Спокойствие миссис Стюарт

еда с Сергеем Пархоменко

Когда мы наконец забираемся по полуосыпавшимся каменным ступеням на самый гребень крепостной стены, нам открывается и правда роскошный, прямо коллекционный вид — до самого моря в двадцати с лишним милях отсюда. Ради того на эти руины и ездят — смотреть, как мягкие округлые холмы и темно-изумрудные дубовые перелески, в идеально правильном беспорядке разложенные тут и там, плавно спускаются к далекому берегу, в легкую дымку.

Наглядевшись на небо, надышавшись прохладным ветром, мы принимаемся разбирать причудливо заплетенные, стилизованные под вычурное письмо от руки, будто гусиным пером, строки на круглой плите, вделанной в этот же каменный парапет: "В ночь на 31 января 1804 года сержант полка беркширских волонтеров, неся сторожевую вахту на стенах этой крепости, ошибочно принял отблеск пламени в очаге отдаленной рыбацкой хижины за палубные огни кораблей наполеоновской армады, надвигающейся на берега Шотландии для высадки десанта. Сигнал тревоги, поднятый им, был повторен эстафетой по всей цепи сторожевых фортов, и на береговую линию обрушился ураганный артиллерийский огонь. Той же ночью жители окрестных селений мобилизовали не менее 3 тыс. ополченцев для защиты от французской армии, которая так никогда и не показалась в здешних местах. Этот удивительный случай остался в истории Шотландии под именем Великой ложной тревоги".

— Отличная идея,— говорит она мне,— поставить памятник войне, которая, слава богу, не состоялась. Очень правильно. В конце концов, если на сей раз удалось никого не убить и не изувечить, тут точно есть чему порадоваться.

— Ну да,— отвечаю я ей,— ну да. Они тут без конца воевали. Постепенно научились ценить те редкие случаи, когда оказывалось, что тревога ложная.

Мы возвращаемся к машине и трогаемся дальше вверх по долине реки Твид. Холмистая гряда Шевиот, кстати, тоже где-то совсем поблизости. Но вообще-то эти шерстяные места знамениты не столько пиджаками и брюками, сколько пролегающей тут границей между Англией и Шотландией, вдоль которой люди кромсали друг друга мечами и алебардами век за веком и более или менее успокоились в историческом смысле совсем недавно — буквально лет 300 тому назад.

В замке Тракуайр, больше похожем не на грозное фортификационное сооружение, а на сонную помещичью усадьбу, мы смиренно и с почтительным интересом осматриваем родовое гнездо Стюартов — семейства, положившего труд и талант не одного десятка своих поколений на организацию здешнего многовекового кровопролития. Нам показывают деревянную колыбельку с трогательным орнаментом, в которой укачивала своего сына Якова, будущего английского короля, Мария Стюарт, впрочем, в то время тоже еще не называвшаяся королевой. Она тут однажды провела лето как на даче в гостях у двоюродного дяди. И спала вот на этой высокой и жесткой кровати, вот под этим атласным балдахином, впервые повешенным здесь, как явствует из пометки в домовой летописи, весной 1460 года и перекрашенным приблизительно в 1730-м из желто-кремового в розовато-коричневый, поскольку за первые 270 лет употребления ткань несколько выцвела, и цвет смотрелся уже не совсем свежим.

— Интересно,— спрашивает она у меня озабоченным тоном, разглядывая вышитый полог странноватого ржавого оттенка,— перекрасить эту тряпочку за 500 с лишним лет они один раз решились, а вот стирали они ее хоть когда-нибудь?

Семейство Стюарт не просто владеет домом. Какие-то боковые, не самые важные, но все-таки Стюарты тут и сегодня живут — так Тракуайр-Хаус, построенный в самом начале XII века, удерживает почетный рекорд самого старого обитаемого дома в Шотландии. За время экскурсии нам об этом напоминают раз пять.

И когда в Малой столовой первого этажа экскурсовод вдруг деликатно замолкает, завидев появившуюся в дверях старушку в голубоватых букольках, мы уже ничему не удивляемся. Старушка, осторожно расставив локти, проскальзывает, никого не задев, между экскурсантами к монументальному, словно церковный орган, резному буфету, который нам только что представили как подарок, присланный Стюартам в 1702 году непосредственно Людовиком XIV, "королем-солнцем", энергично продвигавшим их в ту пору на британский престол. Без скрипа выдвинув тяжелый ящик, она вынимает длинную серебряную десертную ложку, опускает ее в глубокий карман своего клетчатого передника и так же беззвучно исчезает за дверью. Экскурсовод продолжает прерванную фразу от той самой запятой, на которой застрял минуту назад.

Миссис Стюарт мы обнаружим потом в саду, когда усядемся под широким парусиновым зонтиком за столик на стриженной в крупную клетку лужайке, специально отведенной для пикников и детской беготни. Наследница королевы Марии дирижирует там квартетом степенных, но точных в движениях дам, разносящих гостям за весьма разумную плату чай в больших фаянсовых чашках и нарезанные щедрыми треугольниками теплые, здесь же испеченные пироги. Рецепт того, который достался нам, мы находим тут же — отпечатанным на круглой картонке, подложенной под белый молочник. И забираем с собой на память.

Два полных стакана очищенного — не только от скорлупы, но и от мягких шкурок — миндаля (тут лучше, конечно, взять целые ядрышки, но в крайнем случае сойдут и хлопья — такие вот тоненькие пластиночки, которые продаются для украшения тортов) высыпать в блендер и молоть на самой большой скорости, пока получится не порошок, не пудра даже, а совершенно однородная вязкая паста, на поверхности которой выступят капельки масла. Если найдете эссенцию из горького миндаля (она иногда попадается теперь в дорогих супермаркетах — в некрасивых аптечных пузырьках), можно добавить чайную ложечку для пущего запаха.

Когда миндаль как следует перемелется, опустить в тот же блендер полпачки размягченного сливочного масла, полстакана сахара и снова взбить до идеальной гладкости. Потом переложить эту массу в большую миску, добавить два яйца, стакан муки, щепотку соли. Вымесить все вместе хорошенько и выложить ровным слоем в разъемную форму, смазанную маслом и присыпанную мукой.

Теперь нарезать продольными дольками сантиметровой, скажем, толщины десяток крупных синих слив и уложить их шкуркой вниз как можно теснее концентрическими кругами по всей поверхности теста, слегка вдавливая.

Печь в не очень горячей духовке (180°С) около часа. Под конец взять столовую ложку какого-нибудь душистого джема, например апельсинового, развести его парой ложек кипятка, смазать поверхность пирога этим сиропом при помощи кисточки и вернуть в печь минут на десять, чтоб отлакировалось. Прежде чем станете резать, пусть остынет почти совсем.

Вот кто-нибудь объяснил бы мне простую вещь. Это спокойствие, это глубокое, надежное чувство покоя и мира, как здесь в провинциальной, почти деревенской Шотландии, оно когда поселяется в людях? Что нужно, чтобы оно пропитало собой вечерний воздух, разлилось от одной гряды холмов до другой, наполнив собой долину, такую как эту, где течет Твид? Нужно сначала воевать 500 лет? А потом 300 лет радоваться каждый раз, когда тревога оказывается ложной?

— Откуда я знаю! — говорит она мне.— Отстань.