит "Тихоокеанской торгово-промышленной компании".
"Тихоокеанская торгово-промышленная компания" в 1991 году зарегистрирована в СЭЗ "Находка" как российско-нидерландское СП с уставным капиталом 20 млн руб. и $6 млн. Доля российского капитала — 69%, голландского — 31%. Генеральный директор — Андрей Заварзин. Компания ведет торговлю через сеть представительств и дочерних фирм на территории России. Годовой оборот компании исчисляется, по некоторым данным, миллиардами рублей. В последнее время вкладывает капиталы в различные предприятия, как правило, переживающие спад. Так, компания приобрела лесоперерабатывающее предприятие в Тынде и в настоящее время осуществляет его реконструкцию и переоснащение.
В начале июня в редакцию Ъ поступили новые сведения об активной деятельности "Тихоокеанской торгово-промышленной компании" по скупке акций находкинских предприятий.
31 мая 1994 года должно было состояться (забегая вперед, скажем: и состоялось) общее собрание акционеров Находкинского судоремонтного завода (НСРЗ) — еще одного предприятия из находкинской "великолепной семерки", находящегося, правда, в
существенно лучшем положении, нежели ПСРЗ. Руководство НСРЗ, озабоченное поступающей к нему информацией (Находка все же город небольшой, хоть и с повышенной плотностью фондовых институтов) о постепенном "отползании" пакета своих акций в не вполне понятном направлении, пригласило — для отслеживания и возможного парирования ситуации — специалистов-фондовиков из московской компании "МинФин".
Москвичи, осмотревшись на месте, пришли к выводу, что в руках у потенциальных оппонентов совета директоров завода около 23% акций. По некоторым признакам выходило, что этим пакетом владеет группа из примерно десяти связанных между собой предприятий. А значит, оппоненты могли непосредственно на собрании получить 25% плюс еще что-то — достаточно, чтобы лишить совет директоров квалифицированного большинства.
Но перед собранием нынешним руководителям завода был преподнесен подарок: меньше чем за час до начала председателю мандатной комиссии принесли переданный по факсу документ, носящий название "Реестр акционеров", по которому выходило, что главным акционером НСРЗ (больше 25%) является фирма Андрея Заварзина.
Самому г-ну Заварзину, пришедшему на собрание за пять минут до его начала, от лица мандатной комиссии разъяснили, что свежепоявившийся документ не может считаться реестром: во-первых, не может быть двух реестров — "новый" был снят не на заказанную дату, а во-вторых, второй вариант реестра был недостаточно аккуратен — многие акционеры были поименованы без реквизитов. И Андрея Заварзина не признали представителем структуры, владеющей наибольшим пакетом акций НСРЗ. По крайней мере — до следующего собрания акционеров.
"Мы это ноу-хау не разрабатывали"
Для того чтобы детальнее разобраться в ситуации и попробовать понять, какой пример Дальний Восток может дать стране на этот раз, "открывать Америку" (бухта Америка — другое название бухты Находка) отправился корреспондент Ъ.
Первым из действующих в находкинской истории лиц, с которыми ему довелось встретиться, стал Николай Заварзин, глава владивостокского филиала "Тихоокеанской торгово-промышленной компании", брат Андрея Заварзина.
Разговор зашел о первой, удачной, покупке — ПСРЗ. Как выяснилось, новые владельцы завода потратили два месяца на то, чтобы провести "инвентаризацию" своей покупки. Напомним, положение ПСРЗ и впрямь было аховым.
Николай Заварзин: Выяснилось отношение власть предержащих к этому предприятию: все, кто может, стараются, делая нормальное лицо, поставить подножечку — начиная от края и заканчивая местной властью. Явного противодействия вроде бы нет, а так... Администрация не хочет отдавать свои долги. Пытаемся получить под наш завод (2800 работающих) деньги из фонда занятости, но... Также не удовлетворена наша просьба о краткосрочном кредите по линии административного комитета СЭЗ: начальник раздает средства своим друзьям — "красным директорам". Стараемся пробивать бреши и используем личные контакты, стараемся людей завязать, пристегнуть.
Ъ: Чем можно объяснить такое негативное отношение?
Н. З.: Беспрецедентная ситуация: контрольный пакет захватили не их люди, свежие, не из их круга...
Сейчас мы работаем над формированием холдинга. Эксперты показали нам на этой площадке центры прибыли: судоремонт; домостроительный комбинат; деревообработка; механическая обработка; портовый терминал (перевалка леса уже ведется, думаем подтянуть инвесторов и сделать мини-порт).
Ъ: Что можно считать основным в деятельности предполагаемого холдинга?
Н. З.: На первых порах, конечно, судоремонт... (Некоторые эксперты считают, что на ПСРЗ самое свежее в отрасли оборудование по всему Приморью. — Ъ).
Ъ: Вы потратили довольно много времени и, вероятно, средств, чтобы с помощью экспертов разобраться в том, что же купили. Но вы абсолютно не похожи на человека, способного купить "кота в мешке": из чего вы исходили, когда вообще ввязывались в эту историю?
