Ингодинский райсуд Читы вчера начал рассматривать ходатайство об условно-досрочном освобождении экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского. Олигарх прямо заявил суду, что не собирается раскаиваться в преступлениях, за которые сидит, поскольку не признает своей вины, а нанесенный им ущерб государство уже компенсировало с лихвой, отобрав у него компанию стоимостью $40 млрд. Тем не менее господин Ходорковский рассчитывает на УДО, поскольку формальные требования для реализации этой процедуры соблюдены: половину срока он отбыл и на путь исправления встал. В качестве подтверждения этого факта защита олигарха привела статью, опубликованную в журнале "Коммерсантъ-Власть", и другие не менее веские аргументы. Решение суд должен принять сегодня.
Беспрецедентные меры безопасности, принимавшиеся МВД и ФСИН во время любых перемещений именитого зэка, похоже, отошли в прошлое. Вчера возле здания суда не было ни тройного кольца оцепления, ни снайперов на крышах соседних домов. Михаила Ходорковского привезли из читинского СИЗО в обычном ЗИЛе-"автозаке", перекрыв при этом только крохотную улочку 9-го Января, на которой расположен суд. Сопровождали заключенного всего два автоматчика-омоновца и человек пять обычных милиционеров с пистолетами.
Слово соискателю УДО судья Игорь Фалилеев предоставил сразу после вводной части заседания.
— Всех наверняка интересует, раскаиваюсь ли я после без малого пяти лет, проведенных в заключении,— сказал Михаил Ходорковский.— Раскаяние в грешных поступках является нормальным состоянием человека, но каяться в преступлениях, которых не было, я не могу.
Отказался господин Ходорковский и от компенсации нанесенного им ущерба, объясняя это тем, что после передачи государству построенной им "лучшей", на его взгляд, и "крупнейшей, согласно статистическим данным, нефтяной компании России стоимостью $40 млрд" ущерб и так "был компенсирован с лихвой". "А больше с меня взять нечего",— добавил он. ""С какими приоритетами я буду жить на свободе?" — спросил затем сам себя олигарх.— После освобождения я не намерен возвращаться в нефтегазовый бизнес и искать справедливости. Займусь гуманитарными проектами и своей семьей".
После этого Михаил Ходорковский попросил суд освободить его досрочно, сообщив, что для этого, по его мнению, соблюдены все формальные требования.
— Я отбыл в заключении более половины назначенного судом срока,— заявил он.— И все это время соблюдал все правила поведения. По своему внутреннему убеждению я — законопослушный человек. Даже если закон кажется мне несправедливым, я его сначала исполняю, а потом делаю все от меня зависящее, чтобы этот несправедливый закон отменить. Решение вопроса о моем освобождении будет полезным для общества, моей семьи и, разумеется, меня самого.
Адвокат господина Ходорковского Наталья Терехова, выступившая следом, сразу обозначила стратегическую линию защиты: "Мы готовы говорить о возмещении ущерба и раскаянии нашего подзащитного, но в первую очередь должны обсудить другие вопросы". Сославшись на несколько федеральных законов и разъяснений, данных высшими судебными органами России, госпожа Терехова сообщила, что для досрочного выхода заключенного на свободу необходимыми и достаточными являются всего два условия: отбытие им установленной законом части срока и "отсутствие необходимости в дальнейшем отбывании наказания". Иначе говоря, заключенный должен убедить суд в том, что он даже не исправился, а встал на путь исправления.
Поскольку выполнение первого условия было в данном случае бесспорным — половина назначенного судом восьмилетнего срока экс-главе ЮКОСа истекла еще минувшей осенью, предметом обсуждения на процессе стала личность господина Ходорковского и его поведение в местах заключения.