Н. З.: Проект возник для нас совершенно неожиданно. Появился один человек, который сказал, что есть по крайней мере три российских юридических лица, которые хотели бы купить этот завод. "Но учитывая, что вы, Андрей Иванович (Заварзин. — Ъ), местный, находкинский, вы могли бы стать четвертым, и возможно, поборовшись с ними, отхватить".
Завод-то всегда был под боком, но мы как-то не задумывались о вложении денег сюда. А когда возникло предложение, начали разбираться, у кого пакеты акций собраны. И появилась возможность их взять — дешевле и на более льготных условиях. (Эту фразу стоит запомнить. — Ъ.) Только тогда начали оценивать, что там такое. Посмотрели, так сказать, тактико-технические данные этого предприятия, посоветовались с одним, со вторым, с третьим, в том числе и с москвичами, которые уже до того работали в СЭЗ и знали об этом предприятии. И все сказали: "Ребята, это беспроигрышное дело, надо брать, потом разберемся". Фактически взяли так: кажется, что пахнет жареным. И появилась возможность. И мы убедили людей, которые имели эти фонды, чтобы их отдали нам.
Сейчас ситуация такая: 51% у нас, 7% — у наших друзей, 24% — у трудового коллектива, остальные разбросаны. Тем же людям, у которых мы купили крупные пакеты, мы дали поручение продолжать работу, скупая акции для нас.
Ъ: 51% был у трудового коллектива, а такой коллектив — это множество людей: каким образом удалось сохранить конфиденциальность?
Н. З.: Мы процесс консолидации не заказывали и не контролировали. Были в Находке умные люди, которые работают на фондовом рынке, они смогли собрать, имея в виду, что появится какое-то юридическое лицо, которое этими акциями заинтересуется. Я хотел бы сказать, что 20% было у администрации города (в Фонде имущества. — Ъ) — это сразу огромный пакет, — и они сделали так, что город продал их фондовикам. Остальное подтянули к 20-ти. Если бы не было тех 20-ти, то, наверное, такой пакет никто бы не собрал.
Мы это ноу-хау не разрабатывали и им не обладаем...
Резюмируем услышанное. Двигателем холдинга, по мнению одного из братьев Заварзиных, должен остаться "профильный" судоремонт. "Тихоокеанскую торгово-промышленную" заинтересовали заводом. Покупка контрольного пакета стала возможной на льготных условиях.
"Мне здорово помогли"
Затем корреспондент Ъ встретился с генеральным директором "Тихоокеанской торгово-промышленной компании" и президентом АО "Приморремрыбфлот" Андреем Заварзиным. К удивлению корреспондента, точки зрения братьев на происшедшее и предстоящее подчас заметно различались.
Андрей Заварзин: Очевидно, что "дойной коровой" в холдинге не станет судоремонт. Все проекты реальные и высокорентабельные, кроме судоремонта. Его мы взяли как наследие прошлого и будем тащить дальше. Не в традиционном смысле: будем создавать услуги по утилизации старых кораблей — 50-70% флота будут в ближайшее время вынуждены отправить на металл. За ремонт будут платить судами — больше нечем.
Большую надежду возлагаем на портовую деятельность. Насколько быстро мы запустим, зависит от графика финансирования нашего партнера, предположительно — Газпрома или Иркутской области. А сегодня на свободной площади переваливаем в основном генеральные грузы — лес, металл и, надеемся, что это даст возможность поддерживать предприятие.
С первого дня я ориентировался на участие в городских и даже краевых программах, понимая, что "длинная позиция предполагает широкое участие". Какое-то время "жили не по средствам": были вынуждены делать что-то в ущерб своему финансовому положению — от обыкновенного спонсорства до другого более глобального участия. И как ни странно, это помогло. Та сделка по покупке акций завода (ПСРЗ. — Ъ) и стала возможной лишь потому, что было то, что называется "лицом", у меня и у компании, — особенно в Находке. Это и помогло выиграть тендер... я не знаю, как его назвать...
Ъ: А он существовал?
А. З.: Он не существовал в том виде... Но было несколько желающих купить этот завод. Предложения были разные, может быть, не хуже чем у меня. Но я уверен, что продавец учел мнение всех тех в городе, которые — я не могу сказать, делают политику — очень заметны в экономической жизни города, в том числе. И когда вопрос
стоял, кто же будет покупать, я полагаю, случилось следующее.
Когда появился заказ — я заказывал пакет, — то брокер не предполагал еще, что это будет. Он просто начал его делать. В ходе "делания" к нему поступали другие заказы. И вот, выполняя мой заказ, он понял, что штука-то получается интересная. Что, с одной стороны, фондовый рынок никакой, идет мелкая рыбешка, а с другой стороны, сформированный пакет дает поразительный эффект. Брокер есть брокер, в конце концов они работают на прибыль. Вот он и засомневался, только ли заказчику можно предложить этот пакет. И я, наверное, остался бы с носом, несмотря на то что был изначальным заказчиком.
Вот на этом этапе мне помогло то, что я работал, наверное, правильно. И люди, которые мне помогли, или помогли продавцам, что ли, остаться в твердой изначальной позиции... Такое мнение было сформировано, мне здорово помогли. Это были, скажем так, негласные совсем структуры, люди, которые занимаются делом в городе. Вот такая ситуация.
Почему мы выбрали этот завод? Любое предприятие — я уверен, в том числе и мое, — больно. Судя по тому, как хозяйствуют тут вокруг, традиционно хозяйствуют, по-нашенски, просто не могут существовать небольные предприятия. Можно было покупать НСРЗ, можно ПСРЗ и так далее... Но геоэкономическое, что ли, положение завода, сама площадка — лучшая в городе. Я считаю, что это лучшая в городе земля, лучшие возможности... И по большому счету, это был разумный шаг. Хотя глубины и масштабов экономического краха на заводе я себе не представлял. Но его не представлял себе никто.
Ъ: И все-таки "стреляли наверняка", заказывая 51%?
А. З.: А без власти на заводе нечего было делать. Более того, я думаю, что наш пакет можно увеличить — до 70%. То, что мы затеяли, требует полного контроля. Дабы принимать решения по всему спектру, требующему трех четвертей.
Ъ: 51% акций ПСРЗ был у трудового коллектива. Вам удалось перекупить значительную их часть. Как вы объясняете такую незаинтересованность держателей в сохранении акций?
А. З.: Условия жизни, предложенные работникам новым АО, просто вынуждали освобождаться от акций — для получения средств к существованию. Потом, известное невежество в отношении фондового рынка. Положение самого завода. Внешняя сторона-то была какой? "Как дела? — Да плохо: еще троих выгнали". И обыватель видел картину развала. Не знаю, остановили ли мы развал? Вроде бы, да — но не совсем: инерция огромная, предприятие по-прежнему разворовывается... Завод мог развиваться по двум направлениям: одно — нынешнее, второе — банкротство.
У меня сегодня еще и 10% акций НСРЗ (видимо, непосредственно у "Тихоокеанской торгово-промышленной компании". — Ъ). Там подняли крик: "Зачем тебе?" А почему крик подняли? Потому что в моем лице видят возмутителя того спокойствия, которого на НСРЗ существует. Если там есть преобразования, то — я уверен — они косметические.
(По имеющейся у Ъ информации, в стадии завершения находятся переговоры о получении НСРЗ крупного заказа на ремонт рефрижераторов "Русского рефрижераторного пула" — крупнейшего объединения перевозчиков России и СНГ, насчитывающего 60 судов. В 1994 году на ремонт этого флота предполагается истратить $3 млн.)
А. З.: Я думаю, что и с НСРЗ все это можно было бы сделать: купить 51% и прийти к ним. Мы, наверное, так бы и сделали, если бы у нас мощей было побольше...
Ъ: Средств?
А. З.: Не только средств. Наверное, людей. Мы сейчас с одним заводом не можем справиться.
Ъ: А 10% приобрели — в качестве задела?
А. З.: Я не думаю, что мы будем там осуществлять интервенцию. Мне небезынтересно, как мы будем кооперироваться: НСРЗ — конкурент в какой-то части нашей деятельности. И сосед. Потом мне небезынтересно иметь просто право акционера, участвовать в их жизни. Небезынтересно по многим причинам. И как решится судьба этих 10%, мы еще посмотрим.
Еще раз резюмируем. Судоремонт вовсе не является приоритетным направлением деятельности. Деньги предполагается зарабатывать прежде всего на перевалке грузов. (Кстати, в хозяйстве г-на Заварзина имеется лесоперерабатывающее предприятие, а рядом, в Японии прогнозируется острый дефицит древесины, по крайней мере, до конца века.) Инициатива покупки ПСРЗ принадлежит Андрею Заварзину, хотя ему и сильно помогли. "Интервенция" на НСРЗ не предвидится.
По поводу последнего тезиса г-на Заварзина корреспондент Ъ счел за благо обратиться за комментарием к третьим (директор НСРЗ в этот момент находился в командировке в Японии), хотя, безусловно, и не вполне беспристрастным лицам.
Дорогое удовольствие
Приморское морское пароходство (ПМП) имеет 41 танкер, а с учетом дочерних компаний — 52. ПМП — одна из немногих производственных компаний, акции которых уже скоро год как уверенно котируются не только на Дальневосточной, но и на московских биржах. Компания ведет строительство флота: 10 танкеров по 28 тыс. т дедвейта общей стоимостью $230 млн, 12 июля спущен на воду уже второй из них. ПМП активно диверсифицируется, осваивая "берег".
Александр Кириличев, давний работник Приморского морского пароходства, в 1990 году окончил Академию народного хозяйства и в числе лучших ее выпускников был направлен на обучение в Японию, где в 1991 году получил степень MBA (Magister of Business Administration). В том же году вернулся в ПМП и возглавил его.
Александр Кириличев: Я — клиент НСРЗ. Я завишу от этого завода — в маленькой степени, но завишу. Поэтому когда предприятие выставлялось на торги, я сделал все, чтобы хоть как-то участвовать в жизни этого завода. Часть своих средств пустил на выкуп этих акций. Худо-бедно, но 14% у меня. Это уже хорошо. Тот завод уверен в том, что я не пущу их на ветер, какая бы ситуация у меня ни сложилась. Если он, предположим, придет ко мне и скажет: "Александр Дмитрич, я сильный, я способен купить твой пакет", то я сяду с ним за стол переговоров. И либо я докажу ему, что волнения тут
излишни, и ничего не нужно делать, пусть остается этот пакет у меня. Либо, если я приму решение (даже без его прихода), я обращусь к тому же Чижу (директор НСРЗ) и задам ему вопрос: "Евгений Захарыч, как вы там себя чувствуете? Мне нужны определенные средства — я могу поделиться с вами частью пакета по рыночной цене". И мы всегда договоримся. Поэтому с НСРЗ ничего не произошло. Два руководителя живут мирно, они друг от друга зависят. Это нормальная работа.
Наверное, когда появится нормальный рынок, наши акции будут котироваться не по этой мизерной цене. В международном листе шипинговых компаний акция ПМП оценена в $100, а у нас 3,5 тысячи в рублях, поэтому и появились на наших фондовых биржах иностранцы, которые скупают за бесценок эти акции — но потом-то будет котировка на внешнем рынке, и акции оценятся абсолютно по-другому. Я уверен, что через год мои акции будут котироваться пусть не на Лондонской или Токийской биржах, но на Гонконгской и Сингапурской. И те господа, которые имеют сейчас на руках большой пакет этих "горячих" акций, не заинтересованы в производстве, не заинтересованы в тех людях, которые работают и мучаются на этом производстве, они будут акции выпускать (из рук. — Ъ): они не выпустят их мне, они их выпустят там и сделают большой капитал. Дай-то Бог, если он будет направлен в дело, придет на территорию России, на него поставят завод один, второй, третий. Я в это слабо верю, это не те люди, которые занялись бы производством — это тяжелое дело, есть другие более легкие и прибыльные варианты.
Вот поэтому с НСРЗ — да, я участвовал в аукционе, взял довольно серьезный пакет акций. И у нас консенсус. А на Приморском заводе (ПСРЗ. — Ъ) я был редким гостем, не интересовался фактически этим заводом... Хотя, с другой стороны, немножко покривил душой — немножко интересовался. (Об этом "немножко" мы еще вспомним, это важно. — Ъ). Но у меня были вопросы по своим акциям. Поэтому тот завод был просто выпущен на произвол судьбы.
Ну что — пришел новый хозяин, который скупил 51%. Что он может сделать, когда он никогда не видел, что такое судоремонт? Основной поток лиц, которые занимались этими вещами, — они разбежались, сейчас собрать их невозможно. И тот господин, который купил 51%, долго будет ковыряться, изыскивать варианты, что же сделать с этим заводом, чтобы как-то вдохнуть в него силу. Не найдет. Без людей ничего не делается: есть человек — есть дело, нет человека — нет дела. А деньги вы просто закопаете.
(Тут, как мы уже знаем, г-н Кириличев не совсем точно расставляет акценты. Андрей Заварзин достаточно ясно сказал: основной упор будет на перевалке грузов, создании мини-порта на "лучшей в городе площадке", а судоремонт если и будет, то "не в традиционном смысле", а в смысле резки на лом старых кораблей. А металл, вероятно, из мини-порта — на экспорт.)
От скупки контрольного пакета ПСРЗ корреспондент Ъ перевел разговор на обеспечивающие рынок структуры.
А. К.: Вновь организованные финансовые структуры создали в Находке единый депозитарий. К управлению этим депозитарием пришли те люди, которые крутились ближе к Госкомимуществу. И фактически депозитарий в Находке — НФАО (Находкинское фондовое акционерное общество. — Ъ) — монополизирован, держится в руках одних лиц. Очень много неточностей, нарушений: сделка уже прошла, знаешь точно, а в реестре акционеров это не отражено. Мотивы разные — не успели, туда-сюда... И когда я увидел это, быстренько занялся организацией депозитария. Не под эгидой одного юридического лица — ПМП, а собрались и ПМП, и НСРЗ и еще ряд крупных предприятий и создали свой депозитарий "Находка". В него сейчас начинаем перетягивать свой глобальный сертификат. Реестр НСРЗ пока тоже в НФАО, но будет переходить к нам.
Те люди, на той стороне, начинают бороться: создают какие-то комиссии по защите акционеров, изыскивают разные пути, чтобы не выпускать из депозитария. Каждый сейчас заинтересован владеть ситуацией. Я готов заплатить за этот реестр. Я хочу его брать каждую неделю и даже чаще. Но я должен получать действительно ту информацию, которая имеется на сегодняшний день. Тогда и можно как-то регулировать этот процесс. Тот, кто раньше побеспокоился, спрогнозировал ситуацию — допустим, я по своей компании, не скрываю этого — сделал все, чтобы иметь контрольный пакет. Не у меня лично, а чтобы в этой компании контролировать пакет, то есть не отпускать его, ставить конкретные задачи: сколько сейчас купить на рынке, сколько сейчас можно продать. Ведь акции должны быть ликвидны, чтобы видели, что предприятие работает. Поэтому депозитарий мы такой и организовали. Не скажу, что он уже вошел в полную силу, но он будет работать, жить.
Ъ: Существуют ли у вас — при том, что пока не удается оперативно отслеживать ситуацию с акциями, — какие-то другие способы обеспечивать "нерасползание" пакета?
А. К.: Конечно, такая схема существует. У меня и большой отдел работы с ценными бумагами, и фондовая компания "ПРИСКО-СТОКС". Мы работаем не только на себя, помогаем и тому же НСРЗ ориентироваться на рынке. Повторюсь, все зависит от людей. Главное — это специалисты, как они прогнозируют развитие событий на рынке. Мы ведем анализ, учет, у нас очень большая документация не только по нашему предприятию. Со своей схемой работы я вас, конечно, познакомить не могу. Давайте не будем торопиться.
Ъ: Кажется, все это больше похоже не на фондовую, а на разведывательно-контрразведывательную работу...
А. К.: А в нынешней ситуации иного и не дано. Нет ведь нормального рынка ценных бумаг, нет нормальной информации. Постоянно нюхать надо, где и что происходит.
Ъ: Дорогое удовольствие?
А. К.: Дорогое, да.
Ъ: И сейчас уверенно себя чувствовать может только тот, кто может позволить себе затраты по организации такого отслеживания?
А. К.: Конечно, только так. (И в этом совпадают мнения Александра Кириличева и Андрея Заварзина, аналогично высказавшегося по этому поводу. — Ъ.)
Я все-таки надеюсь на то, что на какой-то стадии организуются фирмы-депозитарии, которые будут давать необходимую информацию. Появятся электронные табло, какие есть в любой нормальной цивилизованной стране: приходишь, бегут строчки, можно посмотреть — кто какой пакет купил. По физическим лицам — да, может быть секрет, а по юридическим никакого секрета быть не должно. И на страницах газет это должно быть. Ничего тут страшного нет, если, допустим, купил я акции НСРЗ. Главное, что я не своровал нигде, это не грязные деньги — их можно всегда проверить. Это моя прибыль.
Для физических лиц мы стараемся у себя секретность соблюсти. Что там творится в НФАО, я не знаю. А к нам пока не приходил ни один акционер и не говорил, что, мол, господин Кириличев, ко мне за акциями "гости" заявились. У нас каждый знает, сколько акций у него, а сколько у соседа — не знает. И если я принимаю решение наделить какого-то руководителя или продать ему пакет акций, то принимаю его я — и больше никто.
Вот 13 июня закончились всероссийские торги, на которые выставлялись 20% наших акций. До настоящего момента (середина июля. — Ъ) нет информации, хотя в течение двух недель я должен был ее получить. Что там, в Москве? Какое решение они примут? Кто мне скажет: я внес такое-то количество, кто-то — такое, а такой-то фонд — такое? Уверен, и в газетах не будет такой информации. По Дальневосточному региону у меня есть информация, а дальше нет. Вот сейчас сижу и думаю, кому же там наши акции отдадут...
О "старом" и "новом" бизнесе — и о рэкете
Александр Кириличев: В Находке существует "Совет директоров". Я не говорю, что туда входят одни "красные директора", — туда просятся многие. Это общественная организация, типа клуба. Взносы личные. Там обсуждаются вопросы по развитию территории, предстоящим выборам. Кто котируется, кого мы хотели бы видеть, кто мог бы принимать решения, встать во главе администрации — это все жизненно важные вопросы. Если мы не будем этими вещами заниматься, зачем тогда жить и работать на этой территории? Нам, например, совсем не безразлично, кто стоит здесь у руля силовых структур. И мы должны с этим человеком общаться. Ведь у каждого свои проблемы. Я из своего кабинета их вижу по-своему, но я не знаю, что и как у него горит там. Я бы хотел его послушать, и у меня изменится мнение. Я бы хотел послушать и начальника городской налоговой инспекции. Я-то свои проблемы решаю, топаю ногами. Но я хочу послушать, что у него. Может, мы не знаем проблем этого человека, проблем этой структуры. Может, мы вместе найдем какой-то вариант: хотя он человек государственный — но он живет на этой территории.
Самое важное, наверное, что у меня есть круг лиц, с которыми я могу посоветоваться и вовремя рассмотреть ситуацию, с которой в данный период не могу справиться. И просто, если я этим людям доверяю, свою проблему выскажу открытым текстом: "Мужики, помогайте. Сложилась такая ситуация". И не буду каждому названивать по отдельности. Если
бы все понимали, для чего работает "Совет директоров", может, не произошло бы того, что 51% ПСРЗ ушли в одни руки. Не произошло бы того, что 52% молокозавода (еще один пример. — Ъ) оказались в одной коммерческой структуре. Допустим, прибежал директор молокозавода ко мне одному. Ну, помог я ему на первой стадии, но надо было по-другому проблему решать. Надо было выносить на "Совет". И не только директора стоило послушать: любой директор может так вынести проблему, чтобы на свою сторону склонить. Давайте пригласим того человека, который заинтересован в акциях предприятия, может, он мудрее и умнее. Здесь бояться нечего. Что ты охотишься за этими акциями? Есть у тебя проект инвестиционный? Если двое не могут договориться, то есть, наверное, силы, которые могут их помирить. Может, найдем какое-то приемлемое решение.
А пока что ситуация — особенно 92-й, 93-й годы — явного противоречия: "молодой бизнес" и старый, "красные директора". Но "молодые"-то ничего еще не сделали. Я вам сразу скажу: те структуры, которые здесь образовались, кроме крика, ничего пока не дали. Тянут этот город и дают в бюджет "красные" директора. Как работали, так и работают.
Я себя не отношу ни к красным, ни к синим — любую проблему можно решить, сев за круглый стол и договорившись. Главное, всегда нужно чувствовать, что от решения двух "больших" зависит дальнейшая жизнь тех людей, которым мы дали эту работу. Мы и называемся "работодатели": будет работа — будет спокойно на территории.
Ъ: В недавнем телеинтервью глава ФСК г-н Степашин выражал озабоченность уровнем криминогенности в регионе...
А. К.: Я не могу судить полностью. Но свое видение... Сейчас, последний месяц, несколько спокойнее. Ну а год-два назад... Все же это формируется так: где бордель, где разногласия, там появляются эти люди. Где воруют, туда идут эти структуры. Ведь ко мне они не придут — взять нечего. Идут к тем, кто нагрел руки, скажем, на скупке-продаже акций, продаже магазинов и т. д. Значит, я так понимаю, в этом городе, в этом регионе очень много воровали. И появились эти люди, которые начинали брать верх и организовываться весьма серьезно. Но я считаю, что они никогда не посмели бы выйти на такие предприятия, как Приморское морское пароходство, Находкинский торговый порт. Вероятно, они очень хорошо информированы, что люди в этой компании не тянут на себя, и брать с них нечего. А если он придет с предложением к господину Кириличеву часть прибыли отдать, я просто скажу: "Голову могу, а туда ты никогда не залезешь. Потому что я шага не сделаю, никакой операции не сделаю — в компании сидит очень большой финансовый департамент, который не даст мне провести эти операции. Задействован очень большой круг лиц, и они никогда не смогут между собой договориться..."
В тех структурах подписывают контракт бухгалтер и руководитель, они договориться могут. К ним и приходят прилипалы. А если те завязаны с серьезными какими-то предприятиями, приходят и на эти предприятия...
О "якобы-аукционах" и реестродержателях
Корреспондент Ъ получил возможность присутствовать на заседании правления упоминавшегося г-ном Кириличевым "Совета директоров" и послушать, как входящие в него директора расценивают историю со "сменой власти" на ПСРЗ.
По единодушному мнению участников разговора, это была нечестная игра. 20% акций ПСРЗ были проданы за 350 млн руб. — цену, в общем, околономинальную. Это те самые 20%, которые были у фонда имущества (помните, как раз о них Николай Заварзин говорил, что они стали ядром контрольного пакета). А вот с Александра Кириличева, который еще в прошлом году хотел купить этот пакет (вот оно, то самое "немножко интересовался"), за него запросили 3,5 млрд. Да, именно так: в прошлом году — просили вдесятеро больше. Понятно, почему директорам очень трудно поверить, что скупка ПСРЗ явилась результатом "обыкновенной фондовой работы".
В результате, считают директора, собственностью завладели непрофессионалы — не только в судоремонте, но и в производстве вообще. На дальнейшее ведение судоремонта на ПСРЗ теперь не очень-то рассчитывают. Скажем, находкинская База активного морского рыболовства (БАМР) на этом фоне вынуждена — не желая того — развивать свой судоремонт. А за 350 млн база и сама с удовольствием купила бы пакет столь необходимого ей завода. И работали бы ПСРЗ и БАМР в одной акционерной холдинговой компании...
Вообще, неаукционный, закрытый характер продажи акций возмущает "Совет директоров" более всего. Около 16% НСРЗ были проданы г-ну Заварзину и иже с ним опять-таки не слишком далеко от номинала — за 253 млн руб. Возможно, что и те самые 20% ПСРЗ как бы были проведены через аукцион.
Вот один из директоров хотел купить акции своего же предприятия. Выяснил, что торги должны были состояться на Владивостокской фондовой бирже. Нанял брокера. Торги были, а брокер этих акций на торгах не нашел. Получается, что тот, кто ведет реестр, тот и продает акции — до аукциона они и не доходят. (После этого тот директор из НФАО сразу ушел.)
В НФАО осталось еще много реестров. Процедура выхода, по мнению директоров, не слишком сложна, но могут попробовать запугать: вон какие у Кириличева сложности с комиссией по защите прав акционеров. Директора припомнили, как в Находке начиналась приватизация: привлекли московскую компанию РИНАКО. И вот мелкое предприятие — строительное управление, скажем, — вполне могло подготовить документы на приватизацию само — дело нехитрое. Но тебя потом не пропустят, пока не пройдешь через РИНАКО. Как только через РИНАКО заплатил деньги, моментально приватизируешься. Было такое? Было. Так же и с НФАО. Кто поумней, сразу не пошли туда — и выходить не пришлось. Это НФАО, если оно в честных руках, никакого вреда причинить не может: контора и есть контора. Но вот если играет кому-то на руку... Ведь вот Кириличев создал такую же депозитарную компанию — замордовали проверками.
Впрочем, у корреспондента Ъ сложилось впечатление, что члены "Совета директоров" меньше, чем можно было бы ожидать, концентрируют внимание на роли административных структур в происходящем переделе собственности: и на странном решении местного фонда имущества отдать 20% акций ПСРЗ вдесятеро
дешевле своих же намерений — да еще в закрытом порядке; и на попустительстве монополистам в инфраструктуре фондового рынка. Директора в большей степени озабочены своими действиями в новой ситуации.
По их мнению, беда случается с предприятиями, в которых директорат либо не придает должного значения движению акций (причем дело было поставлено так, что и уследить-то было сложно, если предприятие само не занималось учетом), либо вообще слаб. Вот жестяно-баночная фабрика первая испытала трудности, но у руководства оказался нормальный человек — и фабрика с трудом, но выкарабкивается.
"Директора, нужно посмотреть поглубже!"
Такими словами сменил тему разговора г-н Кириличев. Хотя, в сущности, не очень-то и сменил — речь пошла снова о переделе приватизированной собственности, но уже под прямым нажимом государственных управленческих структур.
А. К.: Надо говорить о ваучерной приватизации вообще. Я связываю две вещи: она кончилась — вышли решения о несостоятельности и банкротстве предприятий.
Назначены коэффициенты ликвидности, коэффициенты восстановления платежеспособности предприятий. Сейчас будут посылать комиссии на предприятия: мы, мол, приедем, посмотрим комиссией, что представляет собой верхушка этой компании, может, мы их к чертовой матери уберем. Почему было не начать приватизацию с этого? Подготовили проспект эмиссии — и посмотрели, может ли это предприятие и это руководство работать в этих условиях. На той стадии нужно было провести анализ. Хорошая команда, ответственный руководитель — пакет акций в его руки на определенных условиях: чтобы ликвидность была в норме, и прочая... — как в третьем варианте, хотя и при нем никто не анализировал способности руководства. Нет, решили начать анализировать только теперь.
Я вообще не понимаю этого подхода к проблеме банкротства. Если уж об этом говорить, то только в отношении государственных предприятий. Говорить об акционерных компаниях нет никакого смысла. Это наше дело — управления, акционеров, советов директоров — каким путем мы пойдем: или будем искать санации, или будем уменьшать свою кредиторскую задолженность совершенно другим путем. Ради Бога, не вмешивайтесь в дела компании, уже прошедшей все стадии этой дурной приватизации!
(В этом пункте эксперты Ъ склонны вполне согласиться. Действительно, распространять процедуру административного банкротства, вполне резонного для госпредприятий, на АО, в которых осталось 25 с чем-то процентов госдоли (см. стр. 54, Постановление правительства #498 от 20.05.94 г.; Ъ #20, стр. 61), едва ли разумно, тем более что не сами АО инициировали консервацию своих пакетов у государства. Что же до "этой дурной" приватизации, то Ъ уже имел случаи замечать, что эта приватизация не нравится никому — тем-то и хороша...)
В общем, наша задача сейчас — четко отслеживать статистику. Я каждый месяц проверяю ликвидность своего предприятия и все остальное. И не дай Бог, провалитесь с этими коэффициентами, войдете под черту — разговаривать с вами уже не будут. Приедет комиссия, посмотрит, и инвестор придет — в единственном числе и со своей командой.
Кто-то из директоров подал реплику: "Сейчас могут выжить только те, кто работает с валютой".
А. К.: Сейчас возьмите кого угодно — на счете валютных средств нет. При нашей налоговой системе приходится выбрасывать все, я оставляю только на эксплуатационные расходы. И накапливаю дебиторский счет 76-й, потому что то не запущено, это не запущено, и т. д. Вот я купил в Ангарске 10 тыс. т топлива, сделал предоплату, когда они еще оттуда придут — но они все на 76-ом. Опять же эти условия — предоплаты и все остальное — нам диктовало правительство. И тем самым нас завалило в эту яму.
А если вы сейчас посмотрите, как рассчитываются коэффициенты для банкротства, то увидите, что дебиторская задолженность крайне отрицательно влияет на ваши показатели. Дебиторский счет вас гнет. И дальше, есть предприятия, окупающиеся очень долго — для морфлота это 7-8 лет, — в России я не возьму кредит под такие проценты, значит, я иду и беру в том банке. И без создания офшорной компании мой кредиторский счет страшный — и сразу текущая ликвидность меньше двух. Выход только один — создать офшорную компанию и не показывать здесь, что я привлек сюда кредитный капитал.
"Совет директоров" не сомневается: кампания банкротств имеет передел собственности, по крайней мере, одной из главных целей. Прозвучала, например, такая реплика: "Во всем мире не самоцель объявить банкротом. Они там уже понахапали того, что нужно. А у нас тем, кто нахапал денег, теперь нужно обзавестись имуществом. Скупят они восточные порты — и отменят банкротство".
Один из директоров рассказал: "По заказу министра транспорта департамент подготовил список предприятий. Туда попали и Камчатское пароходство, и Сахалинское пароходство, четыре северных порта. Он схватился за голову: 'Кто же будет возить грузы на Камчатку?' — 'Берите под государственный контроль и на государственное содержание'. Немая пауза. Так это ж все на круги своя возвращается?.. Если Петропавловск-Камчатский вряд ли кто-то из серьезных иностранных инвесторов возьмет на содержание, то Приморское пароходство, Восточный порт в Находке с удовольствием под свое крыло возьмут. А что стоит иностранцам выложить какие-то копейки за такие объекты при теперешней котировке их акций — 29 миллионов долларов за Восточный порт!"
Реплика: "Я знаю людей, которые скупили 70% Александровского порта на Сахалине. Мальчики такие".
А. К.: Инвестиционные фонды, хотите или не хотите, завладели определенными пакетами акций очень серьезных предприятий. И сейчас уже идет проработка котировки этих акций на внешнем рынке. Вот оттуда и появятся деньги.
Фонды, не обладая никакими основными средствами, утверждают проспекты эмиссии на десятки миллиардов. Мы с вами имеем огромные основные средства — нам не дают привлечь деньги со стороны.
(Эксперты Ъ опять вполне солидаризируются с оратором. Взять хотя бы то же ПМП: кто усомнится в том, что его нынешний уставный капитал недооценен в сотни — если не в тысячи — раз? Однако вторичную эмиссию, которая позволила бы ему собрать необходимые средства, а миллионам потенциальных инвесторов — вложить деньги действительно "не в халяву, а в партнерство", оно произвести не могло: у государства оставалось более 10% его акций. Теперь предел смягчен до 25% (см. стр. 53), но те несчастные АО, у которых пакеты акций закреплены в госсобственности, и теперь не смогут произвести вторичной эмиссии...)
Некоторые скромные предсказания
Как дальше сложится судьба НСРЗ? Получит ли компания г-на Заварзина контроль и над ним? Вот прогноз генерального директора инвестиционной компании "МинФин" Александра Волкова относительно дальнейшего развития ситуации:
"Ожидаются крупные увольнения по всей находкинской семерке, в том числе — в НСРЗ. У коллектива осталось 7-8%: уволенные вполне могут тут же продать свои акции.
Но когда появляется даже не маркет-мейкер, а хотя бы серьезный консультант, отползанию пакета можно противостоять. У нас есть легальное ноу-хау по дозированному направлению отдельных пакетов выбранным самим эмитентом инвесторам и по использованию капитализации прибыли для оптимизации налоговых выплат. Поскольку 'МинФин' в Москве, мы хотим наладить 'плечо' с 'ПРИСКО-СТОКС'. И тогда наскоком НСРЗ не взять.
Но можно постепенно прикупать акции и увеличивать свой вес в совете директоров НСРЗ (хотя там и так есть агенты влияния). Обычная фондовая работа".
Г-н Волков рассказал, кстати, о довольно изящном редуте против захватчиков, возведенном на собрании акционеров НСРЗ: в устав АО введено изменение, выводящее увеличение уставного капитала из числа вопросов, для решения которых необходимо квалифицированное большинство (это разрешается знаменитым 601-м постановлением). И теперь, пока сторонний инвестор не соберет 50% плюс 1 акцию, его атаки можно без труда парировать.
Ну и наконец — о ближайших перспективах Находки в целом. Александр Кириличев рассказал корреспонденту Ъ:
"Готовятся документы. Я думаю, что после того, как Виктор Степанович посетил Китай, он увидел, что же можно сделать, если дать свободу территориям. Весь Китай — сплошная стройка. А у нас здесь нет никаких движений, даже жилье мы прекратили строить, а если говорить о строительстве каких-то предприятий, то, по-моему, кроме ПМП, сейчас никто ничего не строит на этой территории. Вот еще в порту — два причала. Хотя наработок сделано... И корейский технопарк, и американский технопарк — все документы уже есть. Дайте только таможенные льготы, и все будет. И люди к этому готовы, и 'красные директора', кстати. Если мы работаем на одной территории, должны найти общий язык".
АНДРЕЙ Ъ-ГАЛИЕВ, АЛЕКСАНДР Ъ-ПРИВАЛОВ