Госпожа Терехова сообщила, что буквально с первых дней заключения ее подзащитный оказался в крайне тяжелых, не соответствующих избранному судом наказания условиях. После того, как содержащийся в московском СИЗО тогда еще подследственный Ходорковский был осужден осенью 2005 года, его тайно, в спецвагоне перевезли в расположенную в 6500 км от Москвы Краснокаменскую колонию, хотя до этого всех осужденных москвичей этапировали отбывать сроки "не дальше Приволжского федерального округа". Оказавшись в ИК N10, господин Ходорковский попал в восьмой, так называемый адаптационный отряд, в котором вновь прибывшие обычно привыкают к правилам колонии в течение первых двух месяцев. Потом их распределяют по обычным отрядам. Михаил Ходорковский провел в "восьмерке" год и два месяца, не имея возможности установить товарищеские связи, "основанные на доверии и взаимном уважении" с постоянно меняющимися соседями.
Господин Ходорковский, по данным его защитницы, сразу изъявил желание работать, но администрация ИК фактически лишила его этой возможности. Олигарх — химик по образованию, хотел зарабатывать деньги в сфере научной журналистики. Списавшись с редакцией журнала "Химия и жизнь", он предложил главному редактору издания публиковать статьи за деньги и получил согласие. Михаилу Ходорковскому пришел ответ, в котором редакция принимала его на работу в качестве внештатного корреспондента и обещала гонорары в размере от 3 до 9 тыс. руб. за каждый опубликованный материал. Однако администрация ИК наметившееся творческое сотрудничество разрушила на корню, заставив заключенного идти на курсы швей-мотористок при колонии. Начавший трудовую деятельность учеником швеи и закончивший ее укомплектовщиком готовых швейных изделий Михаил Ходорковский мог рассчитывать только на минимальную зарплату.
Фактически "придушили" сотрудники ФСИН и другую журналистскую инициативу господина Ходорковского — его вступление в так называемую секцию общественных корреспондентов (СОК), объединяющую журналистов-зэков, выпускающих газету "Резонанс", бесплатно распространяющуюся в колониях Читинской области. Корреспондент Ходорковский написал несколько заметок под названиями "Как правильно составить надзорную жалобу" и "Как уберечься в тюрьме от гриппа", но их почему-то не опубликовали. Чуть позже и самого автора вывели из актива СОК по жалобе, составленной на него группой коллег в редакции.
"Заметки из зэков приходилось буквально выдавливать, поэтому и секцию нашу они называли соковыжималкой,— рассказал "Ъ" бывший главный редактор "Резонанса" Виталий Черкасов, пришедший на суд.— Материалы же, присланные авторами, обычно оказывались такого качества, что без слез не взглянешь. Поэтому таким автором, как Михаил Ходорковский, я бы гордился".
По словам госпожи Тереховой, ее подзащитному за все время его содержания под стражей было объявлено шесть взысканий, но все они были необоснованными и надуманными. Первые пять суток карцера он получил еще в августе 2005 года в московском СИЗО "Матросская Тишина" за то, что резал хлеб запрещенной "заточенной пластиной", которой долгое время пользовались все сидельцы камеры. В декабре того же года ему объявила выговор администрация Краснокаменской колонии — арестант пошел искать слесаря для ремонта сломавшейся швейной машинки, покинув таким образом свое рабочее место. В январе 2006 года господин Ходорковский угодил на пять суток в штрафной изолятор — у него нашли опубликованный в открытой печати, но "запрещенный" приказ министра юстиции о правилах внутреннего распорядка в колониях. В марте того же года олигарх получил уже семь суток ШИЗО за то, что пил чай в комнате, а чуть позже, в июне — десять суток. На этот раз у него нашли два лимона и яблоко, попавшие к зэку незаконным путем: фрукты подарили другие заключенные. Все эти нарушения впоследствии были оспорены адвокатами господина Ходорковского в судах и сняты как незаконные.
Особенно тяжелым и невыносимым положение заключенного Ходорковского, по версии адвоката, стало весной 2006 года, после того как администрация колонии приставила к нему индивидуального охранника. Постоянное присутствие на работах сотрудника учреждения обозлило работавших рядом с Михаилом Ходорковским зэков. 14 апреля 2006 года один из заключенных нанес именитому арестанту удар заточкой в лицо, разрезав ему крыло носа и едва не угодив в глаз. Примерно в это же время в "Новой газете" появилась заметка обозревателя Анны Политковской о том, что господина Ходорковского якобы хотят физически ликвидировать в колонии. Информацию из СМИ тюремщики якобы решили проверить, а на период проверки отправили господина Ходорковского на целый месяц в одиночную камеру.
Осенью прошлого года, к тому времени, когда отбытый Михаил Ходорковским срок стал приближаться к половине отмеренного ему судом, руководство колонии, по мнению защитников, решило найти любой повод для объявления ему взыскания и заблокировать таким образом возможный выход по УДО. 11 октября 2007 года, за две недели до окончания "половинки" господину Ходорковскому объявили очередной выговор за то, что, возвращаясь с прогулки, он не держал руки за спиной, как того требуют правила внутреннего распорядка. Нарушение подтвердил сокамерник Михаила Ходорковского Игорь Гнездилов, возвращавшийся вместе с ним. Однако, выйдя на свободу, господин Гнездилов сообщил в интервью журналу "Коммерсантъ-Власть" (30 июня 2008 года), что оговорил соседа по требованию сотрудников администрации.
Ситуация с последним взысканием имела ключевое значение для решения суда, поэтому защита ходатайствовала о вызове в суд свидетеля Гнездилова и приобщении к материалам дела ксерокопии его интервью во "Власти", что и было сделано. На вчерашнем заседании бывший сокамерник господина Ходорковского полностью подтвердил свою позицию, сообщив, что факта нарушения он не видел, а оговорил соседа, поскольку его собственное УДО на тот момент "оказалось в опасности". Суд принял его показания.
Кстати, в суд Михаила Ходорковского привезли из карцера — он получил два замечания: за то, что не сказал сотрудникам СИЗО, сколько человек сидит в его камере, и за то, что была грязной крышка у бачка с водой. Однако суд решил, что при рассмотрении прошения на УДО эти взыскания учитываться не будут.
Подводя итог, другой адвокат господина Ходорковского Вадим Клювгант заявил суду, что его подзащитный отбывал свой срок в условиях гораздо более тяжелых, чем назначил ему суд. "Все это время он находился как бы за двойной решеткой",— образно высказался господин Клювгант, отметив при этом, что каждый проведенный в таких условиях день должен идти заключенному за два. "Но мой подзащитный нашел в себе силы не озлобиться и не потерять чувства собственного достоинства,— отметил господин Клювгант.— Это лишний раз свидетельствует о том, что Михаил Ходорковский не просто встал на путь исправления, а вообще никогда не сходил с этого пути".
Мать господина Ходорковского Мария Филипповна при выборе судьей решения попросила учесть и ее мнение. Она сообщила, что Михаил Ходорковский "хороший сын и гражданин, воспитанный в рабочей семье (его мать и отец 40 лет проработали на заводе "Калибр".— "Ъ") в духе уважения к труду". "Его ждут дома и в нашей семье, ваша честь, вы можете не сомневаться,— сказала госпожа Ходорковская, добавив: — Мне 74 года, мужу — 75. От вашего решения будет зависеть, увидим ли мы сына при этой жизни".
Присутствовавшие на суде представитель прокуратуры и начальник читинского СИЗО, в котором в настоящее время содержится господин Ходорковский, вчера выступить не успели, но дали суду понять, что, по их мнению, осужденный должен отсидеть назначенный судом срок до конца. Свою позицию представители обвинения выскажут сегодня, а выслушав их, судья Игорь Фалилеев примет свое решение. Даже если он освободит господина Ходорковского по УДО, олигарх все равно останется под стражей, так как был арестован по второму уголовному делу о хищении и легализации незаконных доходов